Ее высочество
Шрифт:
– - Вечером, -- сказала ее высочество.
Она вспомнила, как стояла перед ее лошадью Анна-Лиза, такая бледная, с впалыми глазами.
– - Какая причина?
– - спросила она.
– - Когда девятнадцати летняя особа кидается в воду, то здесь обыкновенно в игре участвует несчастная любовь.
Ее высочество стала совсем бледная. Неотступно видела она перед собою Анну-Лизу, такую бледную и опечаленную. И она вдруг вспомнила, как она взглянула на покрытое пеною мельничное колесо, и бессознательно сказала:
– - Это, конечно, весна.
И нервно, -- все время слышала
– - Как они смеются!
– - сказала она.
– - Бедная!
И Мария-Каролина словно не видела ни деревьев, ни террасы, ни неба.
– - Бедная!
– - сказала она опять.
Ее высочество простилась с главным лесничим, кивнув ему головою.
На следующее утро принцесса Мария-Каролина поехала верхом на лесную мельницу. Большое деревянное колесо стояло тихо; двери и ворота были закрыты. Мария-Каролина сошла с лошади и поднялась по лестнице.
Она открыла дверь и вошла. Немного прошла вперед и остановилась. Старик и старуха сидели на скамье между окнами. Тихо сидели они рядом друг с другом.
Старый мельник прислонился головою к стене и вздыхал.
– - Да, Иоганн, да, -- говорила жена, словно утешая ребенка.
– - Да, да.
И потом опять оба молчали, тесно прижимаясь друг к другу. Мать вытирала слезы рукою.
Мария-Каролина тихо отвернулась и открыла дверь на лестницу.
Ее высочество ехала от тихой мельницы через мост.
Берега ручья были зелены. Поверхность спокойной воды блестела на солнце. Там умерла Анна-Лиза. ее высочество мчалась со своим лакеем по лесу.
* * *
Это было на следующий день после представления "Ромео и Юлии".
Госпожа фон Пельниц брала урок у mademoiselle Leterrier. Пришла и графиня фон- Гартенштейн. Ей надо было "поговорить с человеком, моя милая".
– - Я, ведь, это видела, -- сказала г-жа фон Пельниц.
– - ее высочество встала сейчас же после сцены у балкона.
– - И ушла одна, с одним лакеем.
– - Домой?
– - спросила m-lle Leterrier.
– - В замке видели ее высочество в одиннадцать часов, моя милая.
– - В одиннадцать часов?
M-lle Leterrier так растягивала слова, словно хотела ими пригвоздить все преступления, которые могли быть совершены от сцены у балкона до одиннадцати часов.
– - Какой вид имела ее высочество?
– - опять спросила mademoiselle.
– - Я ее не видела, -- графиня фон Гартенштейн была совершенно подавлена, -- Ее высочество была без всякой охраны.
– - Это все г. Кайм, -- сказала госпожа фон Пельниц, -- расстраивает нервы ее высочества.
Она сняла пенсне.
* * *
Ее высочество была очень бледна, когда после сцены у балкона вышла из ложи.
Лакей, который сидел в аванложе, проснулся.
– - Пойдемте, -- сказала ее высочество.
Ее высочество спустилась по лестнице и вышла через вестибюль. У нее была только вуаль на голове и манто на плечах.
Она прошла через театральный парк на аллею к дворцовому парку. Она открыла дверь в розовый сад дяди Оттона-Георга, -- кусты были голы, -- без листьев, -- и взошла на террасу.
Она шла торопливо, лакей следовал за ее высочеством на расстоянии десяти шагов; он шел с неподвижным станом и с таким же точно лицом, с каким он служил за обедом.
Ее высочество шла и шла. Она должна была идти. И словно на каждом шагу она топтала что-то своими каблуками.
Иногда прижимала она руку к груди, точно ей тяжело было дышать. И она шла все медленнее, опустив голову, склонив к земле взоры, шла совсем тихо.
Лоб ее высочества пылал. Размышления были для Марии-Каролины так непривычны; это было для нее, как большая печаль. Она поднималась по лестнице, до верхней террасы.
Она прошла несколько шагов и остановилась. Месяц был на половину скрыт за облаками. Внизу неясною ложбиною лежал сад, ограниченный громадою замка. На небе и облаках резко вырисовывалась его длинная, строго очерченная кровля. ее высочество стояла неподвижно и смотрела на герцогский замок.
Лакей стоял на расстоянии десяти шагов. Он стоял, как часовой под ружьем.
У ее высочества не было никаких мыслей. Слова, -- пламенные слова, -- словно втеснялись в ее сознание. Печаль, -- она знала, что это была за печаль, -- пронзала ее внезапными уколами.
Ее высочество видела только длинные, зеленые линии замка, который лежал у ее ног.
И в то время, когда она смотрела на эту зелень, видела она перед собою образ дяди Оттона-Георга. Она видела его, как он сидел в голубой зале перед огнем, оперев на руки худое, острое лицо; бледный смотрел он на огонь своими широко раскрытыми глазами.
И она чувствовала, как рука дяди Оттона Георга ласково скользит по ее волосам, и она слышала, как он, с улыбкою склоняясь к ней, тихо, почти шёпотом говорит:
– - Pauvre enfant -- pauvre enfant!
Лакей переминался с ноги на ногу.
Ее высочество повернулась и пошла обратно по террасе. С больших замковых часов раздалось в ночной тишине много ударов.
Она вдруг почувствовала себя такою усталою, спустившись с лестницы.
Месяц вышел из облаков, и дорога в розовый сад дяди Оттона-Георга ясно мерцала.
Ее голова пылала, и ноги словно уже не носили ее.
Вдруг она увидела лакея; он шел мимо нее, чтобы открыть двери, -- она совсем забыла о нем. Он стоял в полосе света, повернувшись к ней боком, со шляпой в руке, стройный и молодой. Это поразило Марию-Каролину, и она остановилась на один момент.
Лакей повернулся и слегка поднял на нее взор.
– - Заприте, -- сказала ее высочество принцесса Мария-Каролина и прошла в дверь мимо него.
Лакей запер дверь.
Ее высочество приказала камер-юнгфере зажечь канделябр на камине.
Она послала сказать его высочеству герцогу, что не совсем хорошо себя чувствует.
– - Можете идти, мне вас не надо.
Лакей прохаживался по коридору.
– - Где вы сейчас были?
– - спросила камер-юнгфера.
– - На террасе, барышня.