Дьявол по соседству

Но Сьюзан не волновало, во что они верят, а во что нет. Ибо в тот момент она уже не знала точно, во что сама сейчас верит, ибо мир утратил для нее стабильность.

Она не стала стучать.

Вошла в дом, держа перед собой нож в ожидании несуществующей атаки. Почувствовала запах крови, дерьма, мочи, и чего-то похуже. Гостиная была разгромлена. Подшивки журналов "Сторожевая башня", "Проснись!" и "Наше царственное служение" были сброшены с полок, страницы яростно вырваны. Они лежали повсюду, как опавшие осенние листья, вместе с десятками брошюр, проповедующих против таких прогрессивных идей, как эволюция и отделение церкви от государства. Потом еще кто-то испражнился на всем этом. И судя по количеству наваленного и размазанного по этим страницам дерьма, сделал это далеко не один человек. В голове у Сьюзан тут же возникла безумная картина, где несколько безумцев пришли сюда, порвали книги, затем сняли штаны, присели и радостно вместе покакали.

Это было смешно.

Хотя и не очень далеко от истины, как она боялась.

Очевидно, они использовали страницы вместо туалетной бумаги, - что было, по ее мнению, самым конструктивным их применением.

Тук, тук, тук.

Сьюзан присела на корточки. Нож дрожал у нее в руке. Этот стук. Что на этот раз? Он доносился из двери в дальнем конце комнаты, возможно, из столовой. Она подумала о том, чтобы убежать. Ее животный инстинкт настаивал на этом. Но так как она все еще оставалась более-менее разумным существом, ей стало любопытно.

Напрягшись, она приготовившись к драке. Двинулась через всю комнату, старясь на наступать в человеческое дерьмо. Запах стоял отвратительный. Она заметила среди фекалий следы босых человеческих ног, которые вели в комнату, к которой она сейчас подкрадывалась.

Она добралась до двери.

 Тук, тук, тук.

Сейчас уже громче. Она слышала мужское кряхтение и женское постанывание. Шлепки плоти об плоть. Нет, нет, этого не может быть. Только не здесь. Не в этом вымазанном дерьмом месте. Люди не могут быть такими вульгарными, грубыми и низкими. Но звуки становились все громче и громче. Сомнений быть не могло. Сьюзан невольно почувствовала внутри себя какое-то шевеление.

Заглянула за дверь.

На полу совокуплялись мужчина и женщина. Мужчина был абсолютно голый, его тело было покрыто царапинами и пятнами засохшей крови. На женщине была только юбка, которая была задрана до пояса. Рядом с ними сидела еще одна женщина, постарше. Она раскачивалась взад-вперед, имитируя их движения и грызла яблоко.

А чуть дальше... всего в паре футов от них... лежали останки Личеков, Джека и Уэнди. Ноги у нее отсутствовали. Джек был выпотрошен, как молочный поросенок. Вывалившиеся внутренности лежали на полу грудой мотков. Кровь растеклась под ними в виде большой липкой лужи. Пара трахалась в ней, вымазавшись в крови и дерьме, и не обращая ни на что внимания.

Сьюзан уставилась на них с ужасом и отвращением.

В голове возникло смутное воспоминание. Какая-то передача по телевизору. Что-то про современный мир человека, его города и технологии, которые стали для него клеткой, в которую он сам себя запер. Это пленение помогало ему подавить его природные желания, его животные инстинкты. В этой клетке человеку больше не приходилось бояться хищников, добывать себе пищу охотой, или защищать свою территорию. Как обезьяна в зоопарке он находил выход своим инстинктам лишь в сексе. Вот почему люди так одержимы сексом. Просто потому, что другие импульсы, заложенные в него природой, были подавлены. Оставался лишь секс, секс и только секс...

С кухни донеслись голоса, звон бутылок или банок, бьющихся об пол.

Сьюзан пришлось ретироваться... а потом что-то ударило ее сзади. Прямо между лопаток вспыхнула боль. Ее отбросило в комнату, и она, поскользнувшись на крови, упала на любовников. Мужчина не обратил на нее внимания. Он был полностью сосредоточен на своем занятии. Женщина же сердито зашипела. Она зарядила Сьюзан кулаком в челюсть, отбросив на пол. На этот раз она упала в кучу внутренностей. Она закричала, барахтаясь в скользких, напоминающих змей мотках.

Старуха плюнула в нее флегмой.

Сьюзан поползла прочь, хныча и содрогаясь всем телом.

Прямо перед ней гордо возвышалась обнаженная женщина с бейсбольной битой в руках. Ее груди, живот и лицо были разрисованы кровавыми символами. Спутанные волосы заскорузли от грязи. Голубые глаза горели диким ледяным огнем. В этих неподвижных блестящих глазах не было ничего человеческого. Ее взгляд больше напоминал голодный взгляд волка.

Ну, вот, получи, дорогуша. Волки. Точнее, люди-волки. Или оборотни, как в фильмах с Лоном Чейни. Вервольфы. Вот, кто они. А не люди. Нет. Уже не люди. Возможно, они не обрастают шерстью и клыками, как киношные оборотни, но будь уверена, дорогуша, это - гребаные оборотни, и ты сейчас у них в логове.

Да, все это очень беспокоило, но еще хуже было то, что у этой чокнутой женщины за спиной висел кожаный колчан со стрелами, а на плече - блестящий ониксовый лук, будто у безумной амазонки.

– Пожалуйста, - произнесла Сьюзан, умоляюще протягивая руки, пытаясь перевести дыхание и обрести равновесие, из-за потери которого она чувствовала себя жаренным яйцом, скользящим по смазанной маслом сковороде. Вправо, влево, вверх и вниз,– как когда-то пели "Ярдбердз". Она сглотнула, ощутив сухость в горле. Сердце бешено колотилось, кровь стучала в висках.

– Пожалуйста... я не хотела вламываться, я ищу кое-кого, но его здесь нет, поэтому я просто...

– Ххххшшшшшшш!– прошипела сквозь стиснутые зубы женщина.

Сьюзан покачала головой, потому что ничего не понимала. По крайне мере, внешне... но глубоко внутри, где носились дикие существа, заскорузлые от крови и смердящие своим едким звериным запахом, она понимала все прекрасно. Ей на самом примитивном уровне было сказано заткнуться. Ибо женщина-оборотень не хотела слышать подобное дерьмо. Она не привыкла, чтобы добыча бормотала без умолку. Ей нравилось, когда мясо знает свое место, сидит в тарелке и выделяет вкусный розовый сок, когда оно нежное, питательное и приятное на вкус.

– Как... как тебя зовут?
– спросила Сьюзан, пробуя другую тактику, хотя ее животные инстинкты подсказывали ей, что ее поимели здесь, как девственницу на выпускном в том старом анекдоте.

Женщина наклонила голову набок, ее лицо было лишено эмоций, как у манекена. Все ноги у нее были в экскрементах. По бледным бедрам и лодыжкам змеились ярко-красные ручейки, берущие начало между ног, будто у нее были месячные. Судя по горячему, мясному запаху, исходящему от нее, Сьюзан поняла, что так оно и есть.

– Пожалуйста, - повторила Сьюзан.

Женщина ухмыльнулась. Зубы у нее были в красных пятнах.
– Я - Энджи, - сказала она. Затем повторила: – Я - Эннннджиииии. Она произнесла это, как маленький ребенок, наслаждаясь тем, как слова наполняют горло и скатываются с языка. И это сказало Сьюзан Доннел больше, чем что-либо, все, что она хотела знать о разуме, кроющемся за этими глазами. Он был примитивным и детским, в котором хитрость и дикий аппетит зверя сочетался с рудиментарным мышлением ребенка.