Эффект тентаклей

Джонса занесло в треп, возможно, потому, что Зула никак не могла выкарабкаться из сочетания тюремной апатии и шока от знакомых лиц и мест здесь, в этой кабине. Джонс повернул распечатку к ней, затем положил по бокам две другие. На обеих были снимки с ее телефона.

— Впрочем, остаются загадки, которые требуют разрешения. Например, вот это что за фигня? Я знаю, где сделаны снимки. — Он показал группу меток милях в десяти южнее шлосса. — Но что на них? Сайт шлосса молчит, и даже вики-тревел ничего сообщить не хочет.

— Брошенная подземная выработка, — ответила Зула — непривычный звук собственного голоса слегка ее ошарашил, — затем поправилась: — То есть она сейчас брошенная.

Она разучилась думать о своей жизни иначе как в прошлом времени.

— И что там добывали? Древесину?

Зула помотала головой.

— Свинец или что-то такое. Не знаю.

— Я серьезно спрашиваю. Для какой штольни нужны миллионы кубов леса?

И впрямь, почти все пространство снимков занимали серые от времени доски и брусья, разметанные на склоне горы в некой замедленной катастрофе. Как будто самый большой в мире лесоспуск — целый водопад грубо оструганной древесины — внезапно пересох, а доски так и застыли в падении.

— Подземные выработки ведь по определению под землей? — спросил Джонс.

— Кто из нас окончил Колорадский горный?

Джонс неожиданно смутился.

— Наверное, ему пора поменять название. Я туда пошел учиться взрывному делу, а про горные выработки у меня в программе не было.

— Все эти доски — от наземных сооружений. Понятия не имею, зачем их возвели, но они тянутся по всему склону на много миль. Может, какой-то метод гравитационной сепарации руд. Может, их промывали водой. Иногда это просто большие желоба. — Зула указала на полуразвалившийся желоб у Ричарда за спиной, потом пошуршала листами и вытащила другой снимок. Больше всего картинка походила на скособоченную взрывной волной древнюю хибару. — Иногда платформы с вот такими будками.

— Ладно, что бы это ни было, оно находится на расстоянии восемь запятая четыре километра к югу от шлосса и почти на той же отметке.

— Это из-за жедэ ветки, — сказала Зула.

Джонс взглянул на нее с новым интересом.

— Какой еще ветки?

Зула тряхнула волосами.

— Ее больше нет. А раньше была узкоколейка из Элфинстона. Ближе к городу шлосс, резиденция барона и штаб-квартира его империи. Дальше — рудники, на которых он сделал состояние.

— А это один из них. — Джонс глянул на снимки. — А почему ты сказала «из-за ветки»?

— Высота, — объяснила Зула. — Ты заметил, что они почти на одной отметке? Это потому что…

— Поезда не любят взбираться в гору и спускаться с горы, — закончил за нее Джонс.

— Велосипедисты и лыжники — тоже.

— Ах да, знаменитая трасса, о которой так гордо сообщает сайт.

— Трасса — просто бывшая узкоколейка.

— Ясно. — Джонс внимательнее взглянул на карту. — И как на нее попадают?

Зула уперлась локтями в стол и подалась вперед, пытаясь сосредоточиться на карте. Затем вновь тряхнула головой.

— Чересчур много информации. Все гораздо проще.

Она перевернула одну из распечаток белой стороной вверх, взяла толстый плотницкий карандаш, прихваченный Джонсом из «Уолмарта», и прочертила горизонтальную линию.

— Граница. — Потом вертикальную линию, пересекающую границу под прямым углом. — Хребет Селькирка. — Следующая линия, параллельно первой, восточнее. — Хребет Перселла. Между ними — озеро Кутеней. — Зула нарисовала меридионально вытянутый овал к северу от границы. — Автомагистраль номер три идет вдоль границы, но постоянно виляет из-за преград. — Волнистая линия поперек хребтов. Кое-где она почти прижималась к границе, где-то сильно уходила к северу. В одном таком месте, южнее озера, Зула нарисовала на магистрали жирный крестик. — Элфинстон. Сноубордисты и суши-бары. — Из-за того что дорога выгибалась к северу, между ней и границей оказался довольно большой кусок территории. В середине его Зула нарисовала линию, которая шла сперва на юго-запад от города, затем поворачивала на юго-восток: большое С, которое северным концом упиралось в Элфинстон, а южным почти касалось границы Соединенных Штатов. На линию Зула нанесла поперечные штрихи, так что получилось картографическое обозначение железной дороги.

Наконец, чуть южнее границы, под железной дорогой, она нарисовала еще крестик и сообщила Джонсу, что это Бурнс-Форд, Айдахо.

— Мой дядя настоящий эксперт по истории этой железной дороги. Он бы рассказал лучше.

— Непременно спрошу его при встрече, — ответил Джонс.

Слова оглушили Зулу, как удар бейсбольной битой в переносицу. Некоторое время она приходила в себя, потом сказала:

— Бурнс-Форд стоит на реке.

— Как явствует из названия, — сухо заметил Джонс.

— Верно. Там налажено и железнодорожное, и водное сообщение. Так что какое-то время думали, что выгодно будет протянуть узкоколейку от рудников барона через границу и соединить с другими такими же узкоколейками в горах США.

Зула провела несколько линий, расходящихся от Бурнс-Форда в сторону Канады.

— Абандон, — сказала она.

— Так на жаргоне называют всякие заброшенные здания?

— Гора Абандон. Где-то здесь. — Зула нарисовала кружок между Бурнс-Фордом и границей.

— Красивое название.

— Тамошние жители это умеют. Короче, возникла конкуренция: будут руду возить на юг через Бурнс-Форд и Сендпойнт, что сделало бы весь регион зависимым от Соединенных Штатов, или рудники свяжут с канадской транспортной системой. В результате железные дороги строились наперегонки. Барон очень ловко делал авансы обеим сторонам. Американцы тянули железнодорожные пути с юга, и он по крайней мере делал вид, будто продолжает свою узкоколейку к границе. — Зула постучала карандашом по нижней части С, затем передвинула грифель к северу. — В то же самое время канадцы отчаянно достраивали последние туннели, чтобы соединить Элфинстон с остальной страной. Они и победили. Барон продолжил свою узкоколейку на север, Элфинстон стал процветающим городом. Южное продолжение дороги — которое и строилось-то больше для вида, чтобы подстегнуть канадцев, — забросили.

— Но оно по-прежнему есть? — уточнил Джонс.

— Спроектировали ее до самой границы, — сказала Зула, — а реально проложили только на несколько миль. Дальше потребовались бы туннели и эстакады, то есть настоящие расходы. Так что лыжно-велосипедная трасса идет практически по обрыву, а в пяти милях от границы резко заканчивается.

— Однако путь дальше существует.

— Очевидно, да. Когда мой дядя нес медвежью шкуру…

— Медвежью шкуру?

— Другая история. В Википедии ее нет. Расскажу как-нибудь потом. Суть в том, что он хотел попасть в США, но не знал как. И пошел из Элфинстона по шпалам старой узкоколейки…

— Плавный некрутой подъем.

— Да, именно. Дошел до конца, там нашел какой-то путь в обход каменной стены, преграждавшей ему дорогу, пересек границу и двинулся дальше на юг…

Она нарисовала тонкий неуверенный пунктир через кружок, которым обозначала гору Абандон, и дальше к Бурнс-Форду.

— Вообще-то он был не первый. — Зула подняла глаза и увидела, что Джонс пристально на нее смотрит. — Дядя прошел по тропе, оставшейся с двадцатых, когда через границу носили виски. Во времена «сухого закона».

Ручей Сухого Закона. Интересно, есть ли он на гуглокартах?

— А потом там же носили марихуану?

— По слухам, да.

Джонса такой ответ не устроил.

— По слухам или не по слухам, он ходил этой дорогой часто. — Он подался вперед и провел пальцем вдоль пунктирной линии. — Много раз видел разрушенный баронский замок. Тогда и придумал купить его, отремонтировать и превратить в горнолыжный курорт.

— Насколько я знаю, тут Википедия не лжет, — признала она.