Дворянство. Том 2

— Боишься увидеть доказательство того, что Пантократор, в самом деле, смотрит и видит? — протянул Блохт. — Что все грехи впрямь сочтены и записаны?

— А ты? — ответил вопросом на вопрос хилиарх. — Ты нет?

Тяжкая, неприятная пауза придавила собеседников.

— Что ж, — проговорил, в конце концов, граф. — Ты пришел за советом, и совет я дал тебе. Разреши бой и отойди в сторону. Предоставь им поубивать друг друга, как получится. Любой исход оберни себе на пользу. Себе и семье. Что же до остального, тут я не помощник и не советчик. Как примириться с Богом и совестью, это каждый сам решает.

* * *

Барка умер, и Елена отошла в сторону, вытирая пот со лба предплечьем. Ранка на лице саднила, руки отяжелели от усталости. Все-таки размахивать в быстром темпе предметами весом более килограмма каждый — хороший спорт и ощутимая нагрузка. С чистейшего — без единого облачка — неба изливали мертвый свет уходящее солнце и огромная луна, бесстрастно освещая поле боя. Третий “Бэ” — Барбро — шагнул вперед, готовый к схватке. Над трибунами прошла волна тихого, сдержанного ропота — общественность не оценила явного стремления измотать женщину, не дать ей передышки меж поединками. Но распорядитель напомнил: «Тишина!», и недовольство затихло. Началась третья сходка.

Как и предыдущий боец, Барбро использовал комбинацию «баклер плюс длинный клинок», только меч был короче и шире граненого шила Барки. Помимо этого противник оказался левшой. Елена чуть присела и злобно ухмыльнулась, на мгновение поддавшись злорадству — вот муж, который считает, что леворукость наделит его преимуществом. Но лишь на мгновение, памятуя, с кем имеет дело.

Они обменялись пробными выпадами. В отличие от предшественников оппонент не старался подавить женщину с наскока, задавить массой и напором. Барбро атаковал умно, расчетливо, делая ставку на изматывание противницы и свою «неудобность» как левши. Мечи скрипели и звенели, сталкиваясь и расходясь, дрожа словно готовые к броску гадюки. «Бэ» обозначил удар баклером в голову, Елена отступила на шаг, игра клинков возобновилась. Фехтовальщица ловила ритм, стремилась уловить последовательность действий, которая есть у каждого, понять совокупность всех движений убийцы, сложенную из шагов, взмахов, даже дыхания. Елена уже видела, что противник предпочитает не принимать удары на щит, а бить им словно кастетом. Очевидно, он все-таки был переученным правшой, и хоть выучился действовать с левой — причем отменно! — родной для него «зеркальная» манера так и не стала.

Понять…

Подхватить…

А затем использовать.

Барбро был хорош, не намного, но все же ощутимо лучше предыдущих “Бэ”, однако внимательному глазу открывалось, что красавчик с римским профилем — не бретер. Умения у него шли от скорости, силы и практики, а за Елену играла Школа. И поставленные магом-воином приемы, специально заточенные против левши.

— Локоть слишком далеко отведен от тела. Клинок в гвардии перекошен, появляется брешь в защите. Быстрый и правильный выпад пробивает ее.

— Но твой противник быстр и потому отводит его обычной защитой. Скорость на скорость. А что мы можем противопоставить скорости?

Прием, повторила Елена ответ и шагнула вперед, контратакуя. Она широко взмахнула таргой, отвлекая внимание, и в то же мгновение буквально метнула вперед руку с мечом в стремительном выпаде. Барбро мог просто заслониться щитом, однако в очередной раз предпочел оставить правую руку свободной для маневра и удара. Он парировал клинком, быстро и грамотно, защита была идеальна для солдата или просто хорошего фехтовальщика. Однако в ней имелся изъян, понятный и видимый лишь настоящему бретеру, небольшая брешь, тот самый отведенный локоть….

— Клинок начинает движение, словно маятник, торс разворачивается и, кажется, что защита удалась.

… и Елена брешью воспользовалась.

Показанная Пантином хитрость была очень проста в описании — атакующий клинок должен идти не прямо, а по криволинейной траектории. Даже сумей противник выполнить отбив — острие все равно обходило защиту, поражая бок или подмышку. Очень просто в теории, но требует многих тысяч повторений на практике.

Елена все исполнила грамотно за счет навыков и культуры движений, однако ей не хватило тех самых тысяч повторений для оттачивания практики. Укол получился, но Барбро успел все же чуть отклонить вражеское острие, и меч Елены глубоко резанул убийцу по внутренней стороне плеча.

Тишина. Спокойствие. Безмятежность. Где-то снаружи, на Луне, а может на другом краю галактики пахло кровью и нечистотами от посмертно обгадившихся мертвецов. Звенел металл и с шумом вырывалось из груди дыхание бойцов. Но Елена смотрела на все это, как отстраненный наблюдатель из бункера. Как зеркало, отражающее лишь то, что происходит. Как водная гладь, отзывающаяся волной на дуновение легчайшего ветерка.

Она ждала, что Барбро кинется в ближний бой и готова была встретить его ударом тарги по колену, но бандит поддался мгновенному порыву испуга и шагнул назад, стараясь разорвать дистанцию, восстановить защиту. И женщина тут же перестроила весь план движений под изменившиеся обстоятельства. Она не позволила «Бэ» оторваться, догнала его, сделав два своих шага на один вражеский, одновременно глубоко приседая. Со стороны это выглядело как затяжное падение на колени, только закончилось оно змеиным движением меча снаружи внутрь, как будто фехтовальщица подсекла что-то крюком или серпом. Последняя треть клинка скользнула под коленом Барбро, рассекая сухожилие. Ну… почти рассекая. Опять сказалось банальное отсутствие практики, однако убийца получил вторую рану.

На Земле такой прием назывался «удар Жарнака», о чем Елена, конечно же, не знала. В Ойкумене его, наверное, следовало бы назвать «ударом Хель», но так случилось, что в историю он вошел как «нога Барба».

Убийца был сноровист, он даже не упал, хотя любой на его месте свалился бы. Но роли поменялись — теперь Елена буквально прыгала вокруг, не давая передышки, засыпая бандита сплошной серией быстрых секущих ударов. Барбро крутился волчком, однако движения его замедлялись с каждой секундой. Мужчина не мог толком маневрировать из-за ноги, не мог атаковать из-за плеча, а необходимость постоянно двигаться разгоняла кровь по жилам, выбрасывая драгоценную жидкость через неопасную, в общем, рану. К тому же Елена в темпе вентилятора рубила противника, нанеся ему не меньше десятка порезов. Пятнадцать секунд бешеного напора — и «Бэ» вымотался до предела, обливаясь кровью. Он выронил меч и попробовал закрываться баклером.

Фехтовальщица не удержалась от форса и закончила поединок не как следовало бы, то есть эффективно, а красиво, кинематографически. Несколькими ложными атаками с флангов она «раздергала» остатки защиты Барбро, заставила того развести руки, а после нарочито манерным выпадом всадила меч точно под грудину, в солнечное сплетение.

Люди сами по себедовольно плотные, а Барбро еще и рефлекторно согнулся, захлебываясь кровью, так что рукоять меча буквально вырвало из пальцев хозяйки. Елена отступила на шаг и выдохнула. Она старалась удержать, продлить то чудесное ощущение безмыслия, абсолютной готовности ко всему, когда происходит лишь самое верное и своевременное. Увы, не получалось. Волшебное состояние покидало ее.

Барбро корчился, умирая, темная лужа под ним разрасталась. Третьего «Бэ» душили спазм, перекрывший дыхание, и его собственная кровь. Елена коснулась зудящей скулы, снова глянула на луну. Повернулась, охватив взглядом трибуны, отметила, что Артиго сидит, как в театре, с выражением полной сосредоточенности на бледном лице. А Дессоль казалась меловой статуей, глаза темнели, как черные провалы, расширенные до предела от ужаса и одновременно восторга. И все молчали, абсолютно все. Лишь перекликались голоса «кричал» и волновалась толпа за стенами арены.