Дважды возрожденный

– Копачи, - отвечаю я.

– Ну и что это нам дает?
– поинтересовался Стас.
– Какую пользу мы можем получить из этого? Это поможет смыться отсюда?

– Нет, - отвечаю я.
– Смыться, наверное, не поможет. Я так и не смог понять, как гномы переходят на другой срез. Но теперь мы знаем их слабые места. Знаем, что возле шахт они как слепые котята. Знаем, что они умеют воевать и неплохо вооружены. Знаем, откуда приходят эти твари.
– Я задумался, вспоминая, что же я еще узнал.

– А почему они так просто все рассказали?
– устроившись на коленях у Стаса, спрашивает Рита.
– Может, они специально нагрузили тебя дезинформацией?

– На кой им это надо?

– буркнул Мотор.

Спор зашел в тупик. Еще минут двадцать мы препираемся на различные темы, потом изнеможенно умолкаем. Мичман, подумав, объявил перекур, и все гурьбой повалили из зала.

– Виктор, подожди, - окликнул меня уже в дверях Мичман.
– Останься. Разговор есть.

Возвращаюсь обратно в зал и усаживаюсь на скамью из камня, напоминающего мрамор с синими прожилками. Мичман закрывает двери за последним человеком, подходит и присаживается на корточки напротив меня. Достав кисет, набивает трубку табаком. В тишине комнаты сухо скрежетнула о коробок спичка. Выпустив зловонное облако от кубинского табака, он разгладил рукой усы и пристально посмотрел мне в глаза.

– Ты, наверное, не совсем в курсе...
– как-то неуверенно начал он. Похоже, предстоящий разговор ему не очень приятен.
– Ты думаешь, почему Миша так вызверился на тебя?

– Наверное, из-за Ани. Это ведь из-за меня...

– Чушь, - резко перебил меня Мичман.
– Ты все сделал правильно. Это было верное решение, а от случайностей никто не застрахован. И не терзай себя больше дурацкими мыслями. Дело в том, что еще на Земле Миша сделал предложение Ане.

– Какое предложение?
– недопонял я.

– Руки и сердца. Какое же еще? Но она ему отказала, сославшись на тебя. Она сказала, что любит только тебя и никто ей больше не нужен... Миша больше месяца ходил за ней по пятам, а она ни в какую.

Вот как... Я даже не думал, что у нее все так серьезно. Теперь понятно Мишкино поведение в отношении меня. Получается, что я стал причиной смерти его любви. Вот ведь какая гадость получается!

– Спасибо, - останавливаю его.
– Я все понял. К Мише у меня претензий нет.

Мичман недоверчиво взглянул на меня, как бы решая, верить или нет.

– Ладушки.
– Он встал и пошел к дверям, - Не забывай о моем совете. Не терзай себя.

– Угу, - отвечаю его спине, исчезающей за дверями.

ГЛАВА 8

Следующая неделя прошла на редкость спокойно. Ни разу не загудела гномья рация, в поле зрения не появилось ни одной твари, за исключением кротов, занимавшихся своим ремеслом санитаров. Все занимались повседневными работами. Стас по-прежнему отмывал внутреннюю стену Цитадели от копоти. Он ведрами таскал воду из родника в подвале Башни и выплескивал ее на стену. Грязные жирные потоки стекали во двор, а потом по водостокам сквозь решетки, вмурованные в камень, уходили под землю. Рита предложила ему помощь, но со словами, позаимствованными у Мичмана: "Не женское это дело палубу драить", была отправлена восвояси.

Малыш, как обычно, все свободное время ковырялся в двигателе вездехода. Иногда ему даже удавалось его заводить, и тогда Цитадель наполнялась диким пульсирующим ревом дизеля. Мотор вездехода работал минут пять и благополучно умолкал. Малыш чертыхался и лез под капот. Этот цикл повторялся уже не знаю какой десяток раз.

Рита и Лена занялись исключительно женским делом - развешиванием занавесок на бойницах Башни. Мичман попытался их отговорить от таких глупостей, но вскоре бросил это бессмысленное занятие, сказав: "Что хотите, то и делайте". Девушки, воодушевленные его быстрой капитуляцией, решили занавесками не ограничиваться. На следующий день я чуть не упал, запутавшись ногами в сплетенном из изоляции от проводов коврике у двери своей комнаты.

Мичман почти не слезал с бастиона, где возился с заклинившей во время последнего штурма пушкой. Она периодически наотрез отказывалась стрелять и перекашивала снаряды в механизме подачи. Глядя на его мучения, Мотор, шатавшийся без дела, предложил воспользоваться старым народным средством кувалдой. Невзирая на протесты Мичмана, он пару раз приложился этим средством по механизму подачи, и все заработало. Удовлетворенный своим трудом и удивлением Мичмана, он снова вернулся к первоначальному состоянию ничегонеделанию.

Миша почти ни с кем не разговаривал. Ходил как в воду опущенный. На вопросы отвечал невпопад и вообще вел себя очень странно. Я было попытался с ним по душам поговорить, но он отмахнулся и сослался на занятость. За эту неделю он облюбовал арсенал, даже ел там. В результате все оружие было вычищено и расставлено ровными рядами вдоль стен.

Мне эта неделя показалась годом. Я никак не мог избавиться от вспоминания о бое у шахты и обдумывания вариантов, при которых Аня осталась бы в живых. По ночам мучили кошмары. Снился расплавленный холм и стройный женский силуэт, прощально машущий рукой с его вершины удаляющемуся джипу. Попытки отвлечься результатов не принесли. Мичман, видя мои мучения, пригласил к себе в комнату и устроил выволочку по полной программе. Он жестко говорил, что в таком состоянии я не боец, а обуза для всех, что я становлюсь слабым звеном нашей цепи. Это меня пробрало и помогло взять себя в руки. К тому же лучший доктор это время. Несколько дней, прошедших после боя, размыли краски событий и ослабили кипящие эмоции. В результате к концу недели я чувствовал себя значительно лучше.

Утром наступила моя очередь дежурить на смотровой площадке Башни. Бесконечная лестница выводит меня на продуваемую всеми ветрами площадку, с которой хорошо просматривается окружающая Цитадель Пустошь.

Над цепью гор выглядывает краешек солнца, создавая причудливые тени на глади Пустоши. Дует холодный ветер, и я сильнее кутаюсь в длинный военный плащ цвета хаки. Надо было еще и свитер надеть, а то точно замерзну.

– Держи, - протягивает мне тяжелый морской бинокль Миша.
– Все спокойно. Удачного дежурства.

– Спасибо, - отвечаю я, зевая и поеживаясь от утренней прохлады.
– Миш?

– Чего?
– Он уже начал спускаться по лестнице вниз.

– Ты на меня злишься? Только честно.

– На тебя - нет.
– Он печально посмотрел на восходящее солнце.
– Скорее, на себя.
– И двинулся вниз.

Странный парень.

Прикладываю бинокль к глазам и осматриваю окрестности. Пустота. Только у самых гор копошится пара кротов, терзая полуразложившуюся тушу слона. На этой неделе они хорошо попировали, а заодно очистили Пустошь от гор трупов. Кроты сожрали почти все, даже кости. Теперь только кое-где виднеются объедки.

От нечего делать осматриваю стоящий тут же тяжелый пулемет на треноге. Серьезный аппарат. Одна из опорных ножек слегка изогнута. Это как-то еще поначалу Лена умудрилась уронить треногу вниз. Тогда еще ею чуть Мотора не пришибло. Он вышел на крыльцо покурить после плотного обеда, а тут на тебе, такая железяка на голову. Хорошо, что Лена вовремя громко взвизгнула. Тогда она узнала много нового о себе и родственниках по материнской линии. Мотор бушевал минут десять. Бушевал бы и больше, если бы не Мичман.