Дважды разыскиваемые
Шрифт:
– Не знаешь? Мила, опомнись! Я твоя мама!
Мила вздохнула.
– Ну и что же?
– Как ты говоришь! Неужели мы чужие?
– Мама, не терзай меня вопросами. Не в словах дело… Ты самый близкий мне человек. Ты дала мне жизнь, вырастила меня. Только одного ты не сделала- не дала мне… Нет-нет, не то, мама… Я хотела сказать совсем не то… Нет, я ничего не хотела сказать! Ты все равно не поймешь меня! Все равно!
Мила уронила голову на руки и застыла так, словно окаменела.
Мария Константиновна испугалась не на шутку.
– Боже мой, что же случилось?
– Ничего,
– Не оставлю, слышишь, не оставлю, пока не скажешь, что случилось! Может быть, тебе Женьку жалко?.. Дурочка моя, ему ничего не сделается, вот увидишь. Отец выручит его. Я бы этому кавалеру Клариному глаза выцарапала!
– Ну что ты говоришь, мама? При чем тут он? Дело совсем не в нем. Неужели ты не можешь понять такой простой истины?
– Это ты не можешь понять такой простой истины!- искренне возмутилась Мария Константиновна.- Если бы не он, разве Женя сидел бы сейчас? Его пускали в дом в надежде на помощь. За Кларой разрешали ухаживать. Она не любит его, я знаю!
– О чем ты!- отстранилась Мила.
– Я говорю, что Клара не любит его.
– Мама?!
– Ладно, ладно, не буду… Что тебя в таком случае беспокоит?
Мила поднялась.
– Нет, я не знала, что ты такая, не знала, мама.
– Какая?-удивилась Мария Константиновна. Она не понимала дочь.
– Я будто первый раз увидела тебя… Мы же так долго вместе… Почти всю жизнь… Скажи, тебе трудно было бы расстаться со мной?
– Как это - расстаться…- растерялась Мария Константиновна.- Что за слова?
– Ну, если бы я умерла…
– Умерла?!
Мария Константиновна испуганно посмотрела на дочь, хотя была уверена, что Мила шутит. Она хотела сказать ей об этом и упрекнуть в жестокости, однако не успела: помешал звонок.
– Кто бы это?
Мария Константиновна поспешила в переднюю, на ходу бросив сердитый взгляд на дочь - будто предупреждала, что разговор непременно будет продолжен.
Мила выждала, пока исчезнет за дверью мать, тенью метнулась в свою комнату. Закрылась в ней - словно отгородила себя от всего на свете…
Мария Константиновна вернулась в сопровождении Сорокина.
– Садитесь, Николай Аркадьевич.
– Спасибо, я к вам на секунду. Понимаете, какое дело… Нет ли у вас Тимура Азимова? Или, может быть, он был недавно?
– Нет, что вы! Он за версту обходит этот дом!-изобразила недоумение Мария Константиновна.
– Извините…
– Давайте спросим Милу. Доченька, где ты? Посмотри, кто пришел к нам! Милочка! Выйди на минутку!.. Значит, они встречаются?- взглянула Мария Константиновна на Сорокина.- Ах, какая это великолепная пара! Правда, Тимур намного выше Милы… Милочка!-снова позвала Мария Константиновна. Подождав некоторое время, она пошла в комнату дочери, жестом попросив Сорокина подождать.
Сорокин остался один. По привычке стал оглядывать комнату, знакомиться с тем, что окружало хозяев. Вещи многое говорят о своих владельцах, подчас даже больше, чем сами владельцы о себе. Он убедился, что здесь «декорации» придается немалое значение, вот только кто главный декоратор: Мария Константиновна или Мила?
– Николай Аркадьевич, что же это делается?-с плачем возвратилась
Мария Константиновна.– Что?- поднял голову Сорокин.
– Прочтите, пожалуйста.- Мария Константиновна протянула Сорокину вырванный из тетради лист.- Нет, я сойду с ума! Я не вынесу этого, Николай Аркадьевич! Не вынесу!
Сорокин с трудом разобрал торопливые, прыгающие строки: «Мама, меня не жди. Ты ни в чем не виновата. Просто мы не поняли друг друга. Прощай. Мила».
– Что же это, что?.. Николай Аркадьевич, милый, да как же это?..
– запричитала Мария Константиновна.
– Покажите ее комнату,- встал Сорокин.
Комната Милы была пуста. По ней гулял ветер, ворвавшийся в открытое окно.
5.
Они вышли на улицу, осмотрели небольшой садик у окна, из которого выпрыгнула Мила, перелезли через ограду и очутились на неширокой тихой улице.
– Пойдемте на автобусную остановку,- предложила Мария Константиновна. Она немного успокоилась и выглядела уже не такой разбитой, как несколько минут назад.- Пойдемте, Николай Аркадьевич!
– Пойдемте,- согласился Сорокин.
На автобусной остановке Милы не было, не было ее и в ближайшем скверике.
Через полчаса они снова сидели в гостиной. Некоторое время молчали, погруженные в тяжелые мысли. Потом Мария Константиновна с мольбой и надеждой посмотрела на Сорокина и неожиданно разрыдалась.
– Успокойтесь, пожалуйста,- попросил Сорокин.- Слезами горю не поможешь. Давайте подумаем, что делать дальше… Прошу вас, возьмите себя в руки!
– Да-да!-Мария Константиновна медленно подняла голову, вытерла слезы.- Я вас слушаю.
– Извините меня,- наклонился вперед Сорокин,- Возможно, я вторгаюсь в вашу личную жизнь… Мне необходимо знать, как вела себя Мила в последнее время. Поздно ли возвращалась домой. Часто ли не ночевала дома.
– Избави бог, Николай Аркадьевич!- в ужасе схватилась за голову Мария Константиновна.
– Что вы говорите?
– Мне необходимо знать все, - строго повторил Сорокин.
– Да-а… Были случаи, когда она приходила домой поздно. Раза два, кажется, не ночевала.
– Давно?
– Я уже и не вспомню. Месяца полтора назад. Может быть, больше.
– Вы не спрашивали, где она была?
– Как не спрашивала! Это невозможно, Николай Аркадьевич! Я всегда спрашиваю ее, если она где-нибудь задерживается, тем более, если не ночует дома. Правда, я не запомнила, что она ответила мне тогда.
– Не можете ли вы назвать ее подруг?
Мария Константиновна перечислила.
– Они бывали у вас?
– Бывали,
– С ребятами?
– Что вы!
– снова ужаснулась Мария Константиновна.
– Как можно в такие годы ходить по квартирам с ребятами!
Сорокин встал, подошел к Марии Константиновне.
– Вы не представляете себе последствий поступка вашей дочери. Предупреждение, сделанное в записке, многозначительное. Ожидать надо всего.
– По-видимому,- кивнула Мария Константиновна.
– Я могу помочь только в том случае, если буду знать правду. Между тем, вы обходите правду. Поверьте, сейчас каждая минута дорога. Возможно даже, каждая секунда!