Dum spiro, spero

Я чуть надавливаю на виски, старательно прогоняя из головы гадкие мысли. Китнисс и Капитолий не должны появляться в моей голове одновременно. Точнее, желательно, чтобы Китнисс была рядом, а казематы Капитолия просто приснились мне в страшном сне.

Я переворачиваюсь на бок и провожу рукой по волосам. Сейчас мне в голову вдруг пришел тот шифр, который передала Китнисс. Какое-то время меня занимает гадание о том, что же может быть зашифровано в том сообщении. Предупреждение об опасности? Какое-то сообщение о Сноу? Или она просит о помощи? Через какое-то время я решаю бросить это занятие, понимая, что лишний раз терзаю себя без причины.

Чем дольше я размышляю обо всем этом, тем больше путаются мои мысли, медленно превращающиеся в кашу, глаза закрываются. Да, 48 часов без сна дают о себе знать. Единственный плюс в такой усталости моего организма – кошмары мне в такое время обычно не снятся. Вот и сейчас, когда мозг переходит в состояние сна, вместо темных образов я вижу лишь одну пустоту. Остаётся надеется, что в этот раз мне все же удастся выспаться.

========== Глава 4. ==========

Я неотрывно смотрю на темно-серый пепел, медленно опускающийся на мои кроссовки. Стоит ли упоминать, что земля теперь цвета грозовых туч, а в воздухе витает столько гари, что мне становится трудно дышать. Я опускаюсь на корточки и беру в руку то, что осталось от старого домика в Шлаке, куда я провожал каждый день после школы девочку с двумя косичками. Я медленно разжимаю пальцы, внимательно наблюдая, как же вытекает несколькими тонкими струйками пепел, бывший, наверное, кроватью Китнисс. Ориентиром мне служат остатки печи. Хоть я и был в этом доме лишь раз, в прошлом году, когда мы вернулись с арены, но я запомнил все в мельчайших подробностях. Как-никак фотографическая память, для художника полезно, между прочим. Напротив печки стоял раньше стол, а теперь я вижу только остатки лестницы на второй этаж. По краям бетонного фундамента лежат большие горки пепла, служившие стенами. Я начинаю шумно дышать через рот, захватывая еще больше гари. Горло вскоре начинает першить, мысли спутываются, в левом виске начинает покалывать.

Тут же мне приходит в голову способ, подсказанный мне одним молодым врачом: медленно проговариваю в мыслях все, что знаю. От самого простого – в чем я точно уверен, к сложному.

Меня зовут Пит Мелларк. Мне семнадцать лет. Мой отец – пекарь. Моя родина – Дистрикт номер двенадцать. Я влюблен в Китнисс Эвердин. Я участвовал в 74 и 75 Голодных Играх. Меня спасли с арены. Китнисс забрали в Капитолий. Ее пытают, но она жива, и я должен сделать все, чтобы ее вернули назад…

– Пит, у тебя все хорошо? – слышу я голос в наушнике, который меня обязали надеть. Несколько секунд пытаюсь сообразить, кто же говорит. Потом понимаю, что это Мадж, оставшаяся на планолете.

Еще несколько секунд пытаюсь понять, почему же она решила, что я не в порядке. До меня доходит, что я сижу на корточках, обхватив голову руками. Кажется, что у меня сейчас будет нервный срыв. Нет, надоело. На меня теперь даже мать с жалостью смотрит. Пора доказать им всем, что я постепенно прихожу в норму. Поднимаюсь на ноги.

– Я в порядке, Мадж.

Чтобы успокоится, ухожу из дома Китнисс, направляясь в центр бывшего селения. Не зная других путей в Шлаке, иду по дороге, но тут же жалею о своем намерении: дорога усеяна останками людей. От некоторых остался один скелет, кто-то не обгорел полностью, другие избежали огня, но задохнулись от дыма. Трупы не разложились до конца, над ними кружат полчища мух. Часть дороги залита кровью. Зажимаю рот рукой, стараясь предотвратить приступ рвоты, и ускоряю шаг.

На выходе из Шлака замечаю все еще дымящиеся шахты. Черный дым от горящего угля еще больше режет горло. Утоптанная дорога сменяется булыжной мостовой. Я сам не заметил, как пришел на площадь. По краям лежат остатки магазинов. Направляюсь к тому месту, где раньше стояла пекарня моего отца. Все, что от нее осталось – кучка пепла и большая обгоревшая печь, возле которой я провел столько времени. Чувствую, как на глаза наворачиваются слезы, и решаю уйти, пока не расплакался.

Чуть не падаю, спотыкаясь о кусок металла. Приглядываюсь и понимаю, что это остатки виселицы, которую поставил Тред. Оглядываюсь и замечаю колодки и позорный столб, а точнее их остатки. Перед глазами тут же проплывает вчерашний кошмар: Китнисс, спину которой медленно и мучительно превращают в кашу при помощи плети, как Гейла прошлой зимой. Почему-то тут же вспоминаю еще один из своих кошмаров: черная комната, Китнисс, кричащая от боли передо мной, но как только я пытаюсь приблизиться к ней, она отдаляется на расстояние, еще большее, чем было изначально. Со временем ее крики становятся все громче, раны все больше, а я все отчаяннее кричу ее имя.

От того кошмара меня избавил Майк, разбудивший меня. Но сейчас брата рядом нет, поэтому я зажмуриваю глаза, отгоняя страшные картины. Потом вдруг резко поднимаю голову и бегу прочь, к Деревне победителей. Из-за шагов в небо поднимаются тучи пыли. Натягиваю платок, повязанный мне Порцией, на рот.

Вот и Деревня Победителей. Сначала сворачиваю к себе домой. Медленными шагами захожу на кухню, будто боясь, что там кто-то сидит. Но нет, тут никого не было с того момента, как я уехал на Игры. Отец никому не позволял заходить туда. Провожу рукой по столу, поднимая в воздух облако пыли. Закашливаюсь и спешу наверх за тем, из-за чего я сюда и пришел. Быстрым движением открываю дверь в своей комнате и зажмуриваюсь от яркого света, исходящего из открытого окна. Надо же. А мне казалось, что я его закрывал. Решаю, что оставлю все так как есть. Открываю шкаф и достаю оттуда свитер цвета заката, связанный для меня Порцией. Снимаю куртку и надеваю его. С тумбочки, стоящей рядом с кроватью, беру рамку с фотографией Китнисс. Ее сделал я еще в прошлом году, когда мы вернулись из Тура Победителей. Именно из-за этой карточки мне хотелось попасть сюда больше всего.

Быстро спускаюсь по лестнице, прикрываю парадную дверь и спешу в дом напротив. На секунду замираю, прежде чем открыть дверь. Медленно поворачиваю ручку и захожу в прихожую. Тишина. Вспоминаю, что дома победителей построены одинаково, иду на кухню. Вижу, что на столе стоят грязные тарелки. Когда хозяйки покидали дом, им явно было не до мытья посуды.

Медленно пересекаю кухню и беру с полки справочник по растениям, в котором я рисовал прошлой зимой, и фотографию четы Эвердин. Среди книг в шкафу ищу нужную, но её там не оказалось. Поднимаюсь вверх по лестнице и захожу в комнату Китнисс. Дыхание перехватывает оттого, что в воздухе витает запах духов Китнисс. У меня начинает кружиться голова. Пол она ими мыла, что ли?

Открываю окно, избавляясь от аромата, напоминающего о его владелице. Провожу рукой по книгам, стоящим на полке. Ничего нужного. Задумчиво брожу по комнате, думая, куда же еще Китнисс могла спрятать книгу.

– Мадж, спроси у Гейла, куда еще Китнисс могла книгу положить? Я не могу ее найти, - обращаюсь я к девушке, оставшейся на планолете.

– Сейчас, - тут же откликается она.

Пока Мадж связывается с Тринадцатым, я открываю тумбочку рядом с кроватью. Книжки, тетради, какие-то неизвестные мне приспособления для охоты. Достаю ее охотничью сумку и куртку. В сумку кладу справочник и фотографию, куртку перебрасываю через плечо.

– Пит, Гейл говорит, чтобы ты посмотрел в шкафу, - наконец, отвечает Мадж.

– Он уверен?

– Да. Если не там, то он уже и сам не знает, где.

Я медленными шагами приближаюсь к шкафу. Открываю дверцы, стараясь не дышать, чтобы не потерять контроль над разумом от запаха Китнисс, сохранившегося на ее вещах. Стараюсь прикасаться к ее вещам осторожно, пока ищу книгу. Когда я уже совсем отчаялся, думая, что мы точно не разгадаем шифр, оставленный Китнисс, я нащупываю толстый переплет. Резким движением вытягиваю книгу в багровой обложке с золотыми полосами; кажется, что книге несколько сотен лет. Осторожно убираю ее в сумку и собираюсь закрыть шкаф, но тут замечаю сверток на одной из полок. Опускаю сумку на пол, а в руки беру пакет из плотной бумаги. Кажется, что сердце вырвется из груди, пока я распечатываю сверток. И чуть не падаю, увидев комбинезон, дутый пояс, покрытый блестящим пурпурным пластиком. Потому что именно в этом костюме Китнисс Эвердин была на арене 75 Голодных Игр. У меня у самого был такой костюм, пока я находился там.

Я разворачиваю сложенный комбинезон, и на пол опускается белая роза, как бы говорящая мне: «Она в моих руках. И все, что с ней сейчас произойдет, зависит только от тебя”.

Об этом изящном жесте я уже слышал однажды. Кажется, Хеймитч, рассказывал мне об этом знаке внимания самого Кориолана Сноу.

Мне кажется, что сейчас мою голову опустили в ледяную воду. Я разеваю рот, не в силах произнести ни слова. Потом меня вдруг словно током бьет. Я подхватываю сумку и выбегаю на улицу. Размахиваю руками, призывая планолет.

Я не помню, как поднимался по лестнице, как приветствовал Плутарха, как ответил на вопрос Мадж о том, все ли у меня в порядке. Очнулся я уже в кресле, оттого что Мадж трясет меня за плечо и спрашивает, что же я сжимаю в руке. Не отдавая себе отчета о том, что я делаю, я отпускаю комбинезон и пояс. Все это оказывается у меня на коленях. Сверху лежит белоснежная роза. Мадж с интересом берет в руки цветок, но как только она касается комбинезона, ее лицо бледнеет, и она ойкает при виде кровавого пятна и разреза в том месте, где Джоанна вырывала у Китнисс датчик слежения.