Два романа о любви (сборник)

– Ладно, ради этого не стоило звонить. Тем более мне сейчас не до того.

Спрашивать, до чего сейчас этой малознакомой иностранке, было, в общем-то, неприлично, но он спросил. Потому что она сама так сказала: что ей сейчас не до того. Ведь могла бы и не произносить этих слов. Значит, что-то случилось.

– Что-то случилось?

Возникла пауза, а потом Биче заговорила. Ровным голосом, как-то монотонно. И говорила долго, несмотря, как было сказано, на усталость:

– Случилось. С нами случилось. Если с дедушкой, то с нами. Он заболел, как-то внезапно, неделю назад. Десятого сентября мы с ним должны были ехать в Монцу, это пригород Милана, на автодром, там этап «Формулы-1», Гран-при Италии. Да, в этом году, 2010-м, именно 10-го сентября. Дедушка так ждал этого события и с меня взял слово, что я тоже поеду с ним вместе, и вдруг мне позвонили из Вероны, из клиники «Борго Тренто», сказали, что дедушку прооперировали, удалили желчный камень, пока всё неплохо, но… но… В общем, попросили, чтобы завтра я приехала в Верону, в эту клинику. Я приехала… А что случилось? Всё остро, внезапно. Дома, в Леньяго. Вдруг он почувствовал тупую боль в правом подреберье, всё сильнее и сильнее, прямо приступ, и, спасибо Господу, в тот момент с ним был его ученик, мальчик Джузеппе. Он побежал к врачу, который живет рядом, врач осмотрел, сказал, что это приступ желчно-каменной болезни, а ее у дедушки никогда не было. В общем, врач позвонил в Верону, вызвали санитарную машину и повезли дедушку туда. Привезли, сделали УЗИ – и на стол, оперировать. Камень-то удалили, огромный камень, а с ним и весь желчный пузырь, потому что во время операции обнаружили частичное поражение не только пузыря, но и самой печени, а еще каких-то там протоков и чего-то еще… В общем, взяли кусочки тканей на исследование и через два дня подтвердили возникшее предположение. Это рак. Так мне и сказали. И еще сказали, что рак желчного пузыря – очень злокачественный рак, он быстро распространяется – в печень, желудок, кишечник, в сосуды, и уже распространился и… Короче говоря, прогноз неутешительный, а вообще-то, поняла я, очень плохой. Потому что случай запущенный. А почему запущенный? А потому что на ранних стадиях эта форма рака ничем себя не проявляет. Так человек и живет, ничего не чувствуя, и лишь на поздней стадии…

Биче замолчала. Молчал и Петр. Потом спросил:

– Как он? И сами вы где?

– Он? Он улыбается. Пришел в себя, уже присаживается в постели, болей сейчас нет, только слабость. Ну, капельница, какие-то уколы. Но держится молодцом, всё сокрушается, что не смог попасть в Монцу на Гран-при… Да, могу вам сообщить, что он спрашивал о вас – где вы, звонили ли? Вот так. А о диагнозе пока не знает, ему не сказали. Но скажут. А я? Я вернулась в Милан и… В общем, мне помогли, и наш миланский Институт онкологии дал согласие, чтобы дедушку перевести туда. В Вероне, конечно, хорошая клиника, но этот институт в Милане – он высшего европейского уровня, многопрофильный по онкологии. И я здесь же, рядом. Так все-таки спокойней. Короче, на днях дедушку переведут. То есть перевезут. Что потом, не знаю. Вряд ли будет повторная операция, как мне сказали. Ну, химиотерапия, ну, что еще… Самое страшное – прогноз плохой. Вот вам и неизбежность смерти, как в том фильме Висконти. Но уже не в фильме, а в реальной жизни… Я вызвала маму из Чикаго, завтра она прилетает. А сейчас простите меня, Петер, я очень устала, пойду в ванную и спать.

– Я вам позвоню, я вам буду звонить! – успел он крикнуть, но услышала ли Биче, неизвестно, потому что тут же раздались частые гудки.

Он не думал, что на него это так подействует. Лег спать, а заснуть не мог. Долго, час или больше. Бессонницей никогда не страдал – и вот, на тебе! И понял причину: услышанное от Биче подействовало на него действительно сильно, и это неожиданно. И дело даже не том, что заболел человек, тяжело заболел, судя по всему, неизлечимо – дело в реакции Петра. Кто ему старик Антонио и его Биче? Да в общем-то, чужие люди, с которыми общался всего несколько дней, которые далеко за границей, которые, да, по-своему интересны, но… но не родные ведь, не сердечные друзья. А вот ведь как зацепило это известие! Вот что странно и совсем неожиданно: чтобы так зацепило, так сильно подействовало!

Петр лежал в ночной тьме и не мог отделаться от мыслей об этих людях, от своих воспоминаний. Мелькали картины минувшего путешествия – и в каждой старик Антонио. Вот их первая встреча на шоссе: вылезший из старенького «фиата» человек в одеянии XVIII века – в рединготе, седом парике с косичкой и синим бантом, – ну балаган, театр, шутовство! Потом его, старика, музей, портреты на стенах, рассказы о Сальери, игра на клавесине. Потом их беседы в лоджии – опять о Сальери, о Ла Скала, о предках Петра – прабабке Лоре и (вот уж открытие!) ее брате, фашисте, друге Муссолини генерале Грациани. Потом их поездка в Милан, посещение консерватории. Потом его рассказ о дочке, вышедшей замуж на негра, о внучке-мулатке и ее внебрачном темнокожем сынишке… Мелькали, как кадры кино, эти картины – и в каждой старик Антонио, Антонио, Антонио. Почему? Почему так? Так четко, так навязчиво, что не отделаться? Что за ниточка связала с ним? Ведь, уехав из Италии, Петр полагал: ну, чудаковатый старик, милый, но чужой, скоро забудется или отложится в памяти как эпизодический знакомец, забавный, но безмерно далекий. А оказывается – нет, оказывается – совсем не так. Что за ниточка связала с ним?

И еще. Оказывается – связала и самого старика Антонио с Петром. «Он спрашивал о вас – где вы, звонили ли?» – всплыли в памяти слова Биче. Вот ведь как! Заболевший, перенесший тяжелую операцию старик вдруг вспомнил о нем! О нем – это о ком? Да тоже, казалось бы, о случайном знакомце, вдруг возникшем откуда-то из далекой России. Это что, как, почему? Что за ниточка связала их?

А теперь у него рак, и это, оказывается, больно. Больно знать об этом. Если больно, то почему? Болеют за любимых, близких, родственников, друзей. А старик Антонио, он кто? На самом-то деле – кто?

Но и это не всё. Еще Биче. Биче-Беатриче, внучка Антонио, красавица-мулатка двадцати шести лет, молодая мама чумазого чертенка Джино, строгая, горделивая, самоуверенная, ироничная, категоричная et cetera, – короче, дамочка, которую на кривой козе не объедешь, да и мысли такой не возникало, ибо воистину стервоза эта итальянка, очень похожая, по словам Антонио, на кинозвезду Монику Беллуччи (кстати, надо поглядеть в Интернете, есть ли там фото этой дивы).

Так вот, Биче. Что за переворот в душе Петра она совершила? Сейчас совершила, когда, позвонив, вдруг стала говорить об этом несчастье – о смертельной болезни деда. Да какая же она стерва (или стервоза, неважно)? Нет, она… она не такая уж холодная, безразличная – не вообще, а по отношению к Петру. Иначе разве стала бы рассказывать, делиться сокровенным, своей болью? Болью делятся только с близкими людьми. Тем более, гордые, нерасположенные к пустым общениям и откровениям. А Биче именно такая. Что же с ней случилось, то есть и с ней тоже? И с Петром тоже, если ее образ вдруг как-то переродился в нем?

Дело ведь не в объяснимой жалости к человеку, на которого вдруг свалилось такое несчастье. Да, совсем не в жалости. Петр давно не сентиментален, он циничен и не слишком участлив, особенно после того, когда стал, так сказать, предателем родины (да совсем не родины, черт возьми!). Дело не в жалости, а вот в чем?..

Он чертыхнулся, сел, глянул на старый будильник, привычно тикающий на тумбочке возле дивана. Потом встал, накинул халат, прошел в кухню, включил электрочайник, налил себе рюмку коньяку. Дождался, когда закипит вода, уселся за стол, выпил – сначала коньяк, затем чай. Закурил (редко этим баловался, а сейчас захотелось). И что? А, вспомнил! И вернувшись в комнату, сел за ноутбук. Надо посмотреть, есть ли в Сети что-то о той самой кинодиве Монике Беллуччи, неведомой далекому от киношных страстей Петру… Оказалось, есть, и много, причем и на русском, и на английском, и на родном для этой Моники итальянском. Отлично, почитаем и даже посмотрим, поскольку на сайтах размещены ее фотографии.

Сначала почитал. Биография, список сыгранных ролей, краткое содержание фильмов, где снималась, награды, премии. Ни одной из этих картин Петр не видел (что естественно для него). Но понял, что эта Моника – всемирно знаменитая кинозвезда, гордость Италии и, судя по отдельным моментам биографии и высказываниям о себе и своих фильмах, далеко не глупа, горда и с высокой самооценкой (похоже, адекватной). Ну да, если играешь в «Миссии Клеопатры», то может ли быть иначе? Мы в восхищении, как говорил известный персонаж «Мастера и Маргариты»! Однако, если о характере, что-то знакомое, правда?

Теперь фотографии. Одна из них почти потрясла. Не в том дело, что красавица, – потряс взгляд. Взгдяд – как выстрел. Из-за плеча. Будто ее окликнули и она полуобернулась – окликнули, отвлекли от чего-то, а может быть, просто от собственных мыслей. «Что такое? Ну?» Черные глаза (на фото именно такие), черные волосы, фарфоровый лоб, яркие пухлые губы. Взгляд-выстрел: что такое, в чем дело? Я сама по себе, мне не до вас!.. И – да, удивительно похожа на Биче. Причем на этом фото – похожа всем: и внешностью, и угадываемым характером. Одного не хватает: темного цвета кожи. Если бы не это, то почти один к одному, даже пухлые губы (почти негроидные). Вот это да! Выходит, старик Антонио был прав, говоря о том, что сходство внучки с Моникой Беллуччи отмечают многие.

Петр сбросил на флэшку эту фотографию, чтобы завтра в офисе на цветном принтере, подсоединенном к большому компьютеру, распечатать ее, распечатать лик этой женщины. А какой женщины – знаменитой киноактрисы Моники Беллуччи или Биче-Беатриче по фамилии, кажется, Робинсон (так в ее визитке?) – сие не столь важно, ибо для него это его Биче. О господи, он подумал «его Биче» – какой бред! Что с ним произошло? Да и Биче, если б она узнала, как он сейчас подумал о ней, вот уж преисполнилась бы сарказмом! Понятно – кто он ей? Едва знакомый, к тому же духовно чужой, к тому же иностранец, к тому же на шестнадцать лет старше. Да и в противоположном варианте (кто она ему) – то же: едва знакомая, духовно чужая, иностранка, на шестнадцать лет младше.

Глава 6

Дела, дела… Петр не любил, когда одно наслаивается на другое. То есть предпочитал последовательный режим событий и действий, а не параллельный. В последнем случае начиналась суета, а вот именно этого он не любил, хотя справлялся, конечно. Любил, чтобы шаг за шагом, плавно, спокойно, одно за другим, без суеты.

И вот сейчас – именно суета. Во-первых, на службе вдруг потребовалось вносить изменения в договор с компанией «Sembcorp Marine, Ltd». Для этого Петру как переводчику в течение нескольких дней пришлось по телефону и факсу общаться с Сингапуром, а тамошние мужики оказались упрямыми и заявили, что поправки, почему-то вдруг возникшие у российской стороны, их не устраивают. Пытались отыскать взаимоприемлемый компромисс, но и с этим выходило как-то не очень.