Дьяволы
Шрифт:
— Теперь скажите. Что привело человека отовсюду и ниоткуда в Святой Город? — Хотя догадки у нее уже были.
— О, ну… — Он достал письмо с алой печатью, оттиснутой скрещенными ключами Папства. — Меня
— Ваша встреча назначена с Ее Святейшеством, — сказала мать Беккерт, — но примет вас кардинал Жижка.
— Глава Земной Курии? — Он заморгал, смесь страха и азарта в глазах. Страха больше, чем если бы встречался с самой Папой, что говорило о многом и ничего хорошего. — В письме сказано, что я кого-то заменяю, но… не указано кого.
— Жижка обожает загадки.
— Вы знакомы с ее преосвященством?
— С детства. В семинарии жили в одной келье.
— Значит, вы подруги?
Мать Беккерт хрипло рассмеялась.
— Мы ненавидели друг друга с первой встречи. И восхищались. Потому что каждая — противоположность другой. Но знали: Церкви нужны обе. Жижка как море. Ненасытная, вечно меняющаяся, коварная, как приливы. Если принципы мешают, она создаст новые.
Карузо сглотнул. Его шокировала такая беспечная критика самой влиятельной женщины Европы.
— Она политик, полагаю…
—
Ее благословение и проклятие.— А вы другая?
Она впилась в него взглядом, как когда-то в осужденных, объявляя приговор.
— Я — скала, о которую разбиваются волны. В этом мое благословение. — Она глубоко вдохнула. — И проклятие.
— Но море со временем точит скалу.
— О, я знаю. Жижка вызвала и меня. — Она достала свое письмо. — Как замену.
— Кого? — В голосе Карузо прорвался грубоватый немецкий акцент.
— Она не сказала. Но догадываюсь. Она хочет вернуть мне старый приход. Часовню в Небесном Дворце.
Карузо нахмурился.
— Сомневаюсь, что часовне нужны мои таланты.
— Возможно, вы удивитесь. — Мать Беккерт замедлилась, словно имя делало неизбежным то, чего она боялась. — Это Тринадцатая Часовня.
— Но в Небесном Дворце двенадцать часовен, по числу Добродетелей!
Мать Беккерт усмехнулась, от того, что он попал в точку.
— Вы, маэстро Карузо, кое-что знаете. Но о добродетелях… — Она посмотрела на толпу за окном: паломников, проституток. — Вам еще многому предстоит научиться.