Движущийся палец (= Одним пальцем)

– Видите, именно это я и имею в виду. Я бы сказала, что существуют другие вещи...

Ее светлые глаза смотрели на меня задумчиво, с бесстрастным выражением, и я внезапно понял, почему весь Лимсток побаивается миссис Калтроп.

В жизни каждого из нас есть тайные главы, и все мы надеемся, что никто никогда о них не узнает. Я же чувствовал, что миссис Калтроп читает во мне, как в раскрытой книге.

Впервые в жизни я обрадовался, услышав за своей спиной бодрый голос Эме Гриффит:

– Хелло, Мод! Вот хорошо, что я тебя встретила. Хочу предложить перенести дату благотворительного базара. Доброе утро, мистер Бертон!

Она продолжала:

– Мне еще надо заскочить в магазин и оставить там заказ, а потом, если не возражаешь, пойдем вместе в Женский союз.

– Да, да, отлично, - кивнула миссис Калтроп.

Эме Гриффит вошла в магазин, а миссис Калтроп вздохнула:

– Бедняжка.

Я был поражен. Неужели она жалеет Эме?
– Знаете, мистер Бертон, мне по - настоящему страшно.

– Из - за этих писем?

– Да, знаете, это означает.., это должно означать...

Она замолчала, погрузившись в свои размышления. Глаза ее сузились. Потом она проговорила медленно, как человек, старающийся решить какую - то сложную задачу.
– Слепая ненависть.., да, слепая ненависть. Но и слепец может по чистой случайности угодить прямо в сердце.
– А что потом, мистер Бертон?

Это мы должны были узнать еще прежде, чем закончился день.

***

Партридж, которая умеет наслаждаться каждой сенсацией, пришла на следующий день с самого утра в комнату к Джоан и с очевидным удовольствием сообщила ей, что накануне вечером миссис Симмингтон покончила с собой.

***

Джоан, толком еще не проснувшаяся к тому времени, сразу же пришла в себя и перепугано села в постели.

– Ох, Партридж, это ужасно!

– Ужасно, барышня. Стыд и позор - лишить себя жизни. Даже если ее довели до этого, беднягу.

Джоан инстинктивно почувствовала правду, и ей стало не по себе.

– Неужели?..
– спросила она взглядом, и Партридж кивнула.

– Правда, барышня. Одно из этих мерзких писем.

– Какой ужас, - прошептала Джоан.
– Какой ужас. И все же не понимаю, зачем ей было кончать с собой из - за такого письма.

– Похоже, что в этом письме что - то было правдой, барышня.

– Но что?

Однако на этот вопрос Партридж не хотела или не могла ответить. Джоан пришла ко мне в комнату бледная и напуганная. Происшедшее казалось тем ужасней, что миссис Симмингтон не принадлежала к людям, с мыслью о которых связывается представление о какой - либо трагедии.

Джоан заметила, что мы могли бы пригласить Миген побыть пару дней у нас. Элси Холланд, сказала она, сможет отлично заботиться о детях, но Миген с нею определенно рехнется.

Я согласился. Я вполне мог представить, как Элси Холланд выдает одну утешительную фразу за другой и ежеминутно предлагает чашечку чаю. Приветливое создание, но не тот человек, которого могла бы сейчас вынести рядом с собой Миген.

После завтрака мы отправились к Симмингтонам. Оба мы немного нервничали. Наш приезд мог выглядеть как болезненное любопытство, которое часто вызывают чужие несчастья. Нам, однако, повезло - у самых дверей мы встретили Оуэна Гриффита, как раз выходившего из дома. Он дружески поздоровался со мной, и его озабоченное лицо прояснилось.

– Здравствуйте, Бертон, рад, что вас вижу. То, чего я опасался, произошло. Черт бы все побрал!

– Здравствуйте, доктор, - проговорила Джоан голосом, каким она обычно разговаривает с нашей глухой, как пень, тетей.

Гриффит растерялся и покраснел.

– Ох.., здравствуйте, мисс Бертон.

– Я решила, что вы меня, вероятно, не заметили, - продолжала Джоан.

Оуэн Гриффит покраснел еще больше. Сейчас он выглядел воплощением застенчивости.

– Прошу прощения.., я.., я задумался.., правда.., я не заметил вас...

Джоан, однако, была безжалостна.

– Казалось бы, я обычного, среднего роста.

– Все - таки ниже среднего, - твердо прошептал я ей и снова повернулся к Гриффиту.

– Знаете, доктор, мы с сестрой хотели бы спросить - не лучше ли будет Миген пару дней побыть у нас. Как вы думаете? Не хотелось бы навязываться, но ей, бедняге, сейчас, должно быть, очень нелегко. Как, по вашему мнению, посмотрит на это мистер Симмингтон?

Гриффит на мгновенье задумался.

– Это было бы великолепно, - сказал он наконец.
– Девушка она странноватая, нервная и неплохо было бы, если бы она смогла хоть на пару дней отключиться от всего этого. Мисс Холланд творит прямо чудеса, но работы у нее, правду говоря, выше головы и с мальчиками, и с самим Симмингтоном. Он совсем расклеился - сломленный человек.

– Это было, - заколебался я, - самоубийство? Гриффит кивнул.

– Да. О несчастном случае не может быть и речи. Написала на клочке бумаги: "Больше не могу". Анонимка пришла, видимо, вчера вечерней почтой. Конверт лежал на полу у ее стула, а само письмо она скомкала и бросила в корзину.

А что там...

Я умолк, напуганный собственным вопросом.
– Прошу прощения, извинился я. Гриффит мимолетно, невесело усмехнулся.

– Почему бы и нет? Письмо все равно будут зачитывать на следствии, этого никак не избежать. Письмо, как и все остальные, - в том же мерзком стиле. Основная мысль - что их второй мальчик, Колин, не сын Симмингтона.

– И вы думаете - это правда?
– воскликнул я недоверчиво.

Гриффит пожал плечами.

Трудно сказать. Я здесь всего пять лет. Насколько я мог судить, Симмингтоны были спокойной, счастливой супружеской парой, любили друг друга и обожали обоих ребят. Правда, мальчик совсем не похож на родителей - у него рыжеватые волосы - но дети часто наследуют внешность от бабушки или деда.

– Именно это отсутствие сходства и могло дать повод для инсинуации. Отвратительный, совершенно случайно направленный удар.

– Однако он, по всей видимости, попал в цель, - отозвалась Джоан. Иначе почему бы миссис Симмингтон убила себя?

Гриффит, тем не менее, не согласился.

– Вовсе не уверен в этом, - сказал он.
– Она уже некоторое время была не вполне здорова - неполадки с нервами, бывали приступы истерии. Я лечил ее. Возможно, это грубое, непристойное письмо вызвало у нее такой острый приступ депрессии, что она решила покончить с собой. Быть может, уговорила себя, что муж не поверит ей, если она начнет оправдываться, а чувство позора и отвращения достигло такой силы, что она перестала отвечать за свои поступки.