Джулия

— А как же университет? — начиная сдаваться, спросила Джулия.

— Ты справишься и с тем и с другим.

— А если нет?

— Тогда лучше пожертвовать университетом, я убежден в этом.

— Ладно, там будет видно.

Сейчас она не была готова принять решение. Слушая Лео, она вспоминала аргументы Армандо. Все получилось так неожиданно, ее и в самом деле заставляют заниматься тем, о чем она и не думала. Но жить ведь на что-то надо. Она тоже должна вносить вклад в семейную копилку. Видимо, придется согласиться.

— Попробуй, — просительно глядя на нее, сказал Лео и помолился про себя, чтобы Джулия согласилась.

Глава 11

— Подъем! — услышала она в трубке бодрый, ликующий голос Лео.

— Который час? — сонно пробормотала Джулия.

— Около часа.

— Зачем ты меня разбудил? Я так крепко спала!

Джулия на ощупь положила трубку и, с наслаждением обняв подушку, в ту же секунду проснулась. Зажгла лампу на ночном столике, села в постели и отчаянно стукнула кулаком по одеялу. Лео звонил неизвестно откуда, а она положила трубку!

Снова зазвонил телефон.

— Ненормальная!

— По-твоему, ночью спят только ненормальные? Все, уже проснулась. Ты где?

— В Риме. На виа Венето. У меня в руке свежий номер «Опиньоне». И в нем…

— …статья Джулии де Бласко, — договорила она за него.

— Ты уже знаешь? — Лео был возбужден, как будто речь шла не о ее, а о его журналистском дебюте.

— Ничего я не знаю.

— Тогда слушай. Заголовок вынесен на обложку: «Интервью с Генри Фордом и Кристиной Ветторе во время их медового месяца». Почин сделан. Утром твое имя будет на устах миллионов читателей.

— Спасибо Армандо Дзани. Это он помог мне встретиться в Швейцарии с наследниками «Форд мотор компани». Обязательно ему позвоню.

— Правильно. Без него бы у тебя ничего не вышло. Кстати, почему ты отказываешься пригласить его к нам?

— В нашу убогую квартиру? — спросила она, чтобы выиграть время: даже с Лео ей было трудно поделиться той тайной, что связывала ее с Армандо.

— В самую прекрасную квартиру на свете, — запальчиво уточнил Лео.

— Когда тебя ждать?

Это было для нее важнее журналистского крещения.

— Утром. Вылетаю в семь — первым самолетом. В девять вместе позавтракаем.

Пока Джулия говорила по телефону, Исидора неподвижно лежала у нее в ногах. Но вот она подняла голову, потянулась, несколько раз зевнула.

— А ты что скажешь? — спросила Джулия кошку. — Это действительно удачный дебют или всего лишь иллюзия?

Кошка равнодушно мяукнула.

— Хочешь знать, чем ты отличаешься от меня? Тем, что тебе неважно, добьешься ты чего-нибудь в жизни или нет. Разве тебя когда-нибудь интересовало, кем ты станешь, когда вырастешь?

Свернувшись калачиком, кошка блаженно мурлыкала.

— Ничего подобного, — ответила за нее Джулия. — У тебя спокойная жизнь, ты ничем себя не утруждаешь, слово «успех» для тебя пустой звук. Тебе все равно, появится твое имя на обложке журнала или нет. Ну совершенно все равно. А для твоей хозяйки это первое звено в длинной цепи. Генри Форд и Кристина Ветторе представили меня греческому королю в изгнании Константину и ее величеству Анне Марии, открыли мне тайну самых трогательных любовных историй нашего времени. Теперь важно продолжать в том же духе, не обращать внимания на происки завистников, работать с полной отдачей, стараясь добиться как можно большего, находить покровителей среди сильных мира, оттеснять слабых, делать все, чтобы удержаться на капризном гребне удачи, разбиться в лепешку, а…

Джулия так и не закончила своего монолога, обращенного к кошке: под сладкое мурлыканье Исидоры она заснула.

Когда позвонила Изабелла, она была в дверях — собиралась уходить.

— Что случилось? — испуганно спросила Джулия, сразу подумав об отце.

С тех пор как она покинула дом на улице Тьеполо, чтобы жить с Лео, из всех членов семьи лишь мать поддерживала с ней отношения. Сестра, вышедшая замуж в сентябре, даже не позвала ее на свадьбу, объяснив это консерватизмом родителей жениха:

— Ты только не обижайся… Войди в их положение, они люди старомодные, а ты… твой образ жизни не укладывается в традиционные рамки… Лично против тебя никто ничего не имеет. Я, конечно, с ними не согласна, но их не переделаешь, сама понимаешь, так что извини…

Джулия не понимала, но ей было наплевать, что про нее думают будущие свекр и свекровь Изабеллы, а заодно и их предприимчивый, пропахший рыбой сынок. Она не обиделась на сестру: не позвали — и ладно. И вдруг этот звонок.

— Не волнуйся, ничего не случилось, — успокоила ее Изабелла. — Я хотела тебя поздравить, ты ведь теперь знаменитая журналистка.

У Джулии отлегло от сердца.

— Спасибо за поздравления, — поблагодарила она. — Прости, я не могу говорить — спешу в аэропорт.

Лео показывал ей на часы, нужно было торопиться, чтобы не опоздать на самолет.

— А куда ты едешь? — поинтересовалась Изабелла.

Джулии захотелось ее поддразнить: сестра сама напрашивалась на это.

— В Лондон. У меня там встреча с принцессой Маргарет и ее мужем, — небрежно ответила Джулия, понимая, какую зависть вызовут ее слова у сестры.

Прошло несколько бесконечных секунд, в течение которых могло случиться все что угодно — от обморока до остановки сердца. К счастью, потрясение не повлекло за собой столь серьезных последствий.

— Как интересно! — заворковала Изабелла. — Слушай, нам надо обязательно увидеться. Мой муж и свекор со свекровью мечтают познакомиться с моей знаменитой сестрой.

— Извинись за меня перед ними. А с тобой увидимся на Рождество на улице Тьеполо.

Когда семья де Бласко собралась 25 декабря, Лео был на Кубе. Бенни и Изабелла, не поддерживавшие с ней никаких отношений, неожиданно подобрели к заблудшей сестре: еще бы, теперь ведь она знаменитость!

Мать встретила ее с ласковой улыбкой, Изабелла обняла, обдав сестру ароматом французских духов, ее муж обрушил на свояченицу лавину неуклюжих комплиментов, Бенни, не моргнув глазом, заявил Джулии, что гордится ею.

Джулия посмотрела вокруг.

— Папа в гостиной, — объяснила мать, понявшая ее немой вопрос. — Он тебя ждет, — добавила она, беря Джулию за руку и ведя к двери в гостиную, как будто дочь забыла расположение комнат в доме.

Отец сидел в кресле у окна и улыбался ей. Он очень изменился, Джулия не нашла на его бледном страдальческом лице прежнего решительного выражения. Он был похож на догорающую свечу. Джулия поняла: дни его сочтены. Почему же никто не сказал ей об этом?