Двойной без сахара

— Надеюсь, одна не для меня? — спросила я без тени сарказма.

— Это для младших. Старшие обойдутся. Они и так получат меня целиком. Малышей я брать боюсь.

Зачем он так долго смотрит на меня? Я тоже не общалась с детьми младше четырех лет, да и тех предпочитала избегать. И я не собираюсь ни с кем нянчиться. Я согласилась побыть в доме его сестры, чтобы не дать им возможности поругаться.

Я прошла в первый зал, как была в пальто. Боялась испачкать, волоча по полу. Оно едва прикрывало колени, и все же я разучилась носить даже такое, перекинув через руку. Девушка вновь исчезла — заковыляла, наверное, на склад по очередной просьбе престарелой американской пары. Они говорили так громко, что я могла перечислить, что и каких размеров они решили купить.

Шон положил овечек на прилавок и протянул руки, чтобы принять пальто. Шарф я размотала и сложила сама. Такая деревенская обходительность начинала действовать на нервы. Почему же мать, воспитав такого золотого мальчика, не доглядела за ним в самом ранимом возрасте? Дочке дала образование, а этот так и остался охламоном?! Или мир кривой виноват, где бабу без денег получить нельзя, а без больших — не удержать.

Продавщица наконец вернулась с двумя новыми кофтами, но тут же выяснилось, что она принесла не тот цвет, что просили. Я чуть не взвыла в голос. У нее в сапоги насыпаны камни, иначе чего она еле ноги волочит! Мы ее теперь еще полчаса будем ждать. Я уже рот открыла, но американцы меня опередили, попросив обслужить сначала вон ту замечательную пару, то есть нас. Спасибо им! Девушка безразлично кивнула и прошла за прилавок. Как в замедленном кино, оторвала чистый товарный чек и принялась переписывать цифры с ценников, потом ввела итог в считывающий аппарат и взяла у Шона кредитку. Сумма вышла много меньше той, что я прикинула в уме. Наверное, пальто на скидке, хотя шерстяная одежда здесь всесезонная, и это замечательно!

Клуша ничего не запаковала и даже не предложила пакета. Фабрика на отшибе, на дороге крохотный указатель — да ей облизывать надо каждого клиента! Как ее на работу-то взяли?! Американцам, наверное, очень хотелось шерстяных свитеров, я бы давно на их месте развернулась и ушла. Или хотя бы заглянула за тюки с шерстью, где две тетки что-то ваяли на огромном допотопном станке. Похоже, когда к «made in Ireland» добавляют подпись «handmade» — это действительно ручная работа. У^кас!

Овцы, наверное, на соседнем лугу пасутся. А приставленные к стене здания ржавые колеса стоят тут как запасные для телег. А что? Охотно верится!

— Ты считать в столбик умеешь? — спросил Шон, аккуратно уложив пальто на заднее сиденье.

Он издевается, что ли? Или проверяет, примут ли меня на работу туда, где даже счет нет. Хотя вот на счетах я бы ничего не посчитала. Может, Шон не шутит? Может, тут при приеме на работу знания первого класса проверяют…

— Тогда посчитай, — он сунул мне под нос товарный чек, я пересчитала дважды… Идиотка! Цены написала верно, а итог вывела…

— Как у нее столько получилось?

— Не видишь, что ли? — Шон ткнул пальцем в накарябанную, как кура лапой, девятку. — Она ее за единицу приняла, когда в столбик считала.

Я протянула ему чек.

— Надо вернуться.

Шон покачал головой.

— Нет, — он смял чек и сунул получившийся шарик в дверцу. — Кто-то должен выучить урок. И чем раньше, тем лучше.

— Шон, да это, небось, половина ее недельного заработка!

— А мне какое дело? В следующий раз будет писать аккуратнее. Иначе не научится.

— Так нельзя! Я не смогу это пальто носить!

Может, конечно, свинство требовать от него доплатить восемьдесят евро, но это слишком попахивает воровством. Если бы он не заметил, тогда… Но он же заметил и, похоже, еще на кассе.

— Сможешь, — Шон завел машину, ставя жирный крест на моей борьбе за справедливость. — У них никакого учета. Только банковские транзакции. Этой дуре ничего не будет, а жаль.

Тогда пусть она ошибется также с подсчетом покупок американцев — хоть какая-то компенсация за украденное у покупателей время!

— Хочешь есть?

Мы толком не позавтракали — чай и тост с вареньем. Обошлось без овсянки, к счастью, но сейчас желудок с тоской вспоминал об упущенной возможности. Трасса совершенно пустая, ни одного знака «еда целый день». Поля и тракторы, тракторы и поля. Шон свернул наконец к невзрачному пабу с бочкой вместо опознавательного знака. Темно. Три чувака глушат пиво, а сейчас полдень в лучшем случае!

— Если вы очень голодные, — выдала девушка за стойкой, — я могу поискать что- то в холодильнике и состряпать сэндвич.

Я оглянулась еще раз на пустые пивные стаканы и дернула Шона за рукав джемпера, но он за секунду до этого уже начал витиевато отказываться — с лучезарной улыбкой, чтобы не обидеть девушку.

Мы вернулись в машину, и Шон сунулся в бардачок.

— Черт! — не поверил он собственным глазам: пусто, нет шоколада.

— Я не умираю, честно, — попыталась я хоть чуть-чуть его успокоить.

— Сейчас что-нибудь найдем.

Но это сейчас наступило только через полчаса. Придорожное кафе, если можно так обозвать два столика на улице и три стойки внутри, не выглядело привлекательным. И все же кофейный автомат на месте, куча холодных сэндвичей и бургеры имеются. Теплые. Выбор был очевиден. Но он был неверным. Сама девушка медлительностью не отличалась, но ее плитка, увы, да. Она жарила куриные грудки с нуля. Хорошо, я успела попросить не жарить картошку, иначе бы мы встретили здесь закат.

— Кофе? — предложил Шон, но я предпочла газировку, потому что не помнила, когда в последний раз пила «Спрайт».

Шон принялся набирать в бумажный пакет кексы — когда их количество перевалило за три, я поняла, что это не для нас. Какой заботливый дядюшка, да только они зачерствеют до вечера.

Пока Шон расплачивался, в кафешку ввалились двое дорожных рабочих — огромные боты в грязи, сами не лучше, но поздоровались, вежливо попросили у девушки по сэндвичу и пошли за кофе. Я невольно глянула на начищенные ботинки Шона. Нет, одежда не меняет, она лишь дополняет то, что заложено природой или родителями. У меня в подкорке просто сидит образ совкового водопроводчика — вот потому я и представить не могла при встрече, чем на самом деле занимается наш хозяин, хотя столько их перевидала на родительских собраниях. Но Шон догадался, о чем могла подумать я, потому и не хотел, чтобы я узнала род его занятий. Если б не 0«Диа, я продолжала бы считать Шона констеблем в отпуске.

Мнимый констебль поманил меня кивком головы, чтобы я взяла хотя бы сэндвичи. Огромные булки, обжаренная до золотистой корочки куриная грудка, тертый сыр и листья салата давали фору даже «1п-Ы-01Л Вигдег». Мы устроились за столиком на улице, и Шон водрузил пакет с кексами на стоящую рядом бочку.

— Хочешь на экскурсию на завод Джеймсона? — спросил он, постучав ногой по бочке.

Я в ответ протянула ему начатую бутылку шипучки.

— С виски завязано, если ты не понял. И тебе советую сделать то же самое.

— А я разве спрашивал у тебя совета?!

Шон резко поднялся и скрылся в кафе. Только бы не за виски пошел! Вдруг там продается. Кто знает, как сносит крышу у алкоголиков… Вдруг про детей забудет, а я за руль не сяду! Сэндвич стал поперек горла, и я положила недоеденную булку обратно в коробочку. Но Шон вернулся с шоколадом «Рондо».

— Я сказал, что у меня только одна зависимость — шоколад. Все остальное я держу под контролем.

Он все еще злился. Интересно — мы так и просидим, сверля друг друга взглядами. В рот даже шоколадная карамелька не полезет, а выкидывать еду — свинство. И я смогла поднять глаза на повисший флаг местной команды по херлингу. Ни дуновения — погода явно не для пальто. Мне и в футболке от взгляда Шона жарко.