Двенадцатая карта

— Вот это-то мы и должны выяснить. — Райм немного подумал, затем спросил: — Ты говоришь, доктор Бэрри ничего не видел?

— Так он сам мне сказал.

— И тем не менее наш объект возвращается и убивает его. — Райм нахмурился. — А еще наш мистер Десять-девять расколошматил аппарат для микрофиш. Он ведь профессионал, подобные припадки гнева вряд ли ему свойственны. От него вот-вот уйдет жертва, а он принимается громить вещи только лишь потому, что у него не задался денек? — Райм посмотрел на Женеву: — Ты сказала, что читала какую-то старую газету?

— Да, журнал, — уточнила школьница.

— На том аппарате для микрофиш?

— Ага.

— Вон те кассеты? — Райм кивнул на большой полиэтиленовый пакет с коробкой под микрофиши, которую Сакс прихватила с собой из библиотеки. Места под кассеты один и три пустовали.

Женева проследила за его взглядом и утвердительно кивнула:

— Да, недостает как раз той статьи, которую я читала.

— Ты изъяла ту, что была в аппарате?

Сакс ответила:

— Кассет в аппарате не было. Наверно, забрал с собой.

— И аппарат разбил, чтобы мы не заметили пропажу. О-о, уже интереснее. В чем мотив?

Селлитто усмехнулся:

— Я думал, мотив тебя не волнует. Только улики.

— Лон, смотря для чего нам нужен мотив. Одно дело, если мы хотим выстраивать на нем доказательство вины подсудимого, что в лучшем случае будет натяжкой, и другое — если ищем улики. Скажем, человек застрелил партнера по бизнесу из пистолета, который, как мы доказали, хранился в его гараже, был заряжен пулями, купленными им же, судя по чеку с его же отпечатками пальцев. Тогда какая разница, почему он убил: потому что его заставила собака, говорящая человеческим голосом, или потому что убиенный спал с его женой? Улики — вот что решает дело. Но если у нас нет ни пуль, ни оружия, ни квитанций, ни следов протекторов? Тогда возникает резонный вопрос: за что поплатилась жертва? Ответ выведет нас на улики, которые не оставят сомнений в виновности подозреваемого. Извиняюсь за лекцию, — добавил Райм без капли сожаления в голосе.

— Настроение уже ни к черту? — спросил Том.

— Я никак не могу уловить что-то важное, и мне это не нравится, — проворчал Райм.

Заметив, как Женева сдвинула брови, он спросил:

— В чем дело?

— Ну… я тут вспомнила… Доктор Бэрри говорил, что кто-то еще интересовался тем же номером журнала. Просил его почитать, но доктор Бэрри сказал — надо дождаться, пока я закончу.

— Он упомянул, кто это был?

— Нет.

Райм подумал, потом сказал:

— Так-так, давайте-ка поразмыслим. Библиотекарь сообщает объекту, что ты интересовалась тем же журналом. Тот собирается кассеты украсть, а тебя — ликвидировать, потому что ты статью либо прочитала, либо вскоре прочтешь. — Райм, конечно, вовсе не был убежден в реальности такой ситуации, но своими успехами в криминалистике среди прочего был обязан тому, что никогда не отказывался рассматривать самые смелые версии. — И забрал он как раз ту статью, которую ты читала, верно?

Девушка кивнула.

— О чем в ней шла речь?

— Да ничего серьезного, об одном моем предке. Для нашего историка «предки» — любимая тема, вот нам и задали написать о семейных корнях.

— И кем был твой предок?

— Прапрапра-кто-то-там — вольноотпущенник. Я пришла в музей на прошлой неделе и узнала, что в одном номере «Иллюстрированного еженедельника для цветных» есть про него статья. Журнала в библиотеке не оказалось, и доктор Бэрри пообещал принести микрофишу из хранилища. Ее как раз недавно вернули.

— О чем говорилось в статье? — настойчиво повторил Райм.

Девушка на секунду смутилась, затем раздраженно пересказала:

— Чарлз Синглтон, мой предок, был рабом в штате Виргиния. Затем хозяин по идейным соображениям освободил всех невольников. Поскольку Чарлз с женой давно жили в доме хозяина и даже обучали детей хозяина чтению и письму, тот подарил им ферму в штате Нью-Йорк. Чарлз участвовал в Гражданской войне, потом вернулся домой, а в тысяча восемьсот шестьдесят восьмом году его обвинили в краже из фонда образования для черного населения. К тому моменту, когда заявился мужчина в маске, я успела дочитать, как Чарлз, спасаясь от полиции, прыгнул в реку.

Райм обратил внимание на правильность ее речи, но за слова она цеплялась так, будто ловила норовящих расползтись по углам щенят. С одной стороны, образованные родители, с другой — подружки вроде Лакиши. Стоит ли удивляться, что ее словно растягивает на два лингвистических полюса.

— Так ты не узнала, что с ним случилось дальше? — спросила Сакс.

Женева мотнула головой.

— Считаю, нам следует исходить из того, что объекта интересовала тема твоих изысканий. Кто еще в курсе, над чем ты работаешь? Полагаю, учитель?

— Нет, ни в какие детали я его не посвящала. Да и вообще никого, кроме Лакиши. Она, конечно, могла кому-нибудь сболтнуть, хотя вряд ли. На задания у нее память короткая. На прошлой неделе я ходила в одну адвокатуру в Гарлеме, чтобы узнать, есть ли у них архивные записи о преступлениях девятнадцатого столетия, но и тамошнему юристу я не много сказала. Доктор Бэрри, разумеется, был в курсе.

— И мог упомянуть об этом тому другому, кто интересовался журналом, — подытожил Райм. — Так, а теперь допустим, что наш объект не хочет, чтобы кто-то узнал о чем-то, упоминавшемся в статье. — Взгляд в сторону Сакс. — На месте происшествия кто-нибудь остался?

— Патрульный.

— Пусть опросит сотрудников музея, не упоминал ли Бэрри кого-то, кто интересовался журналом, и обыщет его рабочий стол. — Райму пришла в голову новая мысль. — Также мне нужна распечатка его телефонных звонков за последний месяц.

Селлитто недоверчиво потряс головой.

— Линк, в самом деле… ты не видишь здесь натяжки? О чем мы тут говорим? Девятнадцатый век? Это не просто глухарь — это дохлый глухарь.

— Профи подкидывает улики, едва не убивает одного человека, прямо на глазах у полиции стреляет в другого — все ради того, чтобы выкрасть статью? Это, Лон, ты называешь натяжкой?

Пожав плечами, толстяк детектив позвонил в участок, чтобы оттуда связались с дежурным, оставленным на месте происшествия. Затем позвонил прокурору, чтобы получить ордер на распечатку звонков с домашнего и рабочего телефонов Бэрри.

Райм смерил щуплую школьницу взглядом и решил, что выбора у него нет: придется сообщить ей правду.

— Ты понимаешь, что все это значит?

Повисла тишина. Сакс тревожно взглянула на Женеву: она-то хорошо представляла, что это значит.

— Линкольн хочет сказать, что охота на тебя скорее всего не окончена.

— Бред какой-то. — Женева Сеттл недоверчиво потрясла головой.

Выдержав паузу, Райм серьезно сказал:

— Боюсь, что как раз не бред.

В интернет-кафе Томпсон Бойд просматривал веб-сайт местной телекомпании, информация на котором обновлялась почти ежеминутно.

Заголовок свежей статьи гласил: «Убит сотрудник музея — свидетель нападения на школьницу».

Чуть слышно насвистывая, он разглядывал фотографию, на которой у входа в музей библиотекарь разговаривал с полицейским. Внизу стояла подпись: «Доктор Дональд Бэрри разговаривает с полицией незадолго до того, как его расстрелял неизвестный».