Джульетта

Маэстро Липпи опустился на колени, чтобы лучше нас разглядеть.

–  Вы ходили туда, куда не следовало?

Я нерешительно улыбнулась:

–  Боюсь, что да.

Художник нахмурился.

–  Вы нашли ее могилу? Украли ее глаза? Разве я не сказал вам оставить их там, где они есть?

–  Мы ничего такого не делали!
– Я украдкой покосилась на Дженис проверить, достаточно ли невинный у нее вид.
– Мы заблудились, вот и все. Как вам кажется, мы могли бы как-то… - Я снова стукнула по крышке люка, и снова она оказалась очень жесткой.
– …отвинтить эту штуку?

–  Конечно, - не колеблясь, ответил он.
– Это очень легко.

–  Вы уверены?

–  Уверен ли я!

– патетически воздел руки маэстро.
– Да я сам ее сделал!

Ужином в тот вечер стала паста примавера из банки, приправленная веточкой розмарина с подоконника маэстро Липпи, а на закуску - большая упаковка пластырей на наши ссадины. Мы насилу уместились за столом в его мастерской, разделив столешницу с картинами и растениями в горшках в разной степени увядания, но все равно художник и Дженис весело болтали, как старые друзья.

–  Вы сегодня очень молчаливы, - сказал мне маэстро, отсмеявшись и подливая нам вина.

–  Джульетта поссорилась с Ромео, - объяснила за меня Дженис.
– Он сравнил ее с луной и сильно промахнулся.

–  А!
– сказал маэстро Липпи.
– Он приходил сюда вчера вечером с несчастным видом. Теперь я понимаю почему.

–  Он был здесь вчера?
– переспросила я.

–  Да, - кивнул художник.
– Сказал, что вы не похожи на картину, что вы гораздо красивее и куда более - как он выразился?
– ах да, фатальны.
– Маэстро широко улыбнулся и игриво поднял за меня бокал.

–  А он случайно не упоминал, - резко сказала я, не успев смягчить тон, - почему играет со мной в чокнутые игры, вместо того чтобы прямо сказать: «Я Ромео»? Я же принимала его за другого!

Маэстро Липпи удивился.

–  Но разве вы его не узнали?

–  Нет!
– Я горестно схватилась за голову.
– Не узнала. Кстати, как и он меня.

–  А что вы можете нам рассказать об этом парне?
– спросила Дженис.
– Многие знают, что он Ромео?

–  Все, что мне известно, - пожал плечами маэстро Липп, - он не хочет называться Ромео. Его только родственники так зовут. Это большой секрет, не знаю почему. Он взял себе имя Алессандро Сантини…

Я судорожно втянула воздух:

–  И вы с самого начала знали его имя? Почему же мне не сказали?

–  Я был уверен, что вам это известно!
– парировал маэстро.
– Вы же Джульетта! Может, вам нужны очки?

–  Извините, - перебила Дженис, потирая ссадину на локте.
– А откуда вы знаете, что он Ромео?

Маэстро Липпи остолбенел:

–  Я… я…

Дженис вытянула из упаковки новую полоску пластыря.

–  Только не говорите, что знали его в прежней жизни.

–  Нет, - нахмурился маэстро.
– Я узнал его по фреске в палаццо Публике. А потом увидел у него на руке орла Марескотти… - Взяв меня за руку, он указал на внутреннюю сторону предплечья: - Вот здесь. Разве вы не замечали у него татуировку?

На несколько секунд я погрузилась в воспоминания и вновь оказалась в подвале палаццо Салимбени, куда пришла жаловаться, что меня кто-то преследует, и где старалась не обращать внимания на татуировку Алессандро. Даже когда я узнала, что это у него не просто сувенир с буйных весенних вылазок в Амстердам, в отличие от двусмысленных картинок на животе Дженис, мне не пришло в голову, что это готовый ответ на загадку. Я слишком увлеклась поисками дипломов и предков на стенах его кабинета, чтобы понять, что этот человек не выставляет свои добродетели в серебряных рамочках, а повсюду носит их с собой в той форме, которую они принимают.

–  Ей не очки нужны, - заключила Дженис, потешаясь над моим приступом самоанализа и глазами в кучку, - а новая голова.

–  Не подумайте, что я меняю тему, - сказала я, потянувшись за сумкой.

– Но не могли бы вы нам кое-что перевести?
– Я подала маэстро Липпи текст на итальянском из маминой шкатулки, который уже несколько дней таскала с собой в надежде найти добровольного переводчика. Сперва я собиралась обратиться к Алессандро, но что-то меня удержало.
– Это может оказаться небезынтересным для нас.

Маэстро взял листки и прочел заголовок и первые абзацы.

–  Это, - сказал он не без удивления, - трактат «La Maledizionesul Muro», «Проклятие на стене». Довольно длинный текст. Точно будете слушать?

VI.II

Чума, чума на оба ваши дома!

Я из- за них пойду червям на пищу…

Проклятие на стене

Сиена, год 1370-й от Рождества Христова

Существуют малоизвестные легенды, участниками которых стали видные люди, поэтому дело замяли прежде, чем оно получило огласку. Наша легенда начинается со святой Екатерины, которая с раннего детства прославилась необычайными способностями. Калечные и увечные шли к ней со всей Сиены, и всех она исцеляла своим прикосновением. Став взрослой, Екатерина посвятила себя уходу за больными в лечебнице при Сиенском соборе Санта-Мария делла Скала, где у нее была маленькая келья с кроватью.

Однажды за святой Екатериной прислали из палаццо Салимбени. Придя, она заметила, что весь дом охвачен страхом. Четверо суток назад, сказали ей, здесь состоялось пышное венчание. Невестой была красавица Мина из рода Толомеи. Хозяева задали великолепный бал, ибо женихом был сын Салимбени и два семейства пировали вместе, празднуя долгий мир песнями и обильными возлияниями.

Но когда в полночь жених вошел в спальню невесты там не оказалось. Он спрашивал слуг, но никто ее не видел, и Салимбени встревожился. Что случилось с Миной? Сбежала ли она по доброй воле или похищена врагами? Но кто осмелится оскорбить благородных Толомеи и Салимбени? Немыслимо, неправдоподобно! Жених обегал весь дом, обыскал каждый закоулок, спрашивал слуг и стражников, но ничего не узнал. Мина не могла покинуть дом незамеченной, да и сердце молодого человека уверенно говорило «нет» подобному предположению. Он был красивым юношей с добрым сердцем, девушка никогда не убежала бы от него. В конце концов, молодой Салимбени вынужден был открыть правду отцу и тестю, и вскоре Мину уже искал весь дом.

Ее искали много часов - в спальнях, в кухне, даже на чердаке, - пока не раздалась утренняя песнь жаворонка. Тогда поиски прекратили. Но когда забрезжил новый день, старейшая женщина клана, монна Сесилия, спустилась в зал к горевавшим гостям, предрекавшим новую войну с теми и этими, послушала их и сказала:

–  О, мои скорбящие господа, пойдемте со мной, и я найду вашу Мину. Ибо есть в доме место, где вы не искали, и чует мое сердце, что она там.

Монна Сесилия повела их вниз, в глубокое подземелье, где находились старинные казематы, и показала, что все двери были открыты хозяйскими ключами, связку которых невесте вручили во время брачной церемонии. Монна Сесилия сказала, что сюда не ходят много лет, боясь кромешного мрака. Старики, приглашенные на свадьбу, пришли в ужас, что юной невесте отдали ключи от этих тайных дверей, и спускались, распаляясь от злости и холодея от страха. Ибо они знали, что под домом Салимбени много мрака, что всякое происходило там еще до Великой чумы, и лучше это предать забвению. И они шли за старой монной Сесилией с факелами, все эти знатные, великие мужи, и не верили своим глазам.