Две стороны одной монеты

— Пошли!

Эрик злится на себя, он устал и проголодался. И Алекс теперь дуется из-за сорванного свидания, хотя это абсолютно неуместно, и он не позвонит этой Саре, пока они не покончат с Шоу…

На квартире новостей нет. У Роуг и Логана пусто, Рейвен куда-то уехала, а Хэнк, заваленный газетами, не может ничем порадовать.

— Про необычные явления пишут везде. Есть пара мест, но они слишком далеко от очерченной области. И это типичные места для баек: заброшенная больница, старая церковь, кладбище… Не думаю, что там вообще реально кто-то что-то видел. Больше похоже на фантазии самих журналистов.

Они заказывают пиццу, чтобы немного побаловать себя за старания. Роуг помогает Хэнку, уже начавшему клевать носом, зарывшись в газеты. Логан и Алекс берутся чистить оружие — никогда не знаешь, в какой момент пригодится. Эрик остается один на один с пиццей, телевизором и дурацким буклетом Сары из парка.

Непроизвольно он снова трет подушечки пальцев, хмурится и, чтобы как-то отвлечься от воспоминаний о Шерон, читает какую-то ерунду. Содержание буклета выглядит, как унылейшая чушь для туристов, но на сегодня с Эрика хватит зеленых человечков и призраков из прошлого.

Бла-бла, памятник отражает глубокие переживания скульптора, бла-бла, абстрактная композиция, как спутанный клубок мыслей ее создателя, бла-бла, установлена пять лет назад на благотворительные деньги, бла-бла, требует реставрации, бла-бла, внесите пожертвования ради развития искусства. Бла-бла.

Эрик шлепает испачканную в масле брошюру на стол. Что и требовалось доказать — очередное вымогательство денег.

В мире гибнут люди каждый день из-за голода и войны. А они просят подать на то, чтобы какой-то маразматик стучал молотком по камушку и создавал какую-то херню. Со злости Эрик швыряет коробку из-под пиццы и брошюрку с номерком Сары в помойку.

— Ты куда? Все в порядке? — Хэнк слегка пробуждается, когда мимо проносится Эрик.

— Да. Просто хочу побыть один.

Остальные переглядываются, но никто ничего не говорит. Закрывая дверь, Эрик слышит, как Алекс шепчет, что «он такой после парка». И мелочно злорадствует, что выкинул телефон девушки.

Для них поиски и убийство Шоу — вопрос собственного будущего. Они не были в пансионате, знают о планах этого говнюка с чужих слов, не видели Мойру, не видели Чарльза, подключенного к Церебро… Только Логан имел дело с Шоу лицом к лицу, и оттого он действует и говорит по делу, не отвлекаясь на ерунду.

Эрик снова вспоминает слова Шоу об абстрактных понятиях.

«Какие-то мутанты, человечество, мир. Слова, которые говорят обо всем и ни о чем конкретном, верно?»

Ни Хэнк, ни Алекс, ни остальные не понимают, что на кону действительно стоят тысячи жизней. Так сложно бороться за кого-то непонятного. Ясно, когда есть ты и твоя жизнь, твои родные, друзья. У Эрика никого нет, кроме Хэнка, и да, пожалуй, Чарльза. Они общались недолго, но он уверен: они могли бы стать неплохими приятелями.

Родители Хэнка и Алекса в порядке, очевидно, Шоу не готов распаляться ради каждого мутанта, беря в плен его родственников. Это прерогатива исключительно сильных и полезных мутантов, вроде Эрика и Чарльза.

Он с горечью осознает, что теперь они стали в каком-то смысле еще ближе. Оба подверглись шантажу, попали в плен, были слишком самонадеянны и, в конце концов, потеряли своих матерей. Эрик вдруг понимает, почему Мойра хранила то фото в книге. У него сейчас ничего нет, и он может никогда не попасть в свою квартиру, чтобы взглянуть на родное лицо в семейном альбоме еще раз. Чтобы не забыть. Помнить, как выглядел самый близкий человек. Ведь память стирается, лица уходят… Остаются хотя бы фотографии.

Эрик лежит на кровати, бездумно пялясь в потолок. Помнил ли Чарльз лицо своей матери, если не видел ее двенадцать лет, пока Эрик не показал фото? Видел ли он так же во снах ее, лежащую на полу в холле, пока люди Шоу уводили его прочь?

Он с горечью закрывает глаза, сдерживая рвущиеся наружу слезы. Конечно, Чарльз видел… Такие вещи не бледнеют со временем… В отличие от дурацких скульптур, которые требуют реставрации через пять лет, смерть близких врезается в память прочнее, чем долото в камень.

Скорость передачи возбуждения по нервному волокну равна половине миллисекунды. Поэтому Эрик сначала ощущает, как все его тело прошибает словно током, а уже потом может еле-еле сформулировать мысль в собственной голове. Слова сталкиваются и заплетаются друг о друга, и если можно мысленно вопить от шока, то это тот случай…

Он практически сваливается с постели, задевая ногами мебель, и врывается в гостиную. Все оборачиваются на него испуганно и вопросительно, а Логан хватается за ствол. Но Эрик с вытаращенными глазами проносится мимо, и Хэнк, встревоженный поведением друга, бежит за ним. В спину сыпятся вопросы о том, что происходит, не спятил ли Эрик и не попал ли снова под действие Церебро, как тогда на базе. Но он молча вытаскивает из шкафа мусорное ведро и, вытряхнув все на пол под возмущенные возгласы Роуг, находит смятый и масляный буклет. Его руки дрожат, и он не может сказать ни слова, хотя рискует быть убитым нервным ожиданием, направленным в его сторону.

«Памятник был установлен рядом с детской площадкой Джеймса Майкла Ливина ровно пять лет назад на пожертвования благотворительного фонда искусства «Десятый век»! Вашими стараниями и поддержкой соберем сумму на его реставрацию и культурное развитие парка!»

— Да что там, в конце концов, такое-то? — Алекс выглядит недовольным, увидев, что достал Эрик из помойки, но мысли о телефоне девушки вытесняются любопытством.

— Десятый век…

— Что? Какой век? Ты в порядке, Эрик?

Хэнк всерьез встревожен, потому что на лице Эрика какая-то странная смесь шока и безумной улыбки, не то злобной, не то радостной. Он вообще не знал, что человек может одновременно выразить на лице столько эмоций сразу.

— Икс… — Эрик не глядя берет ручку со стола и пишет «Х», перечеркивая им слово «десять».

Все смотрят с таким же недоумением, но Эрик не знает, как объяснить коротко. Он вообще не знает, что чувствует по этому поводу. Его сочтут спятившим, если он озвучит свои мысли, но все говорит о том, что он прав. Он почти открывает рот, чтобы что-то сказать, когда телефонный аппарат, все это время молчавший, разрывается противной трелью.

Все переглядываются, и Логан идет, чтобы взять трубку.

— Нет! — Эрик рявкает так, что Роуг вздрагивает от неожиданности, а Хэнк смотрит с укоризной.

— Что «нет»? На этот номер звонит только наш секретный спонсор. Нет спонсора — нет нового оружия.

— Я сам с ней поговорю.

— Что?.. Щенок, совсем крыша потекла?

Логан возмущен, но Хэнк вдруг тихо просит:

— Пусти его…

…и тот пропускает Эрика: уж больно у него безумно сверкающий взгляд.

Телефон противно надрывается, пока Эрик пересекает комнату, и, наконец, замолкает, когда он подносит трубку к уху. Все смотрят на него в ожидании ответов, и только Хэнк комкает газету, кажется, догадавшись.