Дьявол в бархате

– Ваша правда, сэр. Но помыться водой из Темзы – все равно что изваляться в сточной канаве. – Джайлс презрительно сплюнул на ковер. – Эти иностранцы хуже свиней!

– Что ж ты тогда корчишь из себя француза, морковная ты голова? Все равно ведь не похож.

Джайлс напыщенно фыркнул.

– У нас тоже ванна имеется, – заявил он. – В подвале. Большому Тому приходится вытаскивать ее на свет божий раз шесть в год, не меньше: леди Фэнтон с мадам Йорк до одури помешаны на чистоте.

– Попридержал бы ты язык, Джайлс.

– А я что, я ничего.

Джайлс умолк и, опустив пальцы правой руки в чашу с мылом, принялся орудовать ими, как венчиком. Через несколько секунд над краем чаши показалась плотная ароматная пена. Тогда Джайлс снова принялся за свое.

– Наши прекрасные дамы, – произнес он, – могут обойтись – и обходятся! – без всякой ванны. Перед выходом в свет они моют шею, руки и плечи, что естественно, ибо эти части тела выставляются напоказ. А иногда, по особо торжественным случаям, я полагаю, желают помыться с ног до головы.

Тут Джайлс заговорщически подмигнул, и выражение его лица стало совершенно хулиганским – ни дать ни взять шаловливый мальчишка.

– Джайлс, – с напускной укоризной проговорил Фэнтон. – Ты бессовестный шлюший сын.

– Как и всякий из нас, и стар и млад, – парировал рыжий болтун. – И утверждать, будто это не так, станет лишь лицемер. А лицемерие – грех, как учит Святое Писание.

Ловким движением левой руки он набросил Фэнтону на шею теплую салфетку, а потом откинул его голову назад, да так резко, что Фэнтон пребольно ударился затылком об округлую спинку стула. Теперь профессор не видел перед собой ничего, кроме стыка двух деревянных панелей и штукатурки, почерневшей от сажи и пыли. Джайлс с воодушевлением принялся обмазывать его подбородок густой пеной.

– Итак, продолжим…

– Тело Христово, когда ты уже уймешься?

– Сэр Ник, вы слишком много сквернословите. Голову назад, пожалуйста.

Резкое движение – и затылок снова заныл от тупой боли.

– Все женщины, начиная от знатных дам, навроде мадам Картвелл, чья французская болезнь, как ни странно, не смущает его величество, и кончая простолюдинками, навроде мисс Китти, нашей кухарки, на которую вы неоднократно обращали свой похотливый взор…

– Что-о?

– Рот лучше не открывать, сэр, иначе наглотаетесь пены. Так вот. Все женщины от природы имеют наружность куда как более соблазнительную, нежели мы, несчастные бедолаги, коими они вертят, как захотят. И потому куда как чаще раздеваются.

Пена была прохладной и мягкой, но источала ядреный, почти тошнотворный аромат. Фэнтон приоткрыл один глаз:

– Поосторожней с бритвой, нахалюга! Еще бы шпагу взял, ей-богу.

– Волноваться не о чем, сэр, – пропел себе под нос Джайлс. – Вы почувствуете лишь легкое прикосновение, как от перышка.

И это была сущая правда: Фэнтон едва ощущал скольжение стального лезвия по коже, даже когда Джайлс перешел на участок между челюстью и шеей.

– Что же касается мужского пола, – не унимался Джайлс, – не секрет, что и нам надлежит от случая к случаю очищать телеса наши от макушки до пят. Также недурственно было бы открывать окна во всем доме, дабы сквозняк выдувал из него смрад ночных бдений.

– Смрад, будь он неладен! – воскликнул Фэнтон и резко выпрямился. По счастью, Джайлс отреагировал молниеносно, и обошлось без перерезанного горла. – Почему в этом доме так отвратительно воняет?

Джайлс смахнул салфеткой остатки пены с его шеи и пожал плечами:

– Вы так говорите, сэр, будто в этом моя вина, а не ваша…

– А я-то тут при чем?

На сей раз плечи Джайлса поднялись настолько высоко, что почти достигли ушей.

– Ну как же. Подвал наш наполовину затоплен смрадными массами, да только что поделать? – Он горестно вздохнул. – Вы у нас член парламента, приближенный его величества и самый ярый защитник интересов Партии двора [2] . С полсотни раз вы клялись, ударяя кулаком по столу, что непременно добьетесь от сэра Джона Гилеада разрешения проложить канализационную трубу не менее трехсот ярдов длиной до главного стока. Но вечно забываете.

2

Партия двора в парламенте состояла из роялистских депутатов, Партия страны – из депутатов, враждебно относившихся к монарху.

– На этот раз не забуду, даю слово, – пообещал Фэнтон и покорно запрокинул голову. Затылок снова пронзила адская боль. Хорошо хоть, терпеть оставалось недолго.

– Безусловно, – пробормотал Джайлс, – есть еще одна лазейка.

– Это какая?

– Откачать нечистоты прямо на улицу, по примеру сэра Фрэнсиса Норта. Правда, боюсь, соседи сие решение встретят без восторга.

На этот раз Фэнтон не нашел в его словах ничего смешного.

«Удивительно, – подумал он, – как они все до сих пор умудрились не умереть от тифа и чумы?»

А вслух громко расхохотался:

– Помню, как же: Роджер Норт в своих мемуарах… – Фэнтон спохватился и быстро добавил: – Мистер Норт вечно рассказывает об этом, стоит ему пропустить пинту-другую в «Дьяволе», что в Темпл-Баре.

Бритва зависла в воздухе. Вся дерзость Джайлса вмиг испарилась, и Фэнтон явственно ощутил, что старик не на шутку испугался.

– Не хотите же вы сказать, – быстро произнес Джайлс, – что бывали в таверне «Дьявол»? У поворота на Ченсери-лейн, рядом с «Королевской головой»?

– Если и так, что с того?

И здесь Фэнтон совершил первую серьезную ошибку. Он понял это не сразу: его мозг был так поглощен одной-единственной задачей – не проколоться на повседневных мелочах, – что оставил без внимания крупный промах.

Политические пристрастия сэра Ника не были для него секретом, – более того, когда Фэнтон, изучая личность тезки, узнал о них, то несказанно обрадовался, ведь они совпадали с его собственными. Однако он сразу не сообразил, при чем тут «Королевская голова». Ему вдруг показалось, что в дурно пахнущей комнате стало пасмурно и мрачно, как за окном.

По счастью, Джайлс пропустил его ответ мимо ушей.

– Склоните голову над тазом, – попросил он, – я вас умою.

Через двадцать минут Фэнтон стоял в полном облачении перед ростовым зеркалом и удивленно рассматривал свое отражение. Если бы эти черные блестящие кудри венчали голову профессора Фэнтона (с неизменным пенсне на носу), тот выглядел бы, мягко говоря, по-идиотски. Но они обрамляли широкое смуглое лицо, с серыми глазами и узкой полоской усов над верхней губой, и придавали ему привлекательный и мужественный вид.

Длинный, почти до колена, сюртук из черного бархата сидел превосходно и не стеснял движений. С правой стороны поблескивал короткий ряд серебряных пуговиц, скорее декоративных – застегивать сюртук было не принято. Никаких украшений Джайлс не предложил, за что Фэнтон был ему искренне благодарен. Довершали наряд бархатка, отороченная кружевом, длинный жилет из черного атласа с красными полосами, бриджи из черного бархата и черные гольфы. Лишь один предмет гардероба вызвал у Фэнтона яростный протест.