Дыхание Голгофы

– Устал с дороги? Сейчас будем кушать. У меня все готово. – Она держит в руках букет хризантем и все-таки продолжает кокетничать. Вообще-то легкое кокетство украшает женщину. Она как бы становится воздушной. Это без вариантов. Только вот о чем говорить?.. О любви рано. Конечно, она бесконечно мила и, кажется, изо всех сил тянется к моей душе. И это я ценю. Но ради Бога, ничего не надо обещать. Все пока так зыбко. Это еще не чувство, а скорее мое отчаяние или того хуже - обморок. Галя рядом, Галя во мне…

– Да, кстати, загрузи продукты в холодильник, - вспомнил я о родительских гостинцах. – Хорошо, а ты пока в душ с дороги. Я починила. Напор тебе понравится, - предлагает Аня, встает и берет из «стенки» вазон, закладывает в него цветы.

– Душ так душ, - деланно улыбаюсь я. Черт возьми, я теряю интонацию.

Она уходит на кухню – налить в вазон воды и тотчас возвращается – ставит цветы на маленький столик. Кажется, темп встречи теряется и мы оба испытываем неловкость.

– Вообще, в душ бы надо, - говорю я, что бы что-то сказать, просто тупо наваливается дефицит общения.

– Я подготовлю, - срывается она и мне вскользь. – Раздевайся, капитан.

– Не рановато ли? – шучу я.

– В самый раз. Лето, - не принимает шутки Анюта.

Я разделся до пояса, достал бритву. Вошла Аня.

– Все готово. А ты успел загореть.

– Каждый день река… Деревня-матушка.

– Я тоже хочу куда-нибудь на речку, - вздыхает Анюта. – Я такая белая. Вообще ко мне загар прилипает плохо. Даже морской.

– Ну, это мы поправим. Загар требует системы, - уверенно говорю я и отправляюсь в душ.

… За ужином мы болтали долго о разном и по-моему бестолково. И она и я понимаем, что за окном надвигается вечер, а впереди ночь и надо на что-то определенно решаться. Но все, впрочем, произошло как-то естественно, как-будто нас уже связала однажды интимная встреча. Просто она, как гостеприимная хозяйка, опять постелила мне на своем диване, а я весело заметил:

– По-моему, Анюта, ты забыла вторую подушку.

– Ты уверен? – пристально заглядывая мне в глаза и легонько краснея, спросила Анна. – Не пожалеешь?

– О чем? – удивился я.

– Ты ж еще там, - она кивнула головой в сторону моей квартиры. – С ней.

– В данный момент я об этом не думал. Ты мне нравишься и как человек и как женщина. Ну, если ты в чем-то сомневаешься…

– Ну, вот мы уже и губки надули, - перебила меня Анюта. Повернулась, открыла дверцу в стенке и достала вторую подушку. Положила рядом, оправдываясь. – Как представлю себе спать на диванчике в кухне. Это только для сильных духом.

Конечно, я высоко оценил ее выдержку.

… Перед рассветом я проснулся от плача. Анюта сидела на диване и, закрыв лицо ладонями, громко всхлипывала.

– Что с тобой, Аня? – обнял я ее. – Я тебя чем-нибудь обидел?

– Ну что ты говоришь, господи? – хрипло отозвалась она. – Просто мне приснился страшный сон. Вроде бы похороны Юры. Он лежит в гробу в форме, такой юный и такой красивый. И все поочередно подходят и целуют его. Я тоже подхожу, наклоняюсь… - тут она резко поворачивается и падает мне на грудь. – А это лежишь ты…

От такого поворота легкий озноб пробежал по моему телу. Слов не было. Анюта билась в плаче, и у меня решительно не нашлось сил остановить ее. Впрочем, приступ оказался недолгим. Она отнялась от меня, положила голову на подушку и тихо сказала:

– Не бросай меня, пожалуйста. Я еще не знаю, люблю я тебя или нет, но сердце подсказывает, что только ты мне нужен. Не торопись. Уходи от нее так, как позволит сердце. Я подожду. Жизнь научила меня терпению.

… Господи, если бы я знал тогда, в ту самую первую нашу счастливую ночь, что ждет нас впереди…

Я не ответил, я только крепко обнял ее, прижал к себе и не отпускал до тех пор, пока Анюта не уснула.

Утром за завтраком Анюта сказала:

– Я полный холодильник твоей едой набила, может, возьмешь?

Но я на нее взглянул так, что комментария не потребовалось.

– Ну, я убегаю на работу, оставляю тебе ключи. Захочешь перекусить…

– Анечка, ты рожала? – неожиданно, в упор спросил я. – У тебя есть ребенок?

Анна побледнела, отвела взгляд:

– А как ты догадался? У меня ж ни одной растяжки…

– Я врач…

– Когда погиб Юра, я была на шестом месяце беременности. Выносила, как положено. Но ребенок родился мертвый, - потупилась Анюта.

– Извини, - я обнял ее.

– Ничего. Я сильная оказалась. Две смерти выдержала. Только не жалей меня, капитан. Если сможешь полюбить, полюби, но не жалей.

<p align="center">

6

Запирая дверь Анютиной квартиры, я почему-то вспомнил данное мной обещание Галине «через дорожку не перебегать». Перебежал, но какого-либо угрызения совести не испытывал. Правила устанавливал не я.

А в квартире на кухонном столе лежала записка, придавленная простым ключом с колечком.

«Гаврош, это ключ от твоего жилья. Бери все, что посчитаешь нужным, вплоть до мебели. Все твои вещи я собрала. Они в спальне. Сумки и чемоданы, ты знаешь, на шифоньере. На всякий случай напоминаю, наш развод через неделю. Галина. P.S. Позвони папе, он очень просил».