Дьявол по соседству

Боже всевышний, и почему этот голос не оставит его в покое?

Почему он не уйдет? Потому что этот голос обладал жестоким, несгибаемым авторитетом, а Шор не хотел быть частью мира календарных графиков, бюджетов и совещаний. Он хотел носиться, нюхая землю. Хотел задирать ногу и мочиться на деревья. Хотел найти самку и взобраться на нее. Хотел охотиться, добывать дичь собственными руками. Хотел почувствовать вкус мяса с кровью.

Он хотел, нуждался в этих вещах.

Живой, энергичный и свободный, лишенный скучных полномочий и бессмысленных целей.

Но этот голос вновь заявил о себе, и начал разговаривать с ним, как он разговаривал с детьми в школе. С детьми, которые пропускают занятия, курят в туалетах и устраивают драки. Голос продолжал его пилить. Убийство, убийство, убийство. И именно тогда в голове у него открылся лабиринт, показал ему, каким он был теперь - дрожащим, потеющим, напуганным и поседевшим - каким он был - безумным, хихикающим и кровожадным - и каким скоро будет - диким существом, охотящимся в полях и лесах.

 Нет, пожалуйста, нет, нет, нет...

Да, открылся зеркальный лабиринт, вход в который не стоил ни цента. И Шор заблудился в его коридорах, видя себя, отражения того, кем и чем он был и того, кем он никогда больше не будет. Да, Бенни, Бенни, Бенни. И не только себя, но и качающиеся на ветру виселицы, холодные кладбища, вздымающиеся надгробия и зияющие, ждущие могилы. Все это было в зеркалах, все коварные сущности, вырвавшиеся на свободу, все они проявились. Грязные, уродливые, ползучие твари.

И все они походили на него.

Искаженные, тощие и раздутые, крадущиеся, скачущие и пляшущие. И все они были им.

О, Боже милостивый.

Он попытался зажмуриться, чтобы не видеть те лица, тех Бенни Шоров, показывающих ему язык, смеющихся, пускающих слюни и что-то невнятно тараторящих. Чтобы не видеть себя, переезжающим мальчишку по имени Билли Суонсон и хихикающим при этом, как сумасшедший.

Да, медленно и болезненно, все это начало исчезать.

Даже зеркала рассеивались, словно утренний туман. Последнее, что он увидел в их туманных, полированных поверхностях, это всех тех безумных Бенни Шоров, убегающих от него, ненавидящих того, кем он снова стал, ненавидящих его власть, внешний вид, его запах, и его прикосновение, такое же стерильное, как чистые бинты. Да, Бенни, Бенни, Бенни, маленький Бенни, Бенни-подросток, взрослый Бенни и школьный директор Бенни все бежали и бежали, а стук их шагов эхом отдавался в ночи. А затем все исчезло, даже отражение тепла и совершенства другого более простого и примитивного мира, которого Шор знал и любил, несмотря на то, что тот отверг его.

Остался лишь... Бенни Шор, директор Гринлонской школы. Просто мистер Шор и его строгий голос и неодобрительный взгляд. Никакой беготни по коридорам! Кто разрешал вам выйти из класса? Не кидаться едой в столовой! Да, что с вами, дети, такое? Вы, что животные? Дикари? Думает, что школа - это джунгли, по которым можно носиться? Да?

В квартале от своего дома Шор остановил джип и вздрогнул, увидев свое отражение. Глупый, потный, дрожащий мужчина средних лет, разбитый, развалившийся на части, как клятый Шалтай-Болтай. Ему нужно все обдумать и осознать.

Да, ему нужно попасть домой.

К Филлис и маленьким Стиву и Мелоди. Да, ему нужно попасть к ним, забрать их и выбраться из города, пока безумие не охватило и их тоже, и пока они не совершили нечто действительно ужасное. Он не позволит своей семье запачкаться. Он не мог этого допустить.

 Езжай же, кретин.

Он добрался до Тесслер-авеню и увидел стоящих на улице людей, вид у них был то ли потерянный, то ли безумный. Какая-то женщина на тротуаре безудержно хохотала. Она явно была не в себе. Проезжая мимо нее, Шор понял, почему. Там был небольшой, поросший травой холмик, спускавшийся к реке. И в воде, в футах десяти от берега, покачивалась детская коляска, рядом с которой барахталось что-то маленькое и розовое. Женщина столкнула коляску с холма и смеялась, как сумасшедшая, когда та скатилась в реку.

Шор ускорился.

Все они спятили, как и он. Недалеко от его дома, прямо на лужайке пара мужчин насиловала какую-то девушку. Как и обезумевшая мать, та не только смеялась, но еще и кричала в диком экстазе. Да, это был мир, новый и вовсе не такой сверкающий.

Шор заехал на свою подъездную дорожку и взбежал по ступенькам.

Войдя в дверь, он почувствовал запах готовящегося ужина... запах специй и кулинарных трав. Филлис готовила вечернюю трапезу, как всегда напевая себе что-то под нос. Он слышал, как она нарезает что-то и шинкует на кухонной доске. Кипела вода, и из-за пара воздух в доме был тяжелее, чем обычно. Шор вытер пот с лица.

– Филлис!
– позвал он. – Филлис!

Та продолжала напевать, и он бросился на кухню. На столе лежали нарезанные морковь, сельдерей и картофель. На плите кипели две большие кастрюли с водой. Нагревалась духовка. Господи, жара была просто невыносимая, неподвижная и поглощающая, как в полдень в тропических джунглях. Окна над раковиной полностью запотели. Из крана капала вода.

– Филлис!– снова позвал он.

– Что такое, Бенни?
– раздался ее голос из дверного проема, ведущего в кладовую.

– Нам нужно уезжать! Нужно выбираться из города!
– сказал он, стягивая с себя пальто и развязывая галстук.
– Давай же, там что-то происходит! Нужно выбираться отсюда немедленно! Заберем детей и твою тетю Юну! Нужно уезжать прямо сейчас!

– О, не смеши меня, дорогой, - сказала Филлис.
– Ты все преувеличиваешь. Мы поужинаем и поговорим об этом.

– Черт возьми, мы уезжаем! Уезжаем немедленно!

Прежде чем он смог добраться до двери кладовой, из нее появилась Филлис, полностью голая. Ее тело блестело от пота, глаза сверкали, как алмазы, и в них появился странный красноватый оттенок.

Голова была выбрита налысо.

– Какого черта ты делаешь?– спросил Шор, хотя в глубине души уже знал ответ на свой вопрос.

– Готовлю ужин, - сказала она, глядя на его широко раскрытыми, немигающими глазами.

Он продолжал мотать головой.

– Но твои волосы... Филлис, послушай меня, мы уезжаем...

– О, нет, нет, - сказала она и двинулась на него. Она добралась до него прежде, чем он успел что-то сделать.
– Мы остаемся, Бенни, мы остаемся, остаемся, остаемся...

Говоря это, она снова и снова опускала блестящий разделочный нож, метя ему в горло, глаза, грудь, живот, пока он не упал к ее ногам. Нож продолжал опускаться, пока лысое безумное существо, некогда бывшее его женой, полностью не забрызгало себя кровью...

32

Майк Хэк связал девчонку и потащил по переулку, подгоняя ее ударами ноги. Он поймал ее, когда она рылась в перевернутом мусорном контейнере, и набросился, избив до бесчувствия. Как и он, она была голой. Падальщица. Пока она была без сознания, он затащил ее на задний двор Синклеров. Затем отрезал кусок от их бельевой веревки и связал ее.