Двое из логова Дракона

— Выключи свет, — не оборачиваясь, произнёс Джулиан.

Освещение погасло, и он услышал торопливые шаги, приближающиеся к нему. Ему не нужно было оборачиваться, чтоб узнать, кто это. Радость и волнение тёплой волной ударились в спину.

— Это ты? — прошептал Игнат Москаленко, остановившись рядом. — Ты вернулся… Мне говорили, что тебя нет.

Он обернулся и увидел горящие радостью чёрные глаза. Первым порывом было оттолкнуть, прогнать мальчишку прочь, но в следующий момент он распахнул объятия, и Игнат бросился к нему и, как ребёнок, уткнулся лицом в его грудь.

— Это ненадолго, — проговорил Джулиан, обняв его. — Я скоро уйду, мой мальчик. Тебе придётся научиться жить без меня.

— Но ты был рядом? — Игнат поднял на него влажные глаза.

— Я всё время был неподалёку.

— Послушай меня, — быстро заговорил юноша. — Я не знаю, кто прав и кто виноват в том, что происходит. Я не хочу вникать в суть вещей и слушать разумные советы. Я знаю только одно, и я хочу, чтоб ты знал это. Что бы ни случилось, я всегда буду на твоей стороне.

— Ты должен быть на стороне тех, кто тебе доверяет, — Джулиан внимательно смотрел на взволнованное лицо Игната. — А я — одинокий дух и полагаюсь только на себя. Я помог тебе, потому что ты нуждался в моей любви и защите, но не заставляй меня жалеть об этом. Я вовсе не желал привязывать тебя к себе. Ты должен идти своим путём. А что до того, что произошло тогда, считай, что я просто показал тебе, как нужно поступать с другими людьми. А теперь ступай, мне пора.

— Ты уже не вернёшься?

— Нет, я ещё вернусь, но ненадолго. Через какое-то время я уйду навсегда. Привыкай к этой мысли.

Он отошёл к порталу, который всё так же колебался в темноте.

— А твоя дочь? — тихо спросил Игнат.

Джулиан вздрогнул, но, ничего не ответив, мгновение спустя, шагнул в тёмную воронку, которая сомкнулась за его спиной.

Царь медленно брёл по анфиладе тёмных комнат в верхней восточной части дворца. В отличие от других частей, здесь не было скопища слуг, копошащихся в узких и душных коморках. Комнаты здесь были просторны, потолки высоки, а широкие, разделённые красными колоннами окна выходили в небольшую долину, засаженную садом, за зелёными кущами которого поднимались в небеса сглаженные вершины невысоких гор.

Царю было одиноко. Это привычное ощущение сегодня доводило его до отчаяния, и нигде он не мог найти облегчения. Истеричные упрёки царицы, уж в который раз приревновавшей его к царевне, подобострастное бормотание слуг, жалкий лепет наложниц, всё это бесило и выводило его из себя. К вечеру он так изнемог, что заперся в своих покоях с кувшином вина, но и вино не давало на этот раз ни облегчения, ни забытья. Его вкус вдруг показался ему слишком терпким и кислым. Швырнув о стену кубок, он рухнул на постель и предался тягостным раздумьям. Потом незаметно уснул и проснулся лишь ночью, когда шум во дворце стих, и даже птицы в садах перестали щебетать.

Темнота и одиночество внезапно наполнили его душу страхом, ему захотелось, чтоб рядом был хоть кто-нибудь. Именно это желание и заставило его отправиться в путь по пустым комнатам, в дальние покои, где в небольших уютных спаленках жили его юные наложницы. Пусть ни одна из них не способна была пролить бальзам утешения на его измученную душу, но само присутствие рядом юного и тёплого тела уже хоть как-то успокоило бы его.

Он вышел в длинный коридор, украшенный мозаикой из полированных кусочков застывшей вулканической лавы, в который выходили небольшие дверцы из драгоценных пород деревьев, выращиваемых в царских садах. Подойдя к дверце из сандала, он прислушался, в надежде услышать за ней щебет юных голосов. Но на сей раз юные красавицы слишком рано разошлись по своим комнаткам. За дверью было тихо. Он приоткрыл её и вошёл в маленький закуток, в котором помещалась лишь большая кровать в алькове из прозрачной кисеи, сундук с нарядами в углу, да маленький столик, на котором стояли драгоценные шкатулочки и флакончики с красками и притираниями. Почётное место здесь занимал подаренный им резной ларчик с украшениями из серебра и бирюзы, так подходившими светловолосой, голубоглазой дочери водоноса, которую он выкупил из борделя пару недель назад.

Девушка лежала неподвижно, раскинув руки, странно запрокинув голову. В какой-то момент ему показалось, что она неестественно бледна, и к тому же не дышит. Он подошёл ближе и склонился над ней, а в следующий момент задняя занавеска алькова колыхнулась, и он разглядел за ней мужскую фигуру.

— Кто здесь? — резко распрямился царь, вспомнив, что не взял с собой оружие.

Даже если это был не подосланный к нему убийца, а просто любовник его наложницы или грабитель, он, скорее всего, должен был напасть, чтоб избежать жестокого наказания за проникновение в гарем. Царь напрягся, готовясь к схватке, но тихий глубокий голос прозвучал в тишине, лишая его сил и надежды.

— Это я, Мизерис… Всего лишь я.

Из-за занавески появился высокий стройный мужчина, с длинными, волнистыми, как струи ручья, волосами и бледной кожей. Глаза его мерцали из-под густых ресниц, а губы растянулись в усмешке. На нём были чёрные обтягивающие брюки, а мантия Танируса лежала на постели в ногах у наложницы.

— Ты убил её? — мрачно спросил царь, посмотрев на девушку.

— Она спит, — демон прошёл к столику и присел на маленькую скамеечку, закинув ногу на ногу и сомкнув на колене изящные пальцы. — Спит крепко и безмятежно, как могут спать только столь недалёкие и потому невинные существа. Чего не скажешь о тебе. Ты неважно выглядишь, царь. И не рад меня видеть. Разве я настолько не нравлюсь тебе? Ах, да, ваш этикет… Это можно исправить.

Он развернулся к столу и, взяв кисточку, обмакнул её в сосуд с чёрной краской. Лёгкими и точными движениями он мгновенно подвёл глаза, очертил и изящной линией удлинил брови, после чего безошибочно выбрал среди коробочек ту, что была наполнена золотистой помадой, и подкрасил губы.

— Ну, как? — обернулся он к царю.

Мизерис мрачно посмотрел на лицо, словно сошедшее с древних храмовых росписей, и проворчал:

— У тебя поистине демоническая красота. Но зря стараешься, я предпочитаю женщин.

— Правда? — оживился демон. — Какое совпадение! Проявилось хоть что-то, что нас сближает. Может, с этого и начнём?

Мизерис вздохнул и отвернулся. Он вдруг с грустью подумал, что его мучения этой ночью только начинаются. Демон поднялся и пересел на край постели. От него веяло прохладой, а бледная кожа излучала слабое, едва заметное свечение.

— Послушай, царь, — произнёс он. — Ты ведь провидец, не так ли? Ты мудрец, постигший суть вещей, осознавший то, какими им надлежит быть, и даже наметивший способ их изменения к лучшему. Так скажи мне, избранный, почему смертные сначала так настырно зовут нас, а потом, когда мы являемся на зов, воротят от нас морду? Ты же столько сил приложил, чтоб завлечь меня на свою ничтожную планетку, а теперь, когда я здесь, не хочешь даже взглянуть на меня.

— Мне страшно, — после некоторого молчания признался царь.

— Я здесь для того, чтоб помочь тебе. Я единственный, кто знает суть твоего безумного замысла. И я помогу тебе осуществить его. Тебе незачем бояться меня.

— Ты дух зла. Почему я должен верить тебе? Может, ты не тот, кто мне нужен.

— Я тот, и ты об этом знаешь. Тебе сказал об этом Небесный Дракон. К тому же, я — лик Тьмы, именно такой, какой ты её видишь, прекрасной и пугающей одновременно. Разве не так?

— Может, и так, — пробормотал Мизерис. — Но я не представляю, как осуществить тот замысел, что зародился в моей голове, когда я лежал в коме на операционном столе. Это бред. И ты — лишь порождение бреда.

— Хочу огорчить тебя, я вполне реален. И я здесь, чтоб превратить твой бред в реальность.

— Так действуй, — пожал плечами царь. — Что могу сделать я? Тебе идти на ристалище, и исход Битвы будет зависеть от тебя и того, кто встанет против тебя на стороне Света. Я не могу влиять на вас. Всё будет, как вы решите.

— Ошибаешься, Мизерис. Это твой замысел привёл меня сюда. Он понравился мне, и я готов содействовать ему. Но ты демиург на этой планете, и наши действия будут зависеть от тебя, от твоей воли, от твоей веры в то, что ты задумал, от твоего стремления к победе. Считай, что я лишь твоя марионетка. Но если мне не понравятся движения, которыми ты будешь дёргать за ниточки, я их оборву.