Ее город

Во время летних каникул 1985 года из-за тяжелой болезни матери Чжань Гобинь пробыл в Ухане почти два месяца — куда дольше, чем обычно. Помимо больных почек, у матери Чжань Гобиня также диагностировали гепатит В, очень заразное заболевание. Поэтому жену и ребенка он в Ухань не взял и приехал один. По очереди с братом и сестрой он дежурил у постели матери, но при этом у него оставалось много времени на то, чтобы навестить родственников и друзей и ощутить веяния времени.

Уклад жизни китайцев таков: члены семьи могут жить далеко друг от друга, но при этом общество — одна семья. Люди внимательно присматриваются к изменениям в этой большой семье, опасаясь, что отстанут, не поспеют и окажутся на обочине жизни. Чжань Гобинь, конечно же, не был исключением. Он столько лет курсировал на автобусе между Уханем и Цзинчжоу, что в итоге знал каждую собаку в каждом поселке. Но в конце концов ему наскучило пялиться в окно, и он стал засыпать сразу, садясь в автобус. Однако в последние два года все изменилось. Автобус дальнего следования только что свернул с автомагистрали и въехал в пригород Уханя. По обе стороны дороги появились простые навесы. Все это — частные маленькие ресторанчики. В них продавали разливное вино. Смелые горожане стремились попробовать новые виды экономической деятельности, которые раньше считались незаконными. Салон автобуса охватило смятение. Как и другие пассажиры, Чжань Гобинь прижался к стеклу, чтобы рассмотреть новшества. Глаза многих людей были полны жажды, удивления, зависти и нетерпения, но Чжань Гобинь держался сдержанно и с сомнением. В конце концов, Чжань Гобинь — человек необычный. Он рано прославился, воочию наблюдал перипетии истории, в его жизни случилось несколько взлетов и падений. Фанатиком он больше не будет.

В этот день Лу Хочжун и Лю Яньни пригласили Лю Сиси и Чжань Гобиня пойти вместе в парк Биньцзян. Наступила новая весна, и ностальгия подталкивала их к тому, чтобы возобновить давно забытые занятия — запускать воздушных змеев. Когда Чжань Гобинь приехал, они уже сидели на траве, окруженные всевозможной едой, рядом с новеньким радиоприемником. Их тринадцатилетняя дочь Лу Люлю умело управлялась с этим чудом техники, находя на волнах самые модные тайваньские студенческие песни. Кроме того, на пикник они прихватили японскую «мыльницу», которую Лю Сиси позаимствовала у однокурсницы. Лу Хочжун сосредоточенно запускал воздушных змеев.

К удивлению Чжань Гобиня, в парке Биньцзян собралось довольно много компаний, и с первого взгляда становилось ясно, что все они приехали из города. Люди ели и пили, слушали гонконгские и тайваньские песни и фотографировались. Одежда, манеры, язык, жесты — все это шепот новой эпохи. Эпоха всегда возвещает о своем появлении различными способами. Например, Лю Яньни сделала химическую завивку, не боясь критики, как бывало раньше. Или взять, скажем, ее младшую сестру, Лю Сиси. Когда Чжань Гобинь уезжал в деревню, у нее только-только начали выпадать молочные зубы. Она была застенчивой маленькой девочкой. Теперь же эта выпускница университета новой эры сыпала словами о необходимости реформы экономической системы Китая. Ее зять Лу Хочжун, который придерживался куда более сдержанных взглядов, спорил с ней так, что аж покраснел.

После запуска воздушного змея Чжань Гобинь лениво полулежал, позволяя теплому весеннему ветерку обдувать его тело. Он скосил глаза на иву, дрожащую на ветру. Чжань Гобинь неосознанно раскрылся, в нем пробудилась доселе невиданная страсть. Раз Китай вступил в новую весну, почему и он не может хотя бы раз изменить свою жизнь?

В тот счастливый момент, когда все ели, пили, разговаривали и смеялись, Лю Сиси продолжала их фотографировать. Лю Яньни и Лу Люлю взяли Чжань Гобиня в оборот и потащили с собой. Они дружили много лет, и семейство Лу считало его своим родственником. Лю Сиси подбежала и попросила мужчину, похожего на туриста, сфотографировать их вместе. Все трое счастливо смеялись.

Тогда Лю Сиси в первый раз близко общалась с Чжань Гобинем во взрослом возрасте. Чжань Гобинь в свои тридцать пять лет был зрелым и подтянутым мужчиной, довольно худощавым и мускулистым. Смуглая кожа на ощупь напоминала бархат, а черная как смоль борода казалась густой и жесткой. Он долго молчал, а когда заговаривал, его переполняли эмоции. Он готов был положить к ногам любой женщины все что угодно, даже к ногам малышки Лу Люлю. Мужская забота всегда трогает женские сердца. Лю Сиси привыкла к своим однокурсникам — тощим, бледным, невообразимо тупым и не понимающим, чего хочет женщина. И она давно знала Чжань Гобиня, героя бесчисленных историй ее старшей сестры Лю Яньни. Так что, когда девушка впервые задумалась о любви, на горизонте появился молодой герой.

Надо сказать, его легендарное прошлое дополняло привлекательную внешность. Лю Сиси посылала сигналы этому эпическому герою, которым уже столь долго восторгалась. Девушка подавала чай, подливала воду своим родным и молча слушала, как они смеются, вспоминая о прошлом. Она пряталась за спинами или прислонялась к стволу дерева неподалеку, загадочно улыбаясь Чжань Гобиню. Они поняли почти одновременно: все действия Лю Сиси свершались в тайном мире лишь для них двоих. Никто больше не мог увидеть их и понять. Здесь были только они вдвоем. Они обменивались сигналами. Настоящее чудо! Лю Сиси с ее тонкой талией казалась зеленым тростниковым листом на ветру. Она тихо стояла в ивовых зарослях, прекрасная, словно героиня сказки. В тот момент, когда волны реки Янцзы отступили, девушка наклонилась и быстро написала веткой на песке «Чжань Гобинь». Как только она закончила писать, мелкие волны нахлынули и озорно унесли его имя. Чжань Гобинь опьянел от происходящего.

Когда у них впервые появилась возможность остаться наедине, оба испытали дикий прилив сексуального желания. Такое экстремальное удовольствие отсутствовало в супружеской жизни Чжань Гобиня. В этот момент его предыдущий брак трещал по швам. Лю Сиси пристально посмотрела в глаза Чжань Гобиня и твердо сказала: «Я люблю тебя». Эти три слова, казалось, сразили Чжань Гобиня наповал, словно огненные пули. До 1985 года никто не признавался друг другу в любви при личном общении — чаще всего заветные слова писали в письмах и доверяли почтальонам. У большинства людей за всю жизнь не случалось ничего столь же романтичного, а вот на голову Чжань Гобиня счастье свалилось. В его жизни наступила новая весна.

Чжань Гобинь неизлечимо влюбился и расстался с женой. Эта любовная связь подтолкнула его к звериному бунту. Корыстные в прошлом интересы послужили причиной предательства, а депрессия переросла в сопротивление. Оглядываясь с изумлением назад, Чжань Гобинь не смел поверить, что такой классный парень, как он, столь долго плясал под дудку секретаря коммуны: окончил какой-то вшивый провинциальный институт, вынужденно женился на деревенской простушке, осел в маленьком городке и стал рядовым чиновником, который большую часть дня проводит без дела. Эти крестьяне такие хитрые. Наверное, они собирались держать его под колпаком всю жизнь, но, к счастью, времена изменились. Железные оковы прописок ослабли, талантливые люди могли ехать в любой уголок страны по своему желанию, и у Чжань Гобиня появился выбор.

Цзя Чуньцзяо закатила мужу скандал, пригрозила испортить жизнь, но Чжань Гобинь смело заявил:

— Слушай, я в шестнадцать лет водрузил флаг на высотке — неужели у меня не хватит духу с тобой развестись?

Тогда Цзя Чуньцзяо выложила козырь — сказала, что заберет сына. Она орала что есть мочи:

— Я изменю фамилию твоего сына на Цзя! Его будут звать Цзя Хунвэй! Чтобы у твоей семьи не было ни детей, ни внуков!

— Хорошо. Спасибо! — хмыкнул Чжань Гобинь.

Цзя Чуньцзяо, простая деревенская учительница, до сих пор плохо знала своего мужа. Он получил боевое крещение в ходе «Культурной революции», которая ставила своей целью «разрушить четыре „старых“^[46] и построить четыре „новых“», — так неужели Чжань Гобинь мог серьезно относиться к воскурению благовоний перед табличками с именами предков? Разве волновала его фамилия сына?

Процедура развода, растянувшаяся аж на два года, в конце концов завершилась. Чжань Гобинь оставил жене сына, который теперь носил фамилию Цзя, и все свое имущество и вернулся в Ухань с одним сундуком — с ним он в свое время приехал в коммуну.

Для внебрачной связи два года — это очень долго и трудно. Но для двух самых сложных вещей — развода и перевода на новое место работы — такой срок вполне неплох. За эти последние два года Чжань Гобинь использовал все свои связи, неустанно бегал, приглашал нужных людей в рестораны и дарил подарки. Он шел напролом, поставив все на кон. Его изобретательность, храбрость, хитрость, физическая сила и энергия — все это было доведено до крайности. За любовь Лю Сиси Чжань Гобинь заплатил цену, о которой знал лишь он сам, и это невозможно описать словами.

В тот день, когда он покидал Цзинчжоу и автобус дальнего следования проезжал там, где в свое время он высадился, приехав в деревню, Чжань Гобинь прослезился. Причины слез сложно объяснить. С одной стороны, здесь остались его боевая юность и «великие достижения», включая сына. С другой стороны, он наконец-то обрел свободу. Чжань Гобинь обмяк в автобусном кресле, лишенный сил.

Многие воспоминания заставляли его содрогаться от страха. Как-то ночью в жуткую бурю Цзя Чуньцзяо выпила высокотоксичный пестицид. Чжань Гобинь на своем горбу потащил ее в больницу. Дул ужасный ветер, хлестал сильный дождь, и без того ухабистую дорогу совсем размыло, тело женщины, впавшей в забытье, казалось ужасно тяжелым. Он постоянно поскальзывался, но торопился, практически бежал, стиснув зубы, чтобы спасти теперь уже бывшую жену. Если вдруг Цзя Чуньцзяо не спасут, то это будет значить, что он собственноручно убил мать своего ребенка, и тогда семья Цзя его живым не отпустит. Потом, когда Цзя Чуньцзяо выписали домой, она сразу же по возвращении заявила: «Исполняй свой долг!» Опухшая и изможденная Цзя Чуньцзяо улеглась на кровать, задрала юбку, сняла трусы и потребовала от Чжань Гобиня: «Исполняй свой долг!»