Эфирные археологи

Я бросился вперёд, прицелившись в одного из тех, кто тащил крылья к краю — и в этот момент ногу пронзило болью, а всего остального меня крутануло в воздухе и приложило о камень стены. Мельком бросив взгляд на ногу, я понял, что зацепило меня вскользь. Плотная кожа на сапогах и ткань штанов сдержали мощный удар воздушного лезвия, но сами ремонту не подлежали — к тому же, из разреза теперь сочилась кровь.

Мысленно чертыхнувшись, я приподнялся, снова прицелился и выстрелил — но не попал. А потом и сам пригнулся, спасаясь от очередного воздушного снаряда. На стенах верхнего этажа и на настиле вовсю кипел бой, и поймать шальной удар было отнюдь не сложно.

А двое мужчин дотащили крылья до самого края, разбежались и отправили их вниз, в сторону поместья — вместе с опаснейшим грузом. В груди у меня всё сжалось от ужаса, а потом чуть в стороне я увидел Рубари, который с рёвом подскочил к краю стены, направляя посох в сторону летуна — а потом размахнулся и, словно какой-то метатель молота, кинул его в улетающего врага. Вращаясь в воздухе, посох всё-таки догнал едва начинавшие разгоняться крылья и попал в пилота планера, да ещё удачно так — по голове. Тот потерял ориентацию, дёрнулся — и крылья, клюнув носом, устремились вниз, в сквер, с громким треском прорвавшись сквозь кроны деревьев.

В Рубари прилетел большущий камень, и тот, не удержавшись на ногах, скользнул за стену. А следом за ним, сбитые снарядами, вниз полетели и тот враг, что стрелял по Рубари, и двое мужчин, ранее тащивших крылья к краю — и даже часть настила, где по пандусу вслед за нами пытались подняться охранники с первого этажа. И лишь двое врагов, выбравших иной путь — вдоль другой стены — остались живы, но решили не связываться с нами и резво кинулись вниз по лесам, осыпаемые снарядами со всех сторон.

В том месте, где механик свалился со стены, раздался неистовый рёв, а потом над каменной кладкой появилась рука и бородатая морда Рубари.

— Да помогите мне! — вполне членораздельно проревел он, хоть и явно не был пьян. — Что вам, сложно, что ли?!

— Гляньте-ка, у него голос прорезался! — удивлённо крикнул Луп.

К Рубари подскочили Таби с Кесаном и помогли забраться наверх. Я огляделся: из двенадцати человек этот безобразный бой пережили лишь восемь. Оба матроса и Дик с Риком отправились на перерождение. И если матросы вот-вот вернутся на дирижабль, то Дика и Рика нам придётся забирать на Меланге. На крыше лежал лишь один труп из тех бунтарей, с кем мы тут устроили разборки. Все остальные тела можно было разглядеть под стенами старого здания архива. Вдоль стены были расставлены ящики, уже вскрытые. В одних лежало оружие, в других — какие-то детали. Ещё два недособранных крыла лежали рядом.

Под нами раскинулась ночная Большая Скала. Ярко светились огни в поместьях домов. Частыми дорожками фонарей были обозначены в темноте центральные улицы. Город ещё не спал, поэтому яркими россыпями, похожими на крохотные звёздочки, сияли окна в домах. Тёмными массивами выделялись крупные здания в центре. А над городом, оставляя хвост из золотистых искр, летел одинокий мэлоннель. И всем здесь было наплевать на то, что ещё минуту назад в старом здании архива шёл ожесточённый бой…

— Как же красиво! — сказала Вера.

— Что, никогда не лазила по крышам на Большой Скале? — спросил Танг.

— Как-то не приходилось ещё! — весело отозвалась девушка. — Я тут всего пару раз была, и то пролётом. И каждый раз мы днём и прилетали, и улетали.

— Город как город! — буркнул Илен.

— Эй, как там тебя… Таби! Ты как? — услышал я голос Лупа, обернулся и увидел, как тот похлопал грустного паренька по плечу, а тот ему негромко что-то ответил.

Неподалёку прямо на камни опустился уставший Кесан, задумчиво разглядывая пейзаж. Я снова посмотрел на мэлоннеля, который почти достиг центра города и принялся там крутиться по кругу. Я моргнул, увлажняя высушенные ветром и усталостью глаза, а когда открыл — то сразу понял, что в центре города крутится уже не один мэлоннель, а два.

— Это ещё что такое? — пробормотал я, ни к кому особо не обращаясь.

— Мэлоннели твои любимые… — ответил Рубари, останавливаясь рядом.

— Но он ведь был один… — сказал я, растерянно посмотрев на механика. — А теперь, только я закрыл глаза — два!

— Три! — ответил Рубари, тяжело дыша.

— Семь! — сообщила Вера, проследив за нашими взглядами.

Рядом собирались и остальные участники нашего налёта. Мы смотрели, как стая мэлоннелей носится по кругу, создавая золотистыми следами искр что-то вроде восходящей спирали. И то один, то другой шар раздваивался, мгновенно пополняя загадочную популяцию.

— Что они делают? — прошептала Вера, но мы молчали.

Раили сказала Араэле, что её отца, братьев и мать убьёт отец Раили, попытавшись взять власть. Она утверждала, что её отец знал, что буря с выбросом надвигается на Большую Скалу. Но во всём этом была одна странность… Ведь переворот готовили давным-давно. Судя по тому, как подставили Танга, а потом сожгли старый архив — всё это было планом, который прорабатывали несколько лет. И он никак не мог учитывать, что выброс начнётся именно на юбилей дома. А для переворота нужен был именно выброс…

— Они начинают выброс, — догадался я. — Они формируют вихрь…

И, как будто подтверждая мои слова, в самом центре спирали мэлоннелей из низких туч ударил хвост воронки, закручиваясь всё сильнее и сильнее, втягивая в себя всё больше и больше пара, наливаясь силой и первобытной мощью. Хвост дотянулся до самой земли, срывая крыши с домов, вихрь яростно заревел и на глазах потемнел — а потом от туч к скале с треском протянулась ветвистая молния. Страшный по своей силе звука раскат грома накрыл город. Вихрь в этот момент стремительно расширился, слегка теряя свою мощь, а резкий порыв ветра заставил меня пригнуться и вцепиться пальцами в камни стены.

Когда я открыл глаза, вокруг города на Большой Скале крутилась сплошная стена чёрных, насыщенных молниями туч. Далеко в вышине, над нами, виднелось маленькое пятно чистого звёздного неба, а весь мир вокруг погрузился в тишину. А потом город осветился миллионами крохотных золотистых искр. Они вылетали из темноты, они просачивались сквозь стены и сквозь крыши, они закручивались в причудливые спирали, они перемигивались друг с другом — пневма стремительно вырывалась на свободу.

И где-то далеко внизу, в темноте спящего города, одиноко и радостно закричал истеричный голос:

— Выброс на Большой Скале! Выброс, люди! Пора сводить счёты! А-ха-ха-ха!..

Неподалёку в богатых домах что-то грохнуло, и снизу донёсся испуганный девичий визг. Большую Скалу накрыл выброс — первый с того дня, как люди пришли сюда жить. А внизу неожиданно и грозно заревело какое-то устройство. На ограде одного из поместий правящих домов зажглись красные тревожные огни. Затем к этому рёву присоединился ещё один, поодаль — и ещё одно поместье окрасилось пугающе-красным. А потом ещё и ещё… И снизу на нас, стоящих над проснувшимся городом, накатывала лавина радостных, возмущённых, растерянных, истеричных и полных боли криков.