Единственная. Твоя
Шрифт:
Пришлось обходить широкой дугой. Но повернуть назад и мысли не возникло!
До тех пор, пока перед ним не раскинулась огромная маслянисто-черная гладь воды. Под ее толщей лениво ворочались хищные тени. Караулили жертву.
В горле заклокотало рычание.
Нельзя туда идти! Это же… Это трясина! Из нее не выбраться живым! Не захлебнется, так заживо сожрут болотницы! Мерзкие и безжалостные твари… От ужаса шерсть на загривке стала дыбом.
Но медведь подобрался, еще раз окинул взглядом далекий берег и, гулко выдохнув, прыгнул.
Лапы со всей дури впечатались
От неожиданности чуть не перекинулся человеком. Где это он?!
Болото пропало, вместо него — обычный лес. Солнечный и сухой.
— Ц-ц-ц, — зацокал чей-то старческий голос. — Никак сам Данияр Мстиславович ко мне в гости наведался… Какая честь!
Медведь обернулся и хмуро посмотрел на веду.
Ирия!
Вот уж не думал, что жива еще. Когда он был ребенком, она уже была в почтенном возрасте. Но зачем он пришел к той, чей дар — желанниц* вязать, да вещи на удачу заговаривать?
Старушка улыбнулась понимающе. А ясные совершенно молодые глаза цепко оглядывали его от носа до кончиков все еще мокрых лап.
— Ну пойдем, что ли, — закряхтела, поднимаясь с бревна. — Расскажешь мне, что за беда стряслась. Авось и тебе моя куколка понадобится…
Желанница — кукла-оберег, помогающий осуществить задуманное. Для этого обычно кукле вязали ленточку или бусину, при этом загадывая желание.
Глава 26
Данияра не было в селении уже три дня.
И три дня Любава места себе не находила! В сердце поселилось муторное ощущение беды. И это совсем не из-за тех яростных взглядов, которые бросала на нее Варвара при встречах. Довольно редких, к слову… Соколица вообще старалась не показываться на улице. И Олеся вместе с ней.
Любаве казалось, что женщина или оберегает дочь от людей, или людей от дочери. В любом случае, дистанция — лучше ссор. Пусть это всего лишь затишье перед бурей.
В ответ на ее мысли тихо заворчал гром. Гроза была еще далеко, но к ночи обязательно пойдет дождь. А Данияр все где-то бродит…
Вздохнув, Любава присела на поваленное бревно.
Весь день она собирала ягоды. И каждую секунду ждала, что из лесной чащи покажется мужчина. Как же его не хватало! Словно от сердца оторвали кусок, и теперь на грудь давит холодная пустота…
Любава шумно выдохнула и спрятала лицо в ладонях.
Нет, она не жалела, что вернулась. Но все больше понимала попытку Данияра добровольно отступить в сторону — это так больно: быть рядом, но все равно далеко!
За спиной что-то хрустнуло.
Любава резко обернулась, а спустя мгновенье уже комкала пальцами густую медвежью шерсть.
— Янтарь! То есть… Данияр… Или Янтарь? Вернулся… — бормотала, стискивая медвежью шею.
А зверь тихонько урчал и все пытался обнять ее лапами. Осторожненько, очень нежно. Любава так бы и сидела с медведем в обнимку, но протяжные вздохи зверя заставили поднять голову и заглянуть в янтарные глаза.
— Ты нашел что-то, да? — от волнения голос дрогнул.
Медведь заурчал громче. Осторожно подтолкнул ее встать
с бревна. Сунулся под руку и повел куда-то. Долго они по лесу не гуляли — очень скоро вышли на ту же полянку, где она однажды ночь провела. Только вместо елей по центру стояли два огромных идола.Но удивления не было. Наверное, это чувство исчезло в тот момент, когда на ее глазах медведь превратился в человека.
Вот и сейчас Любава с сожалением отвернулась, позволяя Данияру изменить обличье.
Спустя пару минут послышался шорох и негромкое:
— Здравствуй, любимая.
Мучительный жар опалил щеки, а кожа изошла щекотными мурашками.
— Здравствуй, — вытолкнула из себя.
И повернулась к стоявшему недалеко Данияру. Он был одет в простые штаны и черную боксерку.
— У тебя по всему лесу одежда раскидана? — ляпнула, чтобы хоть как-то скрыть смущение.
Обтянутый майкой торс будоражил воспоминания о самом сладком сне, где они с Данияром были вдвоем.
— Почти угадала, — улыбнулся мужчина.
А у самого в глазах хитринка — понял ее уловку! Любава через силу заставила себя не опустить взгляд.
— А это что такое? — кивнула на сверток в его руках.
Хлоп — и очарование момента пропало. По красивому лицу любимого пробежала тень.
— Это моя возможность стать свободным, — ответил ей.
И вроде улыбнулся даже, но Любава чувствовала — не так все просто.
— Ты обещал мне всегда все рассказывать, — напомнила ему о разговоре, случившемся после похищения.
Данияр медленно кивнул. Ступая абсолютно бесшумно, подошел ближе и уселся на землю. Босой, встрепанный и ужасно родной. Рука сама потянулась коснуться сильного плеча… Любава не понимала, когда успела так увязнуть в своих чувствах. Начать нуждаться в мягкой улыбке или нежном взгляде из-под пушистых ресниц. Слышать бархатно-рычащее «Любава» и ощущать ненавязчивое, но постоянное внимание. Весь, от вихрастой макушки до кончиков узловатых пальцев, Данияр был ее.
И тем страшнее было видеть его напряженным и собранным.
— Ты мне расскажешь? — повторила тихо.
Данияр опять кивнул и развернул тряпицу. В ней оказалась скрученная из ткани фигурка, подозрительно напоминавшая медведя. Любава совсем растерялась — что это значит?
— Это желанница, — пояснил мужчина. — Обычно их делают в виде простых кукол… И дарят ленточки или бусины. Но не в моем случае.
Любава осторожно присела рядом. Чувство тревоги разрасталось с каждой секундой. Данияр не торопился, словно намеренно оттягивая разговор, а она уже знала, что ничего хорошего не услышит. Но и ждать тоже невыносимо!
— А что пожелаешь ты? — произнесла почти шепотом.
— Избавиться от медведя. Цена моей свободы — это Дар Святобора.
Любава сдавленно охнула.
Нет! Только не Янтаря! Это… это нечестно! Она не согласна! Но ее умоляющий взгляд ничего не значил. Данияр смотрел твердо и до тихой жути спокойно.
— Я все уже решил, Любава. Через неделю полнолуние. Тогда все и произойдет.
— Но, Данияр!
— Это мой выбор, — перебил ее жалкий писк. — И пожалуйста, не пытайся меня отговорить.