Ее высочество

Балетный антик опять начинал играть. Принцесса Мария-Каролина танцевала вальс с красным табуретом.

Ее высочество поднималась, чтобы уходить. Этот час она отдает живописи. ее высочество герцогиня писала красками. Это было всегда нечто белое среди обилия голубого. ее высочество дарила это белое и голубое для праздничного базара. В описи этот подарок обозначался следующим образом: ее Высочество Герцогиня, картина: "Утки, плавающие по воде". Все гостиные в резиденции имели "уток на воде".

Кроме того, ее высочество герцогиня была голодна. ее высочество герцогиня кушала что-нибудь правильно каждые два часа.

Принцесса Мария-Каролина делала своей maman реверанс.

* * *

Дни проходили, один как другой. ее высочеству давали уроки, -- и у ее высочества были свободные часы, и она шла гулять с mademoiselle. ее высочество была ужасно неловкая, и у нее были большие, красные руки.

В часы разговора ходила ее высочество с линейкой.

После стола ее высочество герцогиня выезжала. Принцесса Мария-Каролина сидела на заднем месте и кивала прохожим. Они ехали всегда одним и тем же путем, по большой улице резиденции к "итальянскому замку

Статс-дама занимала ее высочество герцогиню; статс-дама знала какую-нибудь историю о каждом человеке, которого они встречали.

В "итальянском замке" герцогиня пила шоколад. Потом они возвращались домой.

Принцесса Мария-Каролина была очень утомлена, когда вечером ложилась в постель, и m-lle Leterrier натягивала крепко длинные перчатки на ее руки с красными пястями.

* * *

M-lle Leterrier недолюбливала летнего зноя. Она всегда начинала клевать носом, когда добиралась -- via Sanssouci -- go cette illustre imperatrice.

Мария-Каролина подвигалась на скамейке, совсем тихо, из страха разбудить ее. Это было лучшее время Марии-Каролины, когда m-lle Leterrier дремала.

Было так тихо, -- ни звука не слышно было в саду.

Тихо стояли под солнцем зеленые деревья, замок и город.

Пчела пролетит жужжа в тени террасы и опять закружится в солнечной ясности.

Было так радостно Марии-Каролине сидеть здесь в покое, почти так, как будто бы она сидела одна. При каждом шорохе бросала она украдкой боязливый взгляд на m-lle Leterrier.

Дети из сиротского дома шли мимо и приседали; дальше шли по террасе, -- ее высочество в день своих именин всемилостивейше пожаловала им здесь на верху площадку для игр с качелями и шестами, -- шли мимо, смеялись и шумели.

M-lle Leterrier продолжала спать. Мария-Каролина тихонько вставала со скамейки и прокрадывалась за террасу. Когда дети громко вскрикивали, она вздрагивала и оглядывалась.

Притаясь за деревом, смотрела Мария-Каролина, как они играли. Они стояли попарно длинным рядом, повернувшись к ней спиною. Да, они играли во "вдову".

Мария-Каролина знала все их игры: "монах", и "колдун", и "кошка и мышка", и "принцесса в клетке".

Как они визжали, бегая около качелей!

– - Лови, лови ее! лови, лови ее!

Ах, толстая Марта была вдовою!

Вокруг кричали маленькие. Они играли в прятки, -- становились лицом к дереву и кричали, когда их найдут, и проворно убегали. Некоторые из них кувыркались на землю и барахтались, так что видны были из-под юбок их круглые розовые ножки.

Старшие уставали. Они садились длинным рядом на скамейки, и обнимались, и покачивались. Некоторые начинали петь.

Другие подпевали, покачиваясь всем телом на обе стороны.

Маленькие пели своими ясными пискливыми голосками первые стихи. Вот маленькая, кудрявая крошка упала, и сидела плача на земле. Она продолжала петь за другими и размазывала землю по лицу, орошенному слезами.

Мария-Каролина опять возвращалась тихонько к своей гувернантке.

Однажды маленькие девочки были одни. Они играли во все игры старших, и никак не могли в них хорошенько сообразиться; ругаясь, вцепились, как маленькие петухи, друг другу в волоса, перессорились и надулись.

Мария-Каролина прокралась туда из-за своего дерева.

Она наклонилась над одною крошкою, которая хныкала и терла себе глаза.

– - Помочь тебе?
– - спросила она.

Малютка встала и уставилась на нее. Потом отскочила и побежала прочь. Другие смотрели теперь на Марию-Каролину, приседали, хватались за свои передники и теснились, толкаясь, за деревья. Мария-Каролина стояла одна среди площадки.

– - Хотите играть?
– - спросила она опять и сделала к ним один шаг.

Дети не отвечали. Они жались друг к другу, засовывая пальцы в рот. Некоторые продолжали делать реверансы. '

– - Не хотите ли играть со мною?
– - опять спросила Мария-Каролина, но тише.

Она не получила никакого ответа, слышала только тихое сопение.

– - Будем играть в "монахи", -- сказала Мария-Каролина, и пошла прямо к ним.
– - Пойдем.

Она взяла одну маленькую девочку за руку.

– - Ты будешь со мною, -- сказала она.

Малютка растерялась и принялась плакать. Она тискалась в толпу других детей, которые косились на Марию-Каролину и боязливо стояли, -- и казалось, что все они собираются разреветься.

– - Что же, сыграем же в "монаха" -- сказала Мария-Каролина.

Она взяла за руку другую девочку; малютка вскрикнула, точно ей нож в горло всадили. Мария-Каролина отпустила ее. Она посмотрела еще немного на других маленьких, которые робко стояли вокруг, и отошла,

M-lle Leterrier проснулась. Они вернулись в замок.

Синьор Песталоцци не понимал, почему ее высочество так мало успевает на уроках танцев и грации; ее высочество внезапно заливалась слезами среди кадрили между трех стульев, и лились безудержно ее слезы. Мария-Каролина плотно сжимала губы и делала свои па под скрипку синьора Песталоцци, а слезы струились по щекам.

По вечерам, когда m-lle Leterrier навязывала ей перчатки выше локтей и выходила, и дверь за нею затворялась, и ее походка затихала в коридоре, Мария-Каролина вставала, опускалась на пол, на колени с вытянутыми кверху руками, и плакала, плакала, плакала.

Она молилась возлюбленному Богу, прижавшись головой к ковру, молилась, сама не зная о чем, -- но она чувствовала себя так беспредельно, так ужасно несчастною. Тогда было Марии-Каролине около четырнадцати лет.

* * *