Двуединый

– Ты необычно рассуждаешь.

– Я ведь родилась не здесь, поэтому ваши традиции не всегда очевидны для меня. Послушай, - мне вдруг пришла действительно интересная мысль, - а те самые древние императоры… как долго правил каждый из них?

Линар нахмурился, задумался. Он раньше не задавался таким вопросом? Или дело в чем-то другом?

– Я не могу сказать точно… - он пытался вспомнить. – Император Ниар, подписавший договор с Атроей, занимал эту должность около пятнадцати лет, но он стал императором уже взрослым. Право совещательного голоса в Совете можно получить не раньше сорока лет, а он… Я видел записи его выступлений, это исторический момент. Голос у него был.

– Вот! – обрадовалась я. – Значит, есть какая-то возможность. А сколько их было, этих Ниаров?

Линар чуть улыбнулся.

– Император Ниар был один, как личность. Но, насколько я помню, он существовал в трех телах. Причем… - тут он снова поджал губы, почти удивление мелькнуло в его глазах. – Одна его часть постоянно находилась в Сато-Рекане, это крупный экономический центр империи. Две другие – не могу точно сказать. Он однозначно был здесь, но, возможно где-то еще.

– Он жил в разных мирах, как я? По крайней мере в двух?

Линар неуверенно кивнул.

– Император Кайдарис, при котором наша империя стала действительно великой, - сказал он, - объединив десятки миров, правил больше ста лет. Это было очень давно, но… Больше пятисот лет назад. Почти легендарная личность, там больше мифов, чем правды вокруг него. Он действительно правил, его голос в Совете был решающим. По крайней мере, все важные политические шаги приписывают именно ему.

– Значит, есть какая-то возможность сохранить разум?

Линар глубоко вздохнул, собираясь с духом.

– Не знаю, - сказал он. – Возможно, у них было что-то, чего нет у меня. Вот ты, например, осознаешь себя, а другие до тебя – не осознавали. С ними делали все то же самое, но вышло только с тобой. Это личные качества, особые сочетания. Возможно, я как те другие девушки, просто не способен… Дело лично во мне.

Линар сжал зубы, глядя на меня. У него ведь не так много шансов вообще выжить…

– Может быть, дело не только в тебе?

Он покачал головой, оглянулся.

– Не знаю. Особых талантов у меня никогда не было. Сейчас скоро заседание Совета закончится. Думаю, сюда за нами тоже придут.

– Они знают, где ты?

– Да, знают. Перемещения императора отслеживаются, это нужно для моей же безопасности.

Линар криво усмехнулся, с каплей сарказма.

– У тебя будут проблемы из-за меня? – сказала я.

– Алиса… - он вздохнул, - возможно, мне как раз и не хватало немного подобных проблем. Я, честно, не знаю, как все повернется, но мы попробуем что-то сделать. Я ведь давно смирился со своей судьбой, понимал, что никуда мне не деться, но теперь… Я не знаю, есть ли у меня шанс избежать этого, но… По крайней мере, возможность взглянуть иначе.

У него напряженное и такое решительное лицо, но в глазах, удивительно, что-то изменилось. Жизнь. Той стеклянной пустоты больше нет.

– Знаешь что, - сказал он. – Сейчас Совет закончится, и я попробую поговорить с лордом Нидмаром. Он был моим наставником до того, как я стал императором. Если я могу кому-то доверять, то ему.

Глава 5. Сны о доме и человеческое тепло

Мне снился бывший.

Вернее, не снился, все это было наяву, но словно не со мной. Слишком далеко.

Здесь, в этой реальности, мы сидели с Линаром на травке в парке, а второй Линар обсуждал наши дела с лордами где-то там.

Линар сидел, прислонившись спиной к раскидистому дереву, я сначала рядом, потом, как-то незаметно оказалось, что я положила голову ему на плечо.

Пустота внутри давила. Линар сказал – это нормально. После разделения какое-то время физически тяжело находиться в одиночестве. Нам не хватает нашей второй половины, и мы инстинктивно ищем поддержки в других людях, в общении, в прикосновениях, нам просто нужно человеческое тепло. Потом, со временем, это сгладится.

Да, меня тянуло прижаться к нему и обнять, расслабиться и закрыть глаза.

Я чувствовала – ему нужно то же самое.

Самое удивительное, я понимала, что со мной происходит сейчас дома.

Мишка пришел.

Мы с Мишкой расстались чуть больше месяца назад с бурным скандалом и тяжелый сердцем, я остро переживала это, потому что все казалось – виновата именно я. Потому что я выгнала его, не захотела терпеть. Вернее… Мишка, в сущности, неплохой парень. Хороший.

Он не обижал меня, не пил, не изменял, сам стирал свои носки и готовил ужин, когда я поздно приходила домой. Да и в постели у нас с ним было все хорошо.

Все дело в его матери. Вернее, не в матери, конечно, в нем самом, просто именно рядом с ней это проявлялось так явно.

После расставания, его мать звонила мне раза три, кричала в трубку, что я неблагодарная стерва, и что ее мальчик так страдает. Что я теперь навсегда останусь одна, упустила свое счастье и теперь поздно. Бог ты мой! Мне всего-то двадцать два года! Старость в одиночестве – не то, чем меня можно напугать.

Мы с Мишкой учились вместе еще в школе, только он на год старше, и я после девятого пошла в колледж, а он доучился и потом в универ. Я дизайнер, он программист. Я начала работать раньше, даже еще на последнем курсе, и сейчас у меня была отличная работа с отличной зарплатой, а он только закончил, без опыта найти что-то очень сложно, и мама пристроила его к себе на работу за небольшие деньги. Впрочем, это никогда не смущало ни меня, ни его, мы оба понимали, что немного набравшись опыта, с его специальностью и его способностями, он скоро может зарабатывать втрое больше меня, а пока нам и так хватает. Да и не это главное.

Последний год мы жили вместе, в квартире, которую я снимала. Нам было весело... Мы гуляли допоздна и смотрели сериалы по выходным, катались на роликах…

Только его мать была вечно недовольна мной.

Недовольна всем. Что у меня нет вышки, что я могу красить волосы то в синий, то в розовый, что вечно ношу кроссовки и толстовки, а не платьица, как нормальная девочка. Что много работаю и поздно прихожу домой. Но больше всего тем, что я плохо забочусь о ее Мишеньке.

Я начинала работу позже, не готовила Мишке завтрак по утрам, наоборот, он готовил сразу для себя и для меня, вставая раньше. И вечером он приходил раньше и занимался ужином для нас двоих. Или заказывал пиццу… Какая я женщина после этого? Какое право я имею?

Мишка делал это по собственной инициативе, даже вечно лазил по кулинарным сайтам, смотрел новые рецепты вафелек, чтобы мне понравилось.

Но когда его мать приходила к нам и начинала отчитывать меня – он молчал, потупив голубые глазки.

Да сдались мне его вафли? Пока я жила одна, мне хватало чашки кофе и бутерброда с колбасой. Яичницы, если было время. Готовой еды из соседнего магазина. Иногда по выходным я готовила сама, и борщи, и рыбу… дело не в том, что я не умею, но делать это постоянно каждый день у меня не было ни сил, ни желания. Мишка никогда не возражал.