Двойной без сахара

Я сунулась в холодильник и в овощной ящик. Лучше и не придумаешь! Картошка! Я нажарю ему картошки с луком. Может, еще и на сковородке подам. Кушать подано, жрать пожалуйста! Жаль, что на «Оливье» ничего, а так бы я до самого утра с удовольствием кромсала овощи, только бы тебя не видеть. А ты не свалишь даже с кухни, будто без тебя картошку не почищу!

— А ты бы мог съесть мешок картошки за день? — не смогла я удержаться от мучающего меня с музея вопроса.

Шон задумался. А чего тут думать?

— Надеюсь, мне никогда не придется проверять это на себе.

Ладно, ешь куриные бедрышки, так уж и быть. На сковородке они быстро зажарились. С корочкой. Как у бабушки. Лиззи никогда не стала бы такое есть!

— Открыть вино?

— Нет! — я чуть не опрокинула на себя тарелку. — Никакого алкоголя, понял?!

Шон потупил глаза.

— А как же пиво? Сегодня херлинг.

— Падди приходит, да? — обрадовалась я.

— Нет, — лицо Шона сделалось абсолютно серьезным. — У нас семейный вечер, забыла?

Это словосочетание мне совсем не понравилось.

— Я не люблю херлинг! Я вообще не смотрю спорт. Иди домой и болей на здоровье.

— Я и пойду домой. Только с тобой. Джеймс Джойс, как и ты, боится ночевать одна. Вы с ней очень похожи. Правда, с нее волос чуть больше сыпется.

И Шон вытянул из зеленого салата длинную волосину.

— Черт! Прости.

— Да все в порядке. Вкус не поменялся. Спасибо!

— Пожалуйста, — выплюнула я, с трудом проглотив просившееся на язык продолжение «уезжай скорее».

Глава 30 "Кольцо дружбы"

— Dura, — прорычал Шон мне в ухо, и я подскочила, не поняв, что к чему.

Оказалось, дурой он назвал совсем не меня. Он говорил по телефону. Вернее, орал. На разговор это походило меньше всего.

— Что там написано в книге творения, помните? И в день пятый Господь создал гадов ползучих. Явно ваших родственников, О’Диа! А что делал Господь в седьмой день? Отдыхал. Так, ради всего святого, позвольте мне сделать то же самое!

Я замахала Шону рукой, чтобы успокоился, но он не обратил на меня никакого внимания. Одеяло свалилось, и я видела, как ходит ходуном его грудь. Он грозил виртуальному Бреннону О’Диа настоящим кулаком.

— Я знаю, что сегодня не воскресенье, я не… — и он вновь произнес то странное слово «дура». — Я сказал «день седьмой», О’Диа! Я был у вас семь дней назад. Оставьте уже меня в покое… Да плевать я хотел, что там течет! Я не единственный в округе, кто разбирается в трубах. О’Диа, последний раз повторяю, ноги моей в вашем доме не будет. И если позвоните еще раз, то я не буду так вежлив. И вам доброго дня!

И вежливый Шон рухнул на подушку, откинул руку, бросил телефон на прикроватный коврик и повторил то самое магическое слово.

— Что значит «дура»? — спросила я.

Шон повернул ко мне голову и четко произнес:

— Dur, без «а». Синоним к О’Диа. Глупый.

Я усмехнулась — родственность языков на лицо. К счастью, души у нас с ним разные.

— Так не разговаривают с клиентами. Это чревато…

Шон прикрыл лицо ладонями и выругался, чтобы спустить пар, и у него почти получилось ответить мне спокойно.

— Он не клиент и никогда им не был. О’Диа решил заделаться ко мне в ангелы- хранители. Этот идиот каждую неделю что-то ломает в доме, чтобы пригласить меня и всучить еще немного денег. Понимаешь?

Я не стала улыбаться. Слишком скользкой темы мы коснулись — его доходов.

— Но ведь людям нужны деньги, — попыталась я ответить как можно нейтральнее, поняв, что сам Шон высказался и теперь будет молчать.

— Людям нужна еда, сон и секс. И больше им ничего не нужно.

— Вот как раз на еду и нужны деньги, — попыталась я проигнорировать третий пункт.

— На еду мне хватает без О’Диа. Поверь, мне совсем немного нужно.

Охотно верю, на выпивку идет куда больше! И если бы ты бросил пить, уже давно разбогател! Руки-то у тебя из того места растут, из какого надо. Только с мозгами проблема.

— И пока мне хватает на еду, — продолжал Шон, разглядывая мою грудь, которую я забыла прикрыть одеялом, — я не трачу время на дурацкую работу.

— А на что ты тратишь свое время? — сделала я свой выпад, и он отбил его с легкостью, как я и предполагала:

— Сейчас я его трачу на тебя.

А другого ответа от него не добьешься. Другой ответ и так ясен: на пьянки с Падди и просмотр херлинга по телевизору. Как хорошо, что мой мозг еще не утратил способность отключаться от чужеродной речи, а то бы я стала спецом в херлинге после его разъяснений. Был бы умнее, понял бы, что мне куда приятней гладить собаку, которая улеглась подле дивана мне на ноги, а не вникать в этот доисторический хоккей на траве!

— Женская грудь похожа на яблоко, почемуты отрицаешь очевидное?

Я наконец залезла обратно под спасительное одеяло. Хотя какое там спасительное

— Шон же был под ним и то же голый.

— Грудь похожа на шар, яблоко похоже на шар, лицо похоже на шар. Шар — основа рисунка. Я просто подумала, что рисовать шар тебе будет скучно, и потому предложила нарисовать яблоко, как ребенку.

Шон съел мой ответ. Теперь пришел мой черед давиться.

— Что я могу предложить тебе на завтрак?

Боже мой, только не секс! О’Диа позвонил в недоброе утро. После херлинга и пива у нас вообще ничего не получилось — мое тело напрочь отказалось принимать в себя резинку. Кажется, на нашем тренинге поставлен жирный крест. Только бы Шон не предпринял новой попытки — мне будет от него не отбиться. Единожды сказанное «да» в сознании ирландских мужчин в «нет» уже не превращается.

— А что ты обычно ешь на завтрак? — спросила я осторожно, надеясь не напроситься ни на яичницу, ни на бутерброд, ни на очередной поцелуй под простыней.

— Овсянку, — получила я ответ, который никак не ожидала. Для меня она хуже манной каши, но критиковать чужие вкусы, лежа в чужой постели, не стоит.

— Хорошо, я тоже буду овсянку.

Только бы Шон не предложил мне сварить ее самой. Даже собака от моей каши откажется!

— Вот и хорошо. Я включу водогрей. Иди в душ, а я на кухню. Потом поменяемся. Я горячей овсянку все равно не ем.

Отлично! Минут пять я могу спокойно поваляться. Ага, не успела я обнять подушку, как меня жадно облизали.