Ефим Сегал, контуженый сержант

– Спасибо, что-то на выпивку не тянет, - Ефим говорил правду.
– Вы насчет давешнего разговора не забыли?

– Какого такого разговора?
– притворился кузнец.

– Ну, о здешней кормежке...

– Настырный ты малый, Ефим, — беззлобно упрекнул токарь, - ляд с ней, с кормежкой. Полсрока путевки почти прошло, а остальное как-нибудь скоротаем. Плюнь на все, Ефим, береги свое здоровье!

Дальнейшая игра в прятки была бессмысленна.

– Нет, друзья, потакать жулью не имею права. Я действительно работал в литейном, а потом перевелся в редакцию. Разрешите представиться, я - Сегал!

Кузнец и токарь во все глаза смотрели на Ефима. Их лица выражали одновременно недоверие, удивление, испуг. Токарь, на всякий случай, убрал со стола бутылки.

– А вы часом, не того, не разыгрываете нас?
– спросил он вежливо, переходя на «вы».
– Зачем же скрывали, кто вы есть на самом деле?

Ефим объяснил истинную причину своего инкогнито.

– Тогда, что же? Вам и карты в руки... Высеките здешних воров, хорошее дело сделаете. А то стыдите нас, дескать, почему мы жалобы не пишем. Какие мы писаки? Два класса прошли да три коридора. Валяйте, товарищ Сегал, пишите статейку в нашу газету. Пишите, как есть! Люди вам большое спасибо скажут.

– А вы меня поддержите?
– слабо надеясь на положительный ответ, спросил Ефим.

– В каком смысле?
– осторожно осведомился токарь.

– В прямом. Я напишу статью, проверю, разумеется, все как следует, чтобы обвинение было не голословным. А вы эту статью вместе со мной подпишете. Тогда мы поместим ее в заводской газете.

Кузнец и токарь испуганно переглянулись.

– Ну, как, Федя, подпишем?

– Как ты, Гордей, так и я.

– Нет, я тебя спрашиваю.

– Я же сказал.

– Что ты сказал?

– Глухой ты, что ли?

– Пока уши на месте.

Оба замолчали, переглядывались, изучающе задерживали взгляд на Ефиме, словно видели его впервые.

Кузнец медленно провел рукой по лицу.

– Вот на чем мы порешим, товарищ редактор. Думаю, и Федя со мной согласится. Вы тут пообстоятельней все разузнайте, что, да как, да почему? Напишите статейку. Ваше дело такое: проверять да писать. Мы почитаем. Ежели все верно - подпишем... после вас, понятно. Так, Федор?

– Посмотрим... подумаем...
– не сразу согласился токарь, - оно, конечно, можно подписать, ежели польза.

Утром следующего дня Ефим отправился в Москву посоветоваться с редактором. Он застал Гапченко в отличном расположении духа.

– Привет, Сегал, - сказал он необычно весело, - что ты так скоро вернулся? Срок ведь еще не кончился? Вроде не загорел, не поправился. А меня можешь поздравить: приезжает моя жена с дочурками.

В редакции знали: семья Гапченко оставалась на оккупированной территории, что с ней, все ли живы - он долгое время понятия не имел.

– О! Это великая радость! — искренно воскликнул Ефим.
– Наконец-то! Я от души вас поздравляю.

– Спасибо... Почему ты так рано сбежал из дома отдыха?

– Серьезное дело, Федор Владимирович, обсуцить надо кое-что.

– Вот чудище гороховое!.. И в отпуске нашлись ему дела! Ну, говори, что там стряслось.

Свой недолгий рассказ Ефим закончил словами:

– По-моему, в доме отдыха крепенько обосновалась шайка жуликов... Я приехал получить ваше «добро», Федор Владимирович.

Гапченко криво улыбнулся, покачал головой, помрачнел.

– Беда с тобой, Сегал, ей-богу!
– в голосе редактора послышались раздражение и досада.
– Неймется тебе! Мы ведь твердо договорились с тобой: пока критических материалов я от тебя не жду. Так нет же! Не доставало нам еще истории с домом отдыха!
– Гапченко сжал пальцами лоб, долго молчал. Потом спросил: - Ты все там выяснил? Достоверно? Или так, поверхностные наблюдения взвинтили эмоции?.. Ты говорил о рабочих, твоих соседях по комнате. Так вот, есть мыслишка. Возвращайся туда. Напиши корреспонденцию обстоятельную, с фактами, фамилиями, именами, как полагается. Постарайся заручиться подписями тех двух рабочих, это очень важно, сам понимаешь. Торопиться с публикацией не будем. Попросим завком разобраться на месте. Так и для тебя, и для газеты лучше будет.

– Все это верно, согласен... Но от завкома проверкой сигнала наверняка займется Лисичкина. А у нее от тягот военного времени глаза давно жиром заплыли. Небось и она в доме отдыха недурственно пасется. Ждать от нее объективности?

– Ладно, может ты и прав. Сделай пока так, как я сказал. Авось найдем разумный выход. По административной линии это зотчина товарища Козыря? Верно?

Перед возвращением в дом отдыха Ефим позвонил Гориной на работу.

– Рада вас слышать, Ефим Моисеевич, что у вас новенького, хорошего? Как здоровье?
– зазвучал в трубке дорогой ему голос.

Ефим вкратце рассказал о своих делах, не утаил намерения пощипать как следует жуликов из заводского дома отдыха.

– Снова вы за свое. Мы же с вами договорились: поменьше конфликтов, неуемный вы человек! Хватит, честное слово!
– в сердцах выговаривала ему Горина. Но после небольшой паузы примирительно добавила: - Я понимаю вас... И все-таки, остерегайтесь! Будьте осмотрительны! Гапченко прав.

Разговор с Гориной ободрил Ефима. Он вернулся в дом отдыха с хорошим настроением и тут же написал небольшую корреспонденцию. Кузнец и токарь прочли ее, но ставить свои подписи почему-то не торопились.

– Чего вы боитесь?
– спрашивал Ефим.
– Я ведь подписал первым, видите?

– Печатать ее будут?
– полюбопытствовал кузнец.

– Не сразу, не сразу, - успокоил Ефим, - после тщательной проверки. Скорее всего, ее вообще не напечатают, примут меры без публикации.

– Если так, я подписываю.

– И я.

Они аккуратно вывели свои фамилии. Ефим облегченно вздохнул.

– Да, чуть не забыл вас предупредить. Вы солидные люди, не болтуны, конечно, однако прошу вас о нашей затее никому ни слова. Невзначай проговоритесь кому-ни-будь, тот - другому, другой - третьему. Спугнем мошенников, а они быстренько концы в воду.