Два романа о любви (сборник)

Да, вот тебе и старик! А думалось – упертый в свой клавесин и своего Сальери меломан, ни о чем и ни о ком более не думающий, живущий в своем возвышенном мире, чудак, немного актер, немного позер, любитель поговорить, поучить – в общем, типичный итальянец, если по расхожим представлениям. А на самом деле, выясняется, в нем такие страсти, такой азарт, такая широта и жизнелюбие. М-да! Вот тебе и твой любимый вопрос: что впереди? Вот что!

Потянулись пригороды Милана, а потом и сам город – большой, тягучий, засасывающий в себя. Да, это не акварельная Венеция, не тяжелый гибрид античности и средневековья с рекой посередине – Верона. Это – Милан, современный, торговый, эклектичный, с огромными родинками средневековых замков вперемешку с небоскребами.

– Да-да, – заговорил синьор Антонио, заученно выбирая маршруты, из чего было ясно, что он хорошо знает, как и куда ехать, – Милан – это нечто отдельное. Винегрет архитектурных стилей. Но главное – ломбардский красный кирпич. Ломбардская романтика – так это называется. Почему романтика, не знаю, но пусть так. Дворцы в стиле классицизма. А недавно настроили всякие торговые комплексы, выставочные центры, небоскребы, офисы – кошмар, но кому-то нравится. Всё это крупнейшее в Италии, самое большое, самое высокое – в общем, всё здесь самое-самое.

– Как и Миланский собор? – вдруг подал голос Джузеппе. – Мы мимо него поедем?

– Нет, а зачем тебе туда? – не понял старик.

– Я думаю, синьору Пьетро надо увидеть этот собор, самый большой, ведь он его не видел.

– А, ясно, – улыбнулся старик. – Ты настоящий патриот, Джузеппе. Нет, на Piazza del Duomo мы не поедем, сейчас как раз время пробок, нам в другую сторону, и я еду в объезд центра. А собор синьор Пьетро увидит завтра, так я думаю.

Тут в разговор встрял Петр:

– Кстати, о планах. Ну сегодня консерватория, а потом мне куда – в отель? И завтра – что?

– Не стоит беспокоиться, всё для вас уже сложено – и на сегодня, и на завтра. И дальше, если захотите, тоже. А вот мы с Джузеппе завтра в обратный путь, в родной Леньяго… Ну потерпите еще десяток минут, и мы финишируем.

– А Джино дома? – опять спросил Джузеппе.

– Дома, конечно, дома, – ответил старик.

Кто такой Джино? Да мало ли кто! Тем более синьор Антонио следом помянул черта, чуть не натолкнувшись на шедший левее шикарный «альфа-ромео» с молоденькой дамочкой за рулем:

– Diavolo! Куда вы так спешите, синьорита?..

Еще повернули туда-сюда и вскоре выехали на неширокую улицу с тяжелыми, явно не современными домами в два и три этажа. Прошуршав по гранитной брусчатке, остановились у одного из них, несколько утопленного вглубь, с решеткой перед подъездом и ступеньками. Синьор Антонио радостно нажал на клаксон, затем открыл дверцу машины: «Вылезаем!» Тут же распахнулся подъезд, оттуда с криком выскочил мальчишка лет пяти-шести, слетел по ступенькам и, нажав на какую-то кнопку, потянул на себя железную калитку в ограде. И закричал: «Дедушка! Джузеппе!»

Однако вот неожиданность: этот мальчишка, назвавший синьора Антонио дедушкой, оказался темнокожим. Ну не то чтобы совсем уж негр, но все-таки мулат… или как называют таких полукровок? Ну ладно, значит, он мулат, а старик ему дедушка? Было от чего обалдеть. Вот уж путешествие выпало на сей раз, нет конца неожиданностям и чудесам!

– Джино, мой Джино! – ответно прокричал старик на высоких тонах, обнял мальчишку, потом расцеловал. Высвободившись из его объятий, мулат Джино бросился к Джузеппе:

– Buongiorno, Джузи, ты так вырос! – И они обнялись – большой мальчик и маленький, белый и темнокожий.

– Это мой правнук, – начал было объяснять Петру синьор Антонио, но тут из подъезда вышла молодая женщина в белом платье. В белом-то белом, а вот сама оказалась такой же темнокожей, как и Джино, то есть не негритянка, а опять же мулатка. – А это моя внучка, – расцеловавшись с нею, радостно сообщил старик, – моя внучка Беатриче, мама этого сорванца, знакомьтесь! Биче, девочка, этого прекрасного синьора зовут Пьетро, он из далекой России, я тебе уже говорил по телефону. Познакомься. С ним мы сейчас всей компанией идем в консерваторию. Ну да, едем, конечно, едем. Прекрасно! А где мой галстук-бабочка? Ты приготовила, не забыла? Ну, пошли в дом, у нас еще есть полчаса. Ах, десять минут? Ладно, пусть так, мы не устали. Джино, хватит виснуть на Джузеппе, иди сюда, познакомься с моим другом из России, иди быстро, мы торопимся!

Потом синьор Антонио всё объяснил Петру. Потом – это когда поздним вечером все они вернулись из консерватории. А там, после двухчасового, если не считать перерыва, слушания музыки Сальери, Петр подустал. И мальчишка Джино тоже, а вот более взрослый Джузеппе, напротив, был даже несколько возбужден. Что до старика в галстуке-бабочке и его темнокожей дочери в белом платье, которая туда-обратно везла всех на своей, такой же белой «ауди», то они не устали вовсе.

Значит, вернулись, сели ужинать в большой комнате, почти зале, с круглым столом и большим роялем. На стенах – портреты неизвестных Петру личностей из прошлых времен. Большие вазы и подсвечники, тяжелый ковер на полу поверх паркета. Примерно через полчаса молодая мулатка-мама Беатриче (оригинально красивая, черт возьми!) отправилась укладывать мальчиков спать. Старик и Петр остались одни. И вот что открылось.

Как стало понятно, синьор Антонио родился при Муссолини, в 1938-м году, в семье, судя по всему, обеспеченного оркестранта-скрипача (почему обеспеченного, осталось неясно, вроде какое-то наследство). Антонио жил вполне хорошо, пел в церковном хоре, потом окончил какое-то музыкальное училище (или музыкальную школу), тоже играл в симфоническом оркестре, а в двадцатилетнем возрасте женился. Вскоре родилась дочь, и вот с нее-то, с дочери, и началось, то есть стали происходить необычные в их семье события. А что виной тому? Любовь.

История такова. В 1959-м году в местечке Сигонелло на Сицилии по решению НАТО возникла новая военная база Италии. Это база была сформирована на основе расположенной там авиационной станции морской пехоты США. Среди тех американских военных служил и некий капитан ВВС, пилот. Вроде бы ничего особенного, но все-таки два обстоятельства: негр, это раз, и контрактник, это два.

И что? А вот что. Неизвестно как, но черт его дернул оказаться в сицилийской Катанье, и именно в тот день, когда туда приехала юная дочь Антонио, чтобы полюбоваться на знаменитый вулкан Этна. Как-то они случайно пересеклись, юная Рафаэлла и чернокожий капитан Даниэл, летчик-ас. Пересеклись, а уже через месяц они поженились (представляете, рассказывал старик Антонио, он, этот негр, оказался католиком, и вот венчание в храме: белокожая невеста и черный жених – с ума сойти!), еще через год у них родилась дочь, которую назвали Беатриче, или Биче, если проще, по-семейному. Эта девочка оказалась темнокожей, с чертами лица, довольно характерными для негритянской расы. Нет, не негритянка в чистом виде, а истинная мулатка, что придавало ее внешности несомненный шарм и оригинальность. А фигурка, когда она выросла! Все в семье понимали, что со временем поклонников у нее будет – тьма.

Дальше было так. Когда Беатриче-Биче было уже пять лет, у ее папаши, черного Даниэла, закончился военный контракт, он не стал его продлевать, потому что решил завершить военную карьеру и перебраться с семьей, то есть с женой Рафаэллой и дочкой Беатриче, к себе в Штаты, в Мичиган, в город Чикаго. Вот тут старики, то есть Антонио и его жена, стали насмерть: ладно, жену Рафаэллу увози, ничего не поделаешь, а дочку, маленькую Биче, оставь нам! Надо признать, вообще этот Даниэл оказался нормальным мужчиной, толковым, порядочным, хоть военный и негр. В общем, они сыграли вничью: полгода Биче жила с родителями в Чикаго на озере Мичиган, полгода с дедушкой и бабушкой в Италии, в Леньяго.