Дважды разыскиваемые

«Кто же Лико?
– вернулся Сорокин к первому имени.- Может быть, Алик? Ладно. Разберусь после».

Оставался Жора. Этот человек, судя по характеристике Капитолины Аркадьевны, был худощавым, стройным парнем лет восемнадцати с «голубыми-голубыми» глазами и «очень чувственным ртом».

Девушки, которые приходили с друзьями Гирина, оказались удивительно похожими. У всех были рыжие волосы, сильно накрашенные губы и ресницы, все были подстрижены под мальчишек. Правда, одна девушка отличалась тем, что имела на правой щеке мушку. К сожалению, Капитолина Аркадьевна не могла сказать: была эта мушка «живой» или «подсаженной».

Сорокин снова заинтересовался Гириным.

–  Что же все-таки отвечал вам Геша, когда вы предлагали ему работать?

–  Сперва говорил, что не может найти подходящего места,- вздохнула Капитолина Аркадьевна.- Затем стал ссылаться на плохое здоровье. Сейчас отделывается шутками: «Работа - не волк, в лес не убежит». Представляете?

–  У него нет родителей? Или они тяжело больные люди?

–  Есть, есть, как же!-сделала страшные глаза Капитолина Аркадьевна.
– Это такие здоровые люди, что они всех нас переживут… В колхозе работают. Отец - трактористом, мать - дояркой. Зарабатывают тысячи, и прислать сыну сотню-другую для них ничего не стоит… Жадные!

–  Может быть, наоборот?

–  Как это?

–  Стоит ли тратить деньги на бездельника?

–  Пожалуй, не стоит, - неожиданно согласилась Капитолина Аркадьевна.
– Ах, как я сожалею, что тратила на него деньги, ах, как сожалею! Мне бы нужно сразу поставить его на место… Что он натворил?

–  Не хочу опережать события, - сказал Сорокин.
– Однако дело может закончиться скамьей подсудимых.

–  Боже мой, боже мой!
– воскликнула Капитолина Аркадьевна.
– Вообще-то - очень романтично!.. Ах, почему мне не двадцать лет? Николас, я бы тоже рискнула…

–  Вы ничего больше не можете сообщить мне?
– поднялся Сорокин.

–  Не знаю…. Наверно, я больше ничего не сообщу вам.

–  Благодарю за беседу.

–  Подождите.
– Капитолина Аркадьевна встала, прошла в соседнюю комнату и через минуту вернулась оттуда с финским ножом.- Это его,- сказала она.- Может, понадобится вам.

–  Да.

«Кажется, это тот самый нож, которым преступники угрожали таксистам. Если это так, то дело будет закончено в два-три дня. Никто из преступников не сможет уйти от наказания».

–  Разрешите осмотреть комнату Геши?

–  Пожалуйста, пожалуйста! Делайте, что хотите! Ах, как это романтично! Ах, как это романтично!

«Богато же ты обставила жилье племянничка», - покосился Сорокин на Капитолину Аркадьевну, когда они прошли в соседнюю комнату.

По-видимому, раньше это был кабинет профессора. У широкого венецианского окна возвышался массивный ореховый письменный стол. Всю стену занимал книжный шкаф, на котором распластал метровые крылья орел. Около письменного стола стояли два кресла. На одном валялись мужские брюки, рубашка, носки. Вдоль стены вытянулся диван, служивший, по всей вероятности, кроватью. Из-под него выглядывали запыленные туфли.

–  Геша ужасно неряшливый, - сказала Капитолина Аркадьевна.- Ах, как я не люблю неряшливых мужчин! У меня холодеет все внутри, когда я вижу небритого! Геша по нескольку дней не бреется. Он так опускается временами! Ах, как он опускается временами!

–  Действительно, это ужасно, - проговорил Сорокин, чтобы только поддержать разговор.

–  Не подумайте, что у меня нет к нему родственных чувств. Просто я хочу, чтобы он ушел от меня. Вы понимаете? Хочу, чтобы его здесь не было. Я не могу больше видеть, как он веселится в доме со своими вертихвостками. Ах, как я разочарована в нем, Николас! Ах, как я разочарована! Это не выразить словами.

–  Вы правы.

–  Права, Николас, ах, как я права! В последнее время у него появились деньги. Это, наверное, как раз то, что вам надо. Вы не церемоньтесь с ним. Откуда, скажите, появились у него деньги? Я сойду с ума, если вы посадите его в тюрьму, говорю вам прямо. Если виновен, конечно, пусть посидит. Может, образумится… Вы уже уходите? Я сейчас приготовлю кофе.

–  Спасибо. Я спешу.

–  Ну что вы, Николас, побудьте еще немного. Я так давно не разговаривала с настоящим мужчиной. Ах, как давно я не разговаривала с настоящим мужчиной. Может, выпьете рюмочку рома?

–  Нет-нет… До свидания.

–  До свидания… Ах, эта служба! Я ненавижу службу! Мой покойный профессор день и ночь был на службе… Забудьте о делах, отдохните. У меня есть отличнейший ром. Честное слово.

–  Не могу, Капитолина Аркадьевна.

–  Ну, если не можете… До свидания..,

10.

–  Вам кого?

–  Виктора Савельевича.

–  Его нет дома.

–  На работе?

–  Нет. Ушел в город… Сменщик, что ли, заболел. Женщина, говорившая с Сорокиным, захлопнула калитку, пошла назад к крыльцу.

–  Послушайте, куда же вы? Я из милиции!

Шаги замерли. Раздался не то стон, не то тяжкий вздох.

–  Входите.

Женщину будто подменили: лицо потускнело, в глазах затаился страх.

Комната, в которой оказался Сорокин, напоминала «жилье» Гирина. В ней стоял такой же внушительный письменный стол. Напротив, у противоположной стены, на тумбочке из карельской березы поблескивал матовым экраном телевизор. Около тумбочки чернели три тяжелых кресла.

–  Садитесь, - указала на одно из них женщина.

–  Благодарю… Вы жена Виктора Савельевича?

–  Д-да… Таисия Николаевна.

–  Николай Аркадьевич,- назвался Сорокин.

Князева по натуре была, очевидно, человеком молчаливым. Она не поинтересовалась, зачем пришел человек из милиции. Возможно, страх мешал.

Сорокин понял состояние Князевой и начал издалека.

–  Таисия Николаевна, в какое время обычно возвращается с работы ваш муж?

–  Когда как, - не сразу ответила Князева.

–  Все-таки?

–  Иногда задерживается.

–  Почему?

–  Не допытывалась.

–  Он ваш муж!

–  Ты, поди, тоже чей-нибудь муж, знаешь, почему ваш брат задерживается…

–  К сожалению, я пока этого не знаю, - улыбнулся Сорокин.

–  Неужто холост?
– удивилась Князева.

–  Холост.

–  Женишься - узнаешь.

–  Вы давно живете с Виктором Савельевичем?

–  Давно.

–  Детей имеете?

–  Двоих… Старший в этом году десятилетку кончает, младший пойдет в первый класс.
– На лице Князевой появилась еле заметная улыбка. Должно быть, она любила детей.