Дурная компания

– Эх, мужики, - давайте за нормальных людей.
– Гриша разлил водку по бумажным стаканчикам.
– Что за жизнь у вас в Америке, даже чокнуться по-человечески нельзя.

Мы выпили.

– Нет, вы мне объясните, - Гриша своей огромной ручищей выковыривал из банки огурец, - что здесь за странный народ собрался? Мать вашу так, вокруг такой простор, всего до хрена, живи и работай вволю, так нет, из них говно так и прет! И ведь люди-то образованные, я понимаю, в Москве у меня стычки были, я из-за этого и уехал, у нас председатель профкома сволочью редкой был. Ну, так тот хотя бы мудак полный, с трудом фразы мог составлять, партийный лидер. А эти?

– А я вам, Гришенька, могу, кажется, объяснить кое-что - академик вытер губы салфеткой.
– Тот профкомовец к партийной кормушке тянулся, он уродился таким бездарным. А эти, они с талантом выродились, с хваткой, с памятью. В ином обществе они бы свой талант на другое употребили, стали бы политическими деятелями или банкирами, основали бы свои корпорации на худой конец. А в России в партийные верхушки их не пущали: происхождение, да и морды больно культурные. За бизнес просто сажали сразу. Вот и оставалось им употреблять способности по технической части. Да только вот образование они получили, транзисторы с конденсаторами припаивать умеют, руководить тоже, а культура мимо прошла. Вы что думаете, зря в Америке бизнесмены или адвокаты до опупения историю и литературу изучают? Да человек, руководящий другими людьми, имеющий власть, должен этот барьер обязательно преодолеть! Посади Бориса сейчас литературу изучать, его же от классиков трясти начнет: "Нюни гуманистические", а остальных он на свой лад перекроит и по-своему интерпретирует. А учился бы он в местном университете, ему бы сразу за такие сентенции "Неудовлетворительно" и гуляй, Вася. У таких людей на настоящее искусство аллергия, это вещи несовместимые. И ученым такой человек, я имею ввиду настоящим ученым, быть не сможет. Он просто в начале своего пути оттуда отсеется. Ученый должен уважать мироздание, испытывать ужас и счастье от соприкосновения с законами природы. А тот же Борис, это же порождение сталинского века, он же утилизатор, ему природу надо переделать под себя, изнасиловать!

– Нет, старик, брось ты!
– Гриша сморщился.
– Это тебе водка в голову с непривычки ударила. Теория красивая, но неправильная. Тоже мне, выперли из университетов…Этот твой Борис прекрасно бы приспособился: Джордж Вашингтон, Бенджамен Франклин, гуманистическая тенеденция в американском искусстве… Ты вспомни Гитлера, он очень даже музыку любил. Вагнера, например. И в концлагере каком-то был театр из заключенных, я про это читал. Они пьесы ставили, офицеры им аплодировали, глаза платочками утирали, а на следующий день актеров с их дитями в газовые камеры, кожу на лампы, волосы на подушки и никаких сентиментов! А все эти Нобелевские лауреаты в Германии, прекрасно работавшие с Гитлером и травившие Эйнштейна и еврейскую науку? Нет, мужики, просто не тот век на дворе пошел. Культура вообще закончилась с Первой мировой войной и с Великой Октябрьской революцией.

– Ну, подсек на корню!
– Академик потянулся к бутылке и разлил водку по стаканам.
– Давайте все-таки выпьем за культуру и науку в настоящем понимании этого слова. Все-таки мне хочется верить, что нормальных людей на нашем шарике больше.

– А с этими вашими Борисами история, на мой взгляд, простая.
– Гриша залпом выпил.
– Просто уродились на свет талантливые мерзавцы, до поры, до времени говно из них не вылезало, условий не было, а попали в питательную среду, оно в них разбухло и поперло из всех щелей. Дело не столько в них, хотя таких еще и поискать надо, дело в подпитке. В питательном бульоне, в котором они плавают и в который срут!

– Гриша, но Ефим не такой, поверь мне, он стольким людям хорошее сделал. Я же его вижу, он может быть раздражен, кричать, но душа у него хорошая. Он немного болен, может быть, нервы сорваны.

– Я вашего Ефима не знаю, - Гриша нахмурился.
– Может, он и не нарочно всю эту гниль вокруг себя развел. Но факт остается фактом, а факты - вещь упрямая. Мы же с тобой физики, черт возьми!

Слова, сказанные Гришей врезались мне в память. Я рассматривал их то с одного угла, то с другого, поворачивал, крутил, но не мог не признать, что они безжалостно высекали из бесформенной скалы скрытую глубоко внутри суть.

На следующее утро проспавшиеся и заметно посвежевшие Гриша с академиком демонстрировали установку делегации, состоявшей из Ефима и триумвирата: Леонида, Бориса и Андрея. Я отметил, что Гриша внял моим советам и напялил белоснежную рубашку с длинным галстуком.

– Берем образец, - Гриша захватывал подставку своей ладонью, напоминавшей ковш эскаватора, - включаем систему. Позиционирование производится автоматически. Олег, готово? Вот, результаты выводятся и рассчитываются вот здесь. Так что все в полном соответствии с теоретическими расчетами, только у краев имеются небольшие расхождения в один-два процента.

– Один процент это уже недопустимо много!
– решительно и жестко отпарировал Борис.
– Кроме того, ваша подставка не полностью соответствует тем условиям, которые будут реально иметь место в условиях производства.

– Подумайте, что вы говорите, - академик раскрыл рот от удивления.
– Никакой разницы не будет, посмотрите сами!

– Это как раз то, против чего я принципиально выступаю, - поджал губы Борис.
– Это и есть лженаука!

Ефим покачивал головой и пока ничего не говорил.

– Хорошо, - Гриша с иронией посмотрел на Бориса.
– Закрепим стенд точно как в машине. Вернее, сделаем машину частью измерительной установки. Это вас удовлетворит? К сожалению, мне уезжать надо через день, не знаю, успею ли. Ефим, продлите мне командировку на пару дней?

– Нет, слушай, не надо.
– Ефим пощупал металлическое крепление.
– Хорошую работу сделали, молодцы. А с креплением мы сами попозже разберемся, спешки никакой нет, поверьте мне. Уезжай спокойно, я тебе заплачу, билеты компенсирую. Молодец, я доволен тобой. А там решим, что будем делать, может быть, пригласим тебя к нам в компанию, оформим визу…

Борис зло заскрипел зубами.

– Спасибо, Ефим, - Гриша был доволен.

– Вот видите, а вы на нас панику нагнали, - радостно сказал мне академик после ухода начальственной делегации.
– Я же знал, что Ефим просто так болтает, все будет нормально, я в этом убежден!

Гриша уезжал вечером. Его громадная фигура в потертых джинсах помахала мне рукой и с трудом влезла в маленькую "Тойоту". Рессоры жалобно скрипнули.

– Присматривайте тут за академиком, - грустно сказал Гриша.
– Сердце у него побаливает. А в Москве ему делать сейчас совсем нечего. Чего-то у меня такое чувство поганое осталось, думаю, ты был прав, не позовет меня Ефим. Ну да хрен с ним, подамся в Канаду, туда сейчас из Израиля берут людей. Хорошо мы вместе тогда водки выпили.

Мне стало грустно, потому что я неожиданно вспомнил о том, что Борис был выше меня на полголовы, а Олега и академика превосходил ростом на целую голову.

Глава 22. Практическая Теория

– Дядя Ефим, я все понимаю, вы только не волнуйтесь.
– Эдик, слегка наклонив голову, привстал со стула.
– Посмотрите, я за эту неделю четыре машины починил. И неисправности-то все простые, я раньше думал: "Эдик, ты никогда не сможешь заниматься физическим трудом" , а на самом деле в этом нет ничего страшного. Почти так же, как автомобиль водить - вначале боишься, машина на дороге болтается, а потом привыкаешь и даже начинаешь лихачить, других обгонять.

– Листен, Листен, Листен!
– Ефим стоял в белоснежной рубашке и с отсутствующим видом теребил в руках провод.
– При чем тут лихачество? В меня в прошлом году один такой лихой врезался, крыло у мерседеса помял! Ты это брось, мне брак в работе не нужен!

– Да нет, что вы дядя Ефим, это я в переносном смысле.

– В переносном? Да, - Ефим посмотрел по сторонам, - верно говоришь. Надо бы и нам что-нибудь тоже перенести. Засиделись люди, верно? Ты посмотри, вот ты здесь всего пару недель, а уже надоели эти стены, коробки. Правильно я говорю? Вот сидят люди в своих закутках, столы постепенно обрастают бумагами, на стены повесили фотографии с женами, тещами… - Ефим передернулся.
– И вот видят перед собой одни и те же стены, тела тяжелеют, мозги сном обволакивает, работать уже не хочется, нет настроения. Да, молодец, хорошую мне идею подал: надо всем переезжать. Леонид! Леонид!