Дьявол для отличницы

– Боря, я все объясню! – она пыталась схватить его за рукав пиджака, но отец брезгливо отмахнулся от нее, как от противного таракана.

Какая к черту любовь?

– Пошла вон или я вышвырну тебя отсюда лично!

Зато схватил меня за плечо.

– Как ты мог?

Я посмотрел в его светло-серые глаза, как в свое отражение. Завернул полотенце вокруг бедер.

– Просто хотел проверить любит она тебя или нет. Я же беспокоюсь.

Размахнувшись, отец ударил меня кулаком в глаз, и, не удержавшись, я плюхнулся обратно в джакузи прям в полотенце. Ударился головой о кафельную стену. И, не выдержав, все-таки громко засмеялся.

– Боря между нами ничего не было!

Он залепил ей пощечину, громкую и звонкую, а я захохотал еще громче. Голливуд отдыхает.

Интересно, что бы сказала Агафонова, увидев такую картину? Бежала бы от меня так, что только пятки бы сверкали вдалеке. Она ответила на мой поцелуй.

– Козел, не смей меня трогать! Старый дурак! – гавкнула девица ему в лицо и выскочила за дверь. Надеюсь, собирать свои вещи.

– Ты чудовище, - весь дрожа произнес отец, глядя мне прямо в глаза.

Я усмехнулся, продолжая лежать в воде.

– Знаю.

– Подонок ты малолетний.

– А ты взрослый подонок, - сухо парировал я. – Завтра привезу Ленку домой. И ты ждешь, пока она не поступит в универ и не свалит отсюда, или я буду всех твоих шалав пробовать.

– Да ты… Сволочь… Как ты… Смеешь мне угрожать?!

Думал у него глаза из орбит вылезут, так орал и наливался кровью, брызгая слюнями. Глаз неимоверно болел, голова от его удара просто раскалывалась. Но я ликовал.

– Я просто предупреждаю, - ответил я и поднялся из воды.

Оставил полотенце плавать в джакузи, вышел обнаженный, никого не стесняясь и ушел в свою комнату, унося презерватив из кухни с собой. Из спальни доносились всхлипы, я очень надеялся что они не помирятся. Радует, что в сердцах она назвала его старым дураком. Этого мой отец не переживет.

В холле громыхнула входная дверь, он ушел, оставив после себя шлейф горечи и разочарования, которые почему-то были и на моем сердце, сжимая его в тугой комок.

Я оделся и вышел к двери, равнодушно наблюдая, как девица пакует свои вещи.

– Поможешь спустить к моей машине? – шмыгнула она носом, и я кивнул.

– С удовольствием, - я бесстрастно посмотрел на нее, протянул телефон, что взял со стола. – Не забудь.

На улице, отправив ее восвояси, я поплотнее укутался в шарф и настрочил сообщение Ленке.

«Завтра приеду за тобой».

А сегодня отцу нужно успокоиться.

Глава 19

POV Полина. Настоящее

Приближался Новый Год, в главном холле школы уже поставили огромную елку, нарядили стеклянными шарами и мигающей гирляндой.

Дома мы тоже подготовились и нарядили пышную сосну, вместе с бабушкой украсив ее одним холодным вечером. На новогодние праздники мы ждали родителей, в этот раз они были в Вене. С бабушкой у нас снова были прежние отношения, не считая того, что теперь к списку моего «нельзя» добавилась еще масса пунктов.

С Громовым мы практически не разговаривали, он совершенно отстранился, витал где-то в облаках, часто дремал на уроках. Его постоянно одергивали учителя. Он был с нами, но отсутствовал. Мне было трудно себе признаться, но меня это огорошило. Разочаровало. Но ведь я сама сказала, что тот поцелуй ничего не значил, чего же я хочу теперь?

Я устала копаться в себе, решив просто позабыть о нем, тем более он предоставил мне такую прекрасную возможность. Не трогал, не подходил, не говорил со мной. Чертов сатана.

Его фингал давно прошел, и парень слегка повеселел. Иногда зависал на переменах с мальчишками, о чем-то с ними трепался, а я… так и не могла поймать на себе его взгляд.

Словно в насмешку надо мной, теперь он занимал все мои мысли, я постоянно пялилась ему в спину, выглядывала его лицо утром в серой толпе учеников, находила, следила взглядом, и, не выдерживая его безразличия, с тяжелым сердцем отворачивалась. Я не могла влюбиться в него. Это просто невозможно.

Громов – это человек, который меня сильно изменил, нарушил мою прежнюю жизнь, раскрошил мой бетонный фундамент, оставив под ногами зияющую дыру. Перевернул все с ног на голову. Заставил плакать, кричать, гневаться, выставлять кулаки… И это человек, который сделал меня сильнее. Неосознанно, но все же.

Наше ночное приключение не выходило из головы, будоражило мысли. А если бы уборщица не открыла засов?

Его пальцы на моей талии. Горячий поцелуй глаза в глаза. Галстук, намотанный на кулак.

И явственный признак того, что он меня хочет.

И в тот момент я окончательно поплыла, утонув в его глазах и немом обещании того, что он со мной сделает, не смогла отпрянуть, или просто спокойно остановиться. Если бы не уборщица…

Я бы позволила зайти ему дальше.

И была бы невероятной дурой.

Громов быстро забыл обо всем, и даже о своем извечном желании досадить мне. Исчез с поля зрения, как будто поставив точку на всем. И мне бы, глупой наивной дурочке, радоваться. Но я на стенку готова лезть от этого.

Ах, если бы он начал избегать меня до этого чертова поцелуя. Все было бы намного легче и проще, я бы с удовольствием последовала бы его примеру.

Но нет. Этот гаденыш заставил круглые сутки думать о нем, заморочил мне голову своими невыносимо серыми глазами и настойчивыми губами. Длинными пальцами, что сжимали мою талию под белой рубашкой. Дьявол во плоти. Чертов искуситель.

И самое ужасное, он понял. Понял еще в подсобке, что я не отодвинулась бы ни на миллиметр. Разрешила бы ему все. И теперь меня избегает, и выглядит при этом довольно счастливым. Исчадие ада.

– Перед каникулами будет зимний бал для старших классов, записывайтесь на ватмане, что я повесила на доску, парами. Мальчики, это отличный повод лишний раз показать свое джентельменское воспитание, пригласить девушек. Информация по дресс-коду тоже висит на доске, внимательно ознакомьтесь, - сказала наш учитель.

Мысль о бале не принесла особой радости, идти туда с одним из одноклассников не хотелось, а ОН не пригласит. Теперь я была в этом уверена. Девочек и мальчиков в классе было поровну, и одна я в любом случае не останусь, если никто никого не будет приглашать, учитель поставит в пары насильно. Шанс, что я попаду в пару к своему дьяволу, был катастрофически ничтожен.