Две жизни
Шрифт:
Сергей снова взглянул на реку. Два лебедя по-прежнему плавно скользили почти у самого берега. А узкая лента бечевника, казалось, плавилась в лучах полуденного солнца.
– Да, здесь действительно можно ждать чего угодно, – согласился он. – Ладно, пойдемте взглянем на обрыв.
Они вернулись на бечевник и уже через несколько минут стояли у подножья огромного обнажения, взметнувшегося на высоту трехэтажного дома. У Сергея аж дух захватило от представшей перед их глазами картины. Трудно было не залюбоваться геологу столь редкостным чудом природы. Здесь не только, как на странице раскрытой книги, выстроились друг над другом все известные им горизонты готеривского и барремского
– Вот это да! – воскликнул Сергей, охваченный геологическим азартом. – Так может повезти раз в жизни.
– Да, теперь мы решим все наши проблемы, – коротко заметила Софья.
– Но вы, кажется, не очень рады.
– Не в этом дело. Этот обрыв... Пройдем немного дальше, вот в этот ложок.
– А что там?
– Не знаю... Но, может быть... Пойдемте, пойдемте! – она взяла его за руку и нырнула в густые заросли орешника, сплошь заслонившие проход в небольшую расселину, полого поднимающуюся к вершине холма.
Впрочем, не прошли они и нескольких шагов, как плотная стена кустов раздвинулась и, к удивлению Сергея, под ногами у них проступили замшелые ступени полуразрушенной каменной лестницы.
– Это что, Соня, бывший парадный спуск к реке из усадьбы Мишульских? – невольно усмехнулся юноша.
– Постойте, постойте, Сережа. Пока ни о чем не спрашивайте, – остановила его Софья, явно стараясь справиться с охватившим ее волнением. – Сейчас мы, может быть... – голос ее прервался. И вдруг: – О Боже!!! – она рванулась вперед, и Сергей увидел, что лестница вывела их на небольшую каменную площадку, в центре которой лежала сплошь заросшая мхом мраморная плита с небольшим металлическим крестом, смутно поблескивающим сквозь моховой ковер.
– О Боже! – снова воскликнула Софья, задохнувшись в приступе рыданий, и как подкошенная повалилась на колени, уронив голову на могильную плиту.
Сергей с минуту смотрел на эту скорбную сцену, не зная, что и подумать о всем происходящем. Затем опустился рядом с Софьей и осторожно пригладил ее рассыпавшиеся по плечам волосы.
– Ну что ты, Сонюшка? Что с тобой? – ласково заговорил он, не заметив даже, что впервые обращается к ней на «ты». – Здесь похоронен кто – то из твоих родственников или близких?
– Не знаю... Не знаю даже, как назвать того, кто лежит под этой плитой, – прошептала она сквозь слезы. – Знаю только, что это был совсем маленький мальчик. Он умер трех месяцев от роду. А мать его... – Софья снова всхлипнула. – Она пережила сынка лишь на год с небольшим. Только, где ее могилка, не ведает никто.
– Но почему же ты...
– Почему я оплакиваю этих людей? Почему так рвалась в ермишскую партию? Почему мне не терпелось увидеть это древнее надгробье в развалинах усадьбы Мишульских? Этого в двух словах не скажешь. Но теперь я смогу открыть тебе все, Сережа.
– Я слушаю, Соня.
– Нет – нет, не здесь! Мы поговорим об этом
позже, может быть, уже сегодня вечером. Мне надо еще собраться с мыслями. Все это так неожиданно – то, с чем мы столкнулись сегодня.– Я тоже не могу прийти в себя от всего увиденного. Одно дело – что – то пережить во сне. И совсем другое – встретиться с этим наяву.
– В том – то и суть, что твои сны – не просто сны, Сережа. Я поняла это сразу, как ты упомянул о них. Поняла и почувствовала, что мы связаны чем – то большим, нежели обычные человеческие отношения. И я догадываюсь, чем.
– Чем же, Соня?
– Вот об этом нам и надо будет поговорить. Я давно собиралась это сделать. Но боялась, что ошибаюсь в своих предположениях. А сегодня у часовни, потом у развалин старой кузницы и вот сейчас у этой могильной плиты окончательно убедилась, что это так.
– Я тоже чувствовал, что есть что – то необычное в том, что мы встретили друг друга. Словно сама судьба привела нас обоих в эти края. И тоже боялся прямо сказать тебе об этом. Но теперь...
– Теперь ты не удивишься даже тому, что найдешь в земле, под часовней.
– Ты уверена, что там действительно что – то есть?
– Почти.
– И знаешь, что это может быть?
– Я знаю все, Сережа.
– Но ведь мне снилось, что там были только мы вдвоем с кузнецом.
– Я говорю, что это был не просто сон, Сережа. И сейчас ты сам убедишься в этом, ибо раз действительно существует это надгробье, то должно существовать и то, что спрятано
под часовней.
– Ну что же, осталось убедиться и в этом...
Часовня встретила их все тем же печальным запустением и тленом. Теперь, после свидания с древним надгробьем, это впечатление стало еще острее, еще тягостнее. И все-таки Сергея не оставляла надежда, что его ждет здесь что – то необычайно интересное и значимое.
Он обошел часовню со всех сторон и скоро увидел, что с одной стороны поверхность земли явно понижена, словно несет следы давнего проседания. Здесь, очевидно, и следовало попробовать покопать.
– Эх, жалко, лопаты нет! – посетовал он, поплевав на руки. – Но, может, молотком обойдемся.
– Едва ли. Да и что за нужда, – возразила Софья. – Машина – то вон, рядом. Сейчас я сбегаю туда. Федор без лопаты не ездит.
– тогда я сам сбегаю, да, кстати, и ломик прихвачу, мало ли на что тут можно натолкнуться.
Но ломик оказался совершенно лишним. Не успел Сергей углубиться и на два штыка, как лопата уперлась во что – то твердое, и он извлек из земли плоский продолговатый предмет, тщательно обернутый прочной просмоленной холстиной.
Сергей размотал слежавшуюся тряпицу, сбил молотком окаменевший слой смолы и обнаружил под ним небольшую металлическую коробку вроде той, какую видел во сне.
Раскрыть коробку не составило большого труда: она не имела никакого запора – и перед глазами Сергея и Софьи предстало два небольших свертка из пергаментной бумаги. В одном из них они увидели красивый, искусно сработанный кинжал, в другом – изящно выполненную золотую табакерку. Открыть ее было труднее. А когда Сергей разгадал наконец секрет замка и крышка табакерки сама собой сдвинулась в сторону, то оказалось, что внутрь нее было вложено обручальное кольцо, локон светло – русых волос и свернутая в трубочку записка.