Джульетта

Была уже полночь, когда мы с Дженис вернулись в отель «Чиусарелли». Едва мы вошли в вестибюль, диретторе Россини поднялся из-за стойки и вручил мне стопку сложенных записок:

–  Капитан Сантини звонил сегодня в пять, - укоризненно сообщил он, без слов обвиняя меня в физическом отсутствии в номере и отсутствии желания ответить на звонок.
– И много раз потом. Последний звонок был… - Он подался вперед, щурясь на часы на стене: -…семнадцать минут назад.

Поднимаясь по лестнице, я видела, как Дженис смотрит на кипу записок у меня в руке - свидетельство явного интереса к моему местонахождению. Я уже приготовилась к очередному этапу обсуждения его характера и мотивов его поведении, но едва мы вошли в номер, нас встретил легкий ночной бриз из нараспашку открытой балконной двери без малейших признаков взлома. Сразу заподозрив неладное, я быстро проверила, не пропало ли что из маминой шкатулки; мы открыто оставили ее на столе, раз уж в ней не нашлось ничего, что напоминало бы карту сокровищ.

–  «Пожалуйста, перезвоните», - напевала Дженис, просматривая записки одну задругой.
– «Пожалуйста, перезвоните». «Если вечером вы свободны, может, сходим поужинать?» «С вами все в порядке?» «Извините за настойчивость, но, пожалуйста, перезвоните». «Кстати, я трансвестит…»

Я почесала в затылке.

–  Слушай, мы запирали балконную дверь перед уходом? Вроде да.

–  Что-нибудь пропало?
– Дженис отшвырнула записки Алессандро на кровать, и они разлетелись широким веером.

–  Нет, - сказала я.
– Все бумаги на месте.

–  Это при том, что за твоим номером, - сказала сестрица, змеей вылезая из своей майки у самого балкона, - следят половина полицейских Сиены.

–  Другого места не нашла?
– повысила я голос, оттаскивая ее от окна.

Дженис злорадно засмеялась:

–  А что? По крайней мере, они будут знать, что ты спишь не с мужчиной!

В этот момент зазвонил телефон.

–  Этот парень, - покачала головой Дженис, - извращенец, вот помяни мое слово.

–  Это почему же?
– огрызнулась я, коршуном кинувшись на телефонную трубку.
– Потому что я ему нравлюсь?

–  Нравишься?
– Видимо, Дженис в жизни не слышала ничего наивнее, поэтому испустила чрезвычайно растянутый презрительный смешок, оборвавшийся, лишь когда в нее попала брошенная мной подушка.

–  Алло?
– сказала я, тщательно прикрывая решетку от шума, который нарочно затеяла моя сестрица, расхаживая по комнате и бубня под нос зловещую мелодию из фильма ужасов.

Как и ожидалось, это оказался Алессандро, беспокоившийся, не случилось ли со мной чего, раз я не отвечаю на звонки. Теперь, согласился он, уже поздно для ужина, но что я решила насчет завтрашнего праздника у Евы-Марии?

–  Да, крестная, - кривлялась Дженис у меня перед глазами.
– Как скажете, крестная…

–  Я вообще-то еще… - начала я, пытаясь припомнить нее причины, придуманные, чтобы отклонить приглашение, но отчего-то они вдруг показались совершенно беспочвенными теперь, когда я узнала, что он Ромео. В конце концов, мы в одной команде, разве нет? Маэстро Амброджио и Липпи с этим бы согласились, и Шекспир тоже. Кроме того, я не была убеждена, что в мой номер вломился именно Алессандро. Сестрица могла и обознаться, с ней такое случается. Или солгать.

–  Решайтесь, - настаивал он голосом, способным уговорить любую женщину на что угодно. Вот что значит опыт, черт возьми.
– Это очень много для нее значит.

В ванной Дженис устроила борьбу с невидимым врагом, которого изображала пластиковая шторка, притворившись под конец заколотой насмерть.

–  Ну, я не знаю, - сказала я, пытаясь заглушить ее вскрики.
– Сейчас такая напряженная атмосфера создалась…

–  Так может, проведете уик-энд за городом?

– резонно предложил Алессандро.
– Ева-Мария на вас очень рассчитывает, она пригласила много гостей. Это люди, которые знали ваших родителей.

–  Правда?
– Мое любопытство изо всех сил выпихивало из круга слабое сопротивление.

–  Я заеду за вами в час, хорошо?
– сказал Алессандро, принимая мои колебания за согласие.
– Обещаю по дороге ответить на все ваши вопросы.

Когда Дженис вернулась в комнату, я ожидала сцены, но ничего такого не произошло.

–  Делай, как знаешь, - сказала сестрица, пожав плечами, словно ей все равно.
– Только потом не говори, что я тебя не предупреждала.

–  Чужую беду руками разведу.
– Я опустилась на край кровати, почувствовав себя совсем обессиленной.
– Тебе легко, ты не Джульетта.

–  Ты тоже, - сказала Дженис, присев рядом.
– Ты просто дочка мамы с закидонами. Как и я. Слушай… - Она обняла меня за плечи.
– Я понимаю, тебе хочется на эту вечеринку. Ну, так поезжай! Только не надо чересчур буквально воспринимать историю Ромео и Джульетты. Шекспир не Бог, он тебя не создавал и тебе не хозяин. Тебе самой решать и выбирать.

Поздно вечером мы лежали рядышком на кровати и в который раз листали мамин блокнот. Теперь, зная историю золотой статуи, мы видели, что многочисленные зарисовки трогательных объятий очень даже имеют смысл. Однако в блокноте не нашлось никакого намека на местонахождение могилы. Большинство страниц были покрыты набросками и загогулинами, и лишь одна выделялась бордюром из розочек с пятью лепестками и выведенными каллиграфическим, почерком строками:

И все, что скрыто в вашей чудной книге,

Ты в выраженье глаз моих открой.

Это была единственная ясная шекспировская цитата во всем блокноте. Некоторое время мы молча смотрели на нее.

–  Эти слова, - сказала я, наконец, - сеньора Капулетти говорила о Парисе, но здесь неточность: не «в вашей чудной книге» и «в выраженье глаз моих», а «все, что скрыто в чудной книге той, ты в выраженье глаз его открой».

–  Ну, ошибся человек… - предположила Дженис.

Я придавила ее взглядом к кровати:

–  Чтобы мама цитировала Шекспира с ошибками?! Не верю! По-моему, она специально так написала, чтобы зашифровать какое-то послание.

Дженис села. Она обожала загадки и тайны, и в первый раз после звонка Алессандро у нее сделался заинтригованный вид.

–  А в чем послание? Кто-то где-то скрывается, но мы можем его найти?

–  Здесь говорится о книге, - сказала я.
– У Шекспира дальше речь идет о книге без обложки, которая ждет, какой ее украсит переплет. По-моему, искать надо в книге.

–  Тогда не в одной, а в двух, - заметила Дженис.
– В вашей, то есть нашей, книге и ее книге. Своей книгой мама называет глаза. А «чудная книга», по-моему, вот… - Она постучала по странице блокнота.

–  Но здесь нет ничего скрытого! Есть выражение «читать между строк» или там «заметки на полях», но в блокноте же одни… - Я начала энергично перелистывать страницы, и тут впервые мы заметили на полях цифры, проставленные, как мне показалось, в случайном порядке.
– Боже мой, ты права! Отчего же мы раньше…