Двенадцать обреченных

Я набрал свой номер.

— Нет, я у знакомых. Ну вот, такие, значит, сложные дела. Я приеду или позвоню.

Главное, дома, выходит, никто ничего не заметил и никаких новых покушений… предупреждать домашних — себе дороже. И им дороже. Спать не будут. И я был уверен, что повторений, новых гремучих подарков или, скажем, выстрелов, не будет уже. Почему я был уверен? Не знаю. Тот же Скоков не мог поспеть и туда и сюда. Да и вахтер Николаич едва ли пропустит или примет теперь посылку.

— Худур? Да, очень проходимистая тетка, но не сумасшедшая, не маньячка. Слишком практична для этого.

Я вспомнил о Генкиной тетрадке. До этого как-то вовсе не помнил. А она была со мной, в сумке.

— Три года назад умер от инфаркта такой Яша. Из тех нас двенадцати. Полный, вспыльчивый, курчавый. Очень обидчивый, ранимый. У таких и спазмы сосудов легко возникают. Отчего и помер молодым. Это я об умерших, которые явно не убиты. Да, я из Генкиной тетради читаю. Неизвестна причина смерти Гиви. Но Генка нашел адрес его родственников в Москве, их спросим. Ира (так все далеко позади, что уж и лица не помню, что-то плывет в тумане, простоватое, почти детское лицо, огромные серые глаза) погибла в автокатастрофе. Это вот под вопросом. Я не думаю, Даня, что маньяк действовал как бы в два этапа, он и в промежутке убивал по мере своих возможностей. Итак, нет на свете Яшки, Иры, Худур, Бориса, Левы, почти нет… Генки, да, нет Гиви. Семь из двенадцати. Я — вот он. У Генки тут помечен еще Сашка. Но подробностей никаких. Он не в Москве жил. Конечно, все детали гибели Иры и Гиви нам нужны. Еще нужнее просчитать личности четырех оставшихся. Вторая Ира, Галя Полубелова, Таня Яблокова и Андрей Снежневских.

— Начать надо с мужика. Женщина-маньячка… даже страшно!

— Но бывает. Начнем. Снежневских. Он, я помню, из Сибири. Коротконогий, это хорошо…

— Почему?

— Значит, нормальный гормональный фон. Нет, не обязательно, только есть возможность евнухоидизм исключить. Носатый, великоваты зубы… у меня фотографии в альбоме есть, да не нужны пока… Итак, характер. Хитрый, очень конъюнктурный, как говорят, да и «рука» была… по слухам, он уж член-кор. И хитрованы такие, правильно, могут оказаться шизами, но, Даня, не маньяками, убивающими со слабоумным упорством двенадцать друзей-негритят, которые приехали купаться в море. Теперь пойдем по трем дамам. Тут тебе слово.

— А вот тогда, в Гаграх, почему вы все пошли в эту хижину? Разве внизу, у моря, хуже? И кто предложил первым туда пойти? И знал ли он, что есть такой мостик, который можно подпилить?

— Вопросы, смотри-ка, по существу. Звал к себе Гиви и всем рассказывал, какая экзотика, какой горный воздух. Обещал барана на шашлык и все прочее. Но, может быть, главнее были намеки, что там, мол, места для всех хватит, почему-то представляли, что там много комнат… ты же понимаешь, что мы следовали туда шестью парами. Тогда групповухи эти были не в моде. Нам мечталось о шести отдельных комнатах. Как всегда, мечты разбились. Там были две комнаты и огромный сарай. Да и все держались вместе.

— Да, тогда еще не настала сексреволюция, любовь была. Ладно, давай перемывать косточки бабам. Кто первая?

— Татьяна Яблокова. Красавица. Бледная, белокурая, ослепительные голубые глаза, носик как у куклы. Фигура как у фотомодели. Знаю случайно, что окончила институт, работает, есть дочь, развелась. Ее бы в кино снимать, а вот так все пошло прахом. А тогда…

— Ревновала?

— Танька? Да к ней все льнули! Ей было до лампочки! Такая королева. В той компании она была красивее всех. Наоборот, отбоя не было от мужиков, и никто…

— Я поняла. Бог с нею, с красавицей. Вторая.

— Галя Полубелова. Эта, конечно, странная. Манерная, как я сейчас скажу. Томная, важная, с претензиями. Она была с тем, покойным, Яшей. Села к нему на колени и весь вечер так и сидела. Яша млел, а она хитро помалкивала и вставляла, я смутно помню, какие-то идиотские замечания. Она, по-моему, на улицу-то не выходила. И потом, кстати, они с Яшей так и остались, женились. Ну с чего ей убивать?

— Он же умер. Она уже лет пять одна?

— Да не годна она на эту роль! Хоть, пускай, она слегка «наша». Допустить какой-то кратковременный психоз? Тогда? Согласен, что ее бы проверить надо. Возьмем на заметку.

— Одна осталась.

— Да. Последняя. Еще одна Ира. Чацкая. Такая знаменитая фамилия. А сама…

— А она с кем пришла?

— С Генкой. А я, если тебе интересно, с той Ирой, что умерла. Но тут так получилось, что что-то у той Иры стало с Гиви наклевываться… да мне-то было, в общем, все равно. Поэтому я присоединился к Генке. Мы с этой Ирой и сидели рядком. Это такая крупная, высокая красавица, кстати, она лучше всего на пляже смотрелась… в общем, все в ней было просто. Сейчас она уже сто лет замужем, опять же, насколько знаю. Не работает. Дети. Незлобивая, простая… пусть даже примитивная. Нет, не она.

— Да у тебя выходит, что никакого маньяка нет. Может, ошибка, что это связано с Гаграми? И с этими рисунками?

— Нет, связано, — я стал листать Генкину тетрадь, — тут адреса и телефоны…

Из тетради выпал конверт. Адрес отпечатан на машинке. В конверте листок. А отправлено… шесть дней назад. Выходит, Генка получил уведомление тоже. Перед смертью.

На листке — все тот же рисунок.

Теперь у нас было три одинаковых листка. Три одинаковых бычка ли, коровки ли, телки ли. Он мне почему-то не сказал о письме. Может, забыл.

— Нет, Даня. Маньяк тут. Рядом.

Глава 7

— Нет, — сказала Ира, — не узнаю.

Я узнал ее голос сразу. Голос не меняется лет до шестидесяти. Мы с Даней начали с Иры «второй».

— Гагры? Андрей? Гиви? Ой, что-то смутно помню. Черт-те когда… нет, его не помню. Знаешь, Андрей, а ведь ты бы тоже не вспомнил. Ты с какой-то просьбой? И причем к моему мужику. Не знаешь даже, кто он? А я тебе зачем?

Объяснять ей все с начала я не стал. Времени ушло бы много, толку — никакого. Я попросил, в связи с необычными обстоятельствами, не открывать лишний раз двери и проверять все посылки и даже письма.

— Странно, — сказала Ира, — я тебя плохо помню, но на рэкет ты вроде не тянул. Я сейчас сообщу в милицию об этом разговоре. Как твоя фамилия, не помню?

Я положил трубку. Дура ты, Ира. Все в куче: рэкет, Гагры, муж. Но, может, все-таки будет осторожнее.

Даня, скептически ухмыляясь, наблюдала за моими гримасами:

— Что? Вроде профессорской жены? Да я вижу. Ну и черт с нею!

— Жалко ведь. Залетит. Анонимно позвонить в милицию? Что, мол, готовится покушение. Или что в этом доме бомба. А сейчас ее может не быть. Каждый день звонить, что бомба? На третий раз просто не пойдут. Нет, мы пошли не тем путем!

— Я понимаю. Но адреса Скокова у тебя нет.

— Да. И в Левкиных бумагах нет. Если на мебели и на дверях поискать?

— Поручи это мне. А то нет конкретных поручений.

Даня удалилась искать адрес или телефон Скокова. Действительно, в самых невероятных местах. Теперь она слабо шуршала где-то за стенами, может, в той же мастерской.

У Андрея не отвечали. Потом оказалось — работает автоответчик, отнесшийся ко мне с презрением, реагируя азбукой Морзе, чем-то вроде «SOS».

У Полубеловой трубку сняли: