Джулия

В душе же она была согласна с матерью. Никогда нельзя возвращаться туда, где тебе было хорошо. Джулии вспомнились стихи, чьи? — она забыла:

Объезжать, обходить стороной места, на карте памяти отмеченные флажками счастья…

Молоденькая дочь командира Филина, с которой партизан Гордон познакомился в Апеннинских горах, осталась в стране воспоминаний, и грубое вторжение в эту хрупкую деликатную область могло уничтожить это воспоминание.

— Он спрашивает тебя обо мне? — с надеждой спросила Кармен.

— Каждый раз, — и глазом не сморгнув, соврала Джулия.

Кармен закрыла лицо руками.

— Прошу тебя, — взволнованно сказала она, — никогда больше не будем о нем говорить.

Прошло время, когда мать была для дочери опорой и поддержкой. Теперь они поменялись ролями, и Кармен с нетерпением ждала отъезда Лео, чтобы примчаться в мансарду к дочери, с которой она чувствовала себя нужной и любимой. С Изабеллой и Бенни ей было трудно, в их буржуазных домах она была чужой, лишней.

— Мама! — обратилась к ней как-то Джулия. — Эта квартирка, конечно, очаровательная, но с ребенком в ней будет тесно. Что ты скажешь, если мы переедем к тебе, на улицу Тьеполо?

Джулия была уверена, что все от этого выиграют, а главное, мать не будет чувствовать себя такой одинокой и никому не нужной. К ее удивлению, у Кармен было другое мнение.

— Нет, — твердо сказала она, — свобода стоила мне дорого, и я не откажусь от нее даже из страха перед одиночеством. Дом на улице Тьеполо будет твоим, когда меня не станет. Можешь жить в нем, можешь продавать — твое дело.

— Надеюсь, мне не скоро придется заниматься этим вопросом.

— Неизвестно, — ответила Кармен таким тоном, что Джулии стало не по себе.

Пролежав в постели месяц, Джулия почувствовала, что терпение ее на исходе. Книги, телевизор, разговоры с Лео и Кармен, телефонные звонки коллегам и друзьям — все надоело, однако убежденность в том, что ребенок, которого она хотела, нуждается в ее покое, заставляла Джулию сдерживать раздражение и подчиняться дисциплине. Чтобы немного отвлечься, она стала кое-что записывать. Мысли легко и свободно воплощались в слова, она исписывала страницу за страницей.

Когда пошел седьмой месяц, роман был закончен. Первый роман в ее жизни. Лео прочел его за выходные дни и, возвращая Джулии, прибавил к рукописи серебряную вазу с розой и бутылку шампанского.

— Выпьем за рождение настоящего таланта! — сказал он со слезами радости на глазах.

— Издеваешься? — спросила Джулия.

— Ничуть. Надо отдать рукопись машинистке, в таком виде роман никто читать не будет, а потом предоставь мне заняться его изданием. Я знаю, кому надо показать твое детище. Надеюсь, ты мне доверяешь?

Через месяц ей позвонил сам издатель Рибольди.

— Я всегда говорил, что вы не только очаровательная киска, но и очаровательная ведьма, — со свойственным ему грубоватым юмором сказал Рибольди. — Мои сотрудники из отдела прозы говорят, что ваш роман — просто блеск. Молодчина. Хвалю. Когда сможете, приходите заключать договор. А потом мы это отпразднуем.

Глава 14

Лео привез ее к гинекологу на очередной осмотр.

— Можешь начать двигаться, — разрешил врач. — Малыш твой окреп.

— Двигаться как? — осторожно спросила Джулия.

— Кататься на горных лыжах и скакать на лошади не стоит, — улыбнулся врач, — бегать тоже нельзя. Ходи на прогулки, съезди к кому-нибудь в гости.

— Тогда пригласи меня на ужин, — обратилась она к Лео, — в какой-нибудь загородный ресторан. Можно? — Вопрос уже относился к гинекологу.

— Можно, только осторожно.

— Я сто лет нигде не была! — словно оправдываясь, сказала Джулия.

— Ты ничего не потеряла, — ответил доктор.

Когда они сели в машину, Лео поехал не к дому.

— Мы сразу поедем в ресторан? — удивилась Джулия.

— Нет, сначала заедем в одно место.

— В какое?

— Сюрприз.

Лео остановил машину у огромного вычурного здания, фасад которого украшали кариатиды с мощными телами. Джулия невольно сравнила свою раздавшуюся фигуру с большим животом и налившимися грудями со скульптурами времен модерна и улыбнулась: поставь ее рядом — не отличишь.

Вестибюль сверкал красотой: изящная, узорная металлическая решетчатая дверца лифта, начищенная медь ручек, старое потемневшее дерево, диван, обитый темной кожей. У Джулии перехватило дыхание от всего этого великолепия. Малышу, видно, тоже понравилось — он активно зашевелился у нее в животе.

Они поднялись на лифте на третий этаж и очутились в коридоре с мраморными полами и двумя дверями, одна напротив другой. На правой двери Джулия увидела латунную дощечку с надписью: «Де Бласко-Ровелли».

— Это наша новая квартира, дорогая, — наслаждаясь удивлением Джулии, торжественно сказал Лео. — Звони!

Джулия нажала на кнопку звонка, и за дверью раздалось: «дин-дон». Дверь открыла незнакомая девушка. Она была крепкого сложения, ростом с Джулию и примерно одних с ней лет.

— Здравствуйте, синьора, — первой поздоровалась девушка, — меня зовут Амбра. Синьора Кармен попросила меня стать вашей помощницей, и вот я здесь.

Джулия была потрясена. «Какой же Лео молодец, — подумала она. — Все время, что она лежала в постели, он думал о ней и о ребенке, искал жилье для них и нашел самое лучшее, что можно было найти!» Даже отсюда, из передней, было видно, какая квартира просторная, светлая, с высокими потолками.

Она бросилась на шею мужу.

— Теперь я знаю, почему так люблю тебя, — воскликнула она, чувствуя себя в эту минуту самой счастливой на свете.

— Синьора Кармен тоже к этому руку приложила, вы не думайте, — заявила Амбра, наблюдавшая за Джулией и Лео. — Она даже уговорила меня бросить работу и заняться новым для меня делом — ведь я никогда не служила в домах.

— А чем вы занимались? — спросила Джулия.

— Уборщицей работала, — ответила девушка. — Меня устраивало, что времени свободного много, и можно успевать политикой заниматься. В нашем партийном отделе дел полно, я, чтобы вы знали, коммунистка.