Две стороны одной монеты
Шрифт:
Металлокинез.
Эрик смотрит на свою чуть дрожащую руку. Сейчас он не чувствует в себе ни огромных возможностей, ни боли в кистях, сопровождающей выброс силы.
Он выходит через заднюю дверь. Здесь притулилась пара скорых, у одной стоят медики в синих костюмах, и Эрик делает вид, будто просто решил прогуляться до приемного покоя и обратно. И он вовсе не скрывающийся мутант-шизофреник или вроде того.
Задний двор выходит в сторону парка, того самого, где шесть лет назад на глазах Эрика убили девушку-невидимку. Страх накатывает волной, вслед за ним приходит упрямство. Кто бы ни были эти сволочи, Эрик
— Все еще тормозишь, да?
Женский голос сзади заставляет Эрика повернуться. На него смотрит блондинка: милое личико, синий костюм парамедика, шприц в руке…
— Что?..
Эрик успевает лишь поднять вверх руку, но игла входит в плечо и в мышцу впрыскивается лекарство.
— Поговорим, когда проспишься, дружочек.
Мир едет, кисти начинают ныть, но ощущение металла тут же пропадает. Под мышки его подхватывают чьи-то сильные руки и волокут в машину скорой. Металлическая коробка. Он мог бы…
Хлопает одна дверь, потом другая.
— Поехали.
Второе пробуждение не лучше первого. Голова словно набита ватой, во рту пересохло, и язык превратился в неповоротливую деревяшку, а тело затекло от неудобной позы.
О, прекрасно, он привязан к стулу.
Лампа не слепит глаза, как в больнице. Наоборот, здесь почти темно. Через окно под потолком пробивается закатный свет. Нет, не окно. Просто дыра — ни решетки, ни стекла. Пластиковый стул. Веревка на руках. Дверной проем зашторен.
Прекрасно. Эта комната словно создана для того, чтобы держать в плену металлокинетика.
Холодком по спине проходит понимание — так оно и есть. Это помещение специально для таких, как он. Чтобы точно без шанса на побег. Он попался, как дурак.
Эрик дергается в путах, но он крепко привязан по рукам и ногам. Он не имеет никакого желания умирать или становиться подопытной крысой в руках этих ублюдков, нет! Страх и злость заставляют кровь кипеть от адреналина, кисти болят, и Эрик буквально чувствует, как магнитное поле вокруг него идет рябью.
Но рядом нет металла. Ничего, что могло бы ему помочь выбраться. С него сняли даже куртку и ремень, на которых имелись металлические вставки.
В голове начинает мутиться, перед глазами пляшут звездочки и цветные пятна, и Эрик снова ощущает ЭТО. Чужой разум.
Он не может говорить вслух, не стоит привлекать внимание своих пленителей, которые наверняка где-то за занавесом сторожат его на всякий случай.
«Я попался. Ты можешь сказать, где нас держат? Где мы находимся?»
Телепат молчит, и Эрик начинает злиться. Черт возьми, все это началось в жизни Эрика из-за телепата, кем бы он ни был. Он имеет права на ответы и на помощь!
«Ответь мне, сукин сын! Я не хочу тут сдохнуть! Я твой единственный шанс на свободу!»
Последнее слово отдается чужой болью, и контакт прерывается. Эрик недоуменно моргает, не понимая, что случилось. Его кисти все еще ноют, но телепат пропал и больше не отзывается. Сам прервал связь, паршивец!
У Эрика нет времени на злость, потому что штора отодвигается, и та самая блондинка, разодетая, будто чертов супергерой, в кожаный костюм, входит в комнату. На ее губах все та же притворно-милая
улыбка, и Эрик злобно скалится ей в ответ. У двери остается мужчина в сером костюме. Он равнодушно скользит взглядом по пленнику, будто пришел сюда не за тем, чтобы охранять свою подружку.— Эрик Леншерр, металлокинез. По словам моего коллеги, твоя комната выглядела впечатляюще, — Эрик молчит, и блондинка не заставляет себя ждать: — Как по мне, первое проявление дара в двадцать четыре года довольное жалкое зрелище. К этому возрасту те, кто доживают, используют свою мутацию в полную силу. А твой предел — расплавленные ножи и ложки в радиусе пяти метров. Прискорбно, что такой редкий и ценный дар достался такому тормозу, как ты.
— Все сказала, сука? — внутри у Леншерра кипят злость и обида, хоть он и понимает, как это глупо. Естественно, его хотят вывести из себя, чтобы он… что? Неважно, все плохие парни в кино так делают, реальность не очень отличается.
— Да нет, конечно, — девушка пожимает плечами. — Ах да, забыла представиться. Меня зовут Рейвен Даркхолм. Можешь обращаться ко мне мэм или мисс Даркхолм, — девушка неприятно улыбается, обнажая белоснежные зубы.
— Буду обращаться к тебе так, как ты этого заслужишь.
Рейвен обходит пленника по кругу, и Эрик чувствует, как каждый мускул в его теле буквально дрожит от напряжения. Со спины он совершенно беззащитен: ему могут просто перерезать глотку или вонзить под лопатку осиновый кол, как вампиру.
Цепкие женские пальцы с силой впиваются в его волосы, дергая голову назад.
— Что ты знаешь о нашей организации? Долго нас выслеживал?
— Если думаешь, что со мной будет просто, то придется тебе запастись терпением, детка, — Эрик заставляет себя улыбнуться.
— Я думаю, что ты бесполезный кусок дерьма и тебя следует пустить в утиль прямо сейчас, — она отпускает его волосы, оставив на лбу пару красных полос от острых ногтей, и снова появляется в его поле зрения.
— Что ж сразу не прикончили меня?
— О, — рот девушки округляется в притворном удивлении, — только из-за того, что о тебе просили.
— Кто просил? Тел… — Эрик проглатывает окончание слова, потому что девушка перед ним вдруг превращается в Хэнка Маккоя. — Какого черта, твою мать?!
Лицо Хэнка неприятно искажается. Это не его мимика, Эрик знает Хэнка достаточно давно, чтобы видеть подмену. Не мог же Хэнк… О нет, неужели Эрик несколько лет провел рядом с тем, кто работал на Шоу, и ничего не заподозрил?! Досада заполняет все его существо. Сейчас блондинка засадит ему кол в сердце, и он так и умрет самым убогим мутантом-лузером на свете, которого обвел вокруг пальца даже скромный ботаник.
Девушка становится самой собой.
— Генри у нас слишком мягкотелый, несмотря на его мутацию. А я вот не склонна доверять даже тому, с кем всю жизнь живешь бок о бок.
Прекрасно, Хэнк еще и мутант.
— Сегодня Рождество? Будут еще сюрпризы, Санта?
Эрик не знает, что злит его больше: то, что Хэнк молчал все это время, или то, что сам Эрик даже не догадывался о чем-то подобном. За время своих поисков он подозревал всех и каждого вокруг в связи с группировкой Шоу, иногда переходя всяческие границы, доводя себя до паранойи. Но вот уж про кого бы он никогда не подумал, так это про того, кто был ему приятелем все эти годы.