Его девственница

– Если вам интересно знать, то не так много людей говорили мне это, Берт, - я печатаю ответ мистеру Гейбу:

Некоторым из нас есть чем заняться, поскольку мы очень занятые люди.

– Новый парень? – спрашивает Берт.

– Не совсем.

Мистер Гейб определенно не парень. В любом случае пока мне не нужен парень. Мне восемнадцать лет, я первокурсница, и вся моя жизнь еще впереди. Я провела всю свою жизнь взаперти от мира. Только сейчас я начинаю пробовать что-то новое.

Берт приподнимает брови.

– Не совсем? Ты принарядилась.

– Ну, чтобы вы знали, я делаю это для себя.

Мой телефон снова звенит.

Ты сделала домашнее задание? Собираешься на пары? Если ты была хорошей девочкой, я преподам тебе еще один урок.

Я закатываю глаза от его сообщения, но также и от того, как тепло разносится по моему телу от его слов.

Ты проведешь для меня еще один урок? Как великодушно с твоей стороны.

Я нажимаю отправить. Когда я смотрю вверх, Берт смотрит на меня.

– Что? У меня нет парня.

– Ага, конечно, нет. Я знаю этот взгляд. Так выглядела, как моя жена, когда впервые встретила меня.

Я берусь за шахматную фигуру.

– Так она выглядела красивой, умной и недоступной женщиной?

– Да, по всем пунктам, - отвечает он. – И сейчас такая. Она выглядела так же, как ты сейчас – не могла перестать улыбаться. Само собой, я тоже все время ходил с глупой улыбкой на лице.

– Ну, это определенно не про меня, - говорю я ему, преувеличенно нахмурившись. – Видите? Не улыбаюсь.

– Ты ужасная лгунья, Дороти.

– Вы же знаете, что мое настоящее имя Пьюрити.

– Дороти тебе больше подходит.

– Значит, вы решили сменить мне имя? – дразню я, ожидая, пока он изучает доску. – Как долго вы женаты, Берт?

– Пятьдесят лет. Пятьдесят один год отметили в марте, - поправляет он. – Я ведь не показывал тебе фотографию моей Глории, не так ли?

Мой телефон гудит, но на этот раз я игнорирую его, когда Берт тянется к заднему карману и вытаскивает потрепанный кожаный бумажник, доставая из него еще более потрепанную фотографию его и его жены. Он протягивает ее мне дрожащими руками.

– Она такая красивая, - говорю я ему. – И вы были очень красивым. Это ваша военная форма?

– Да, мэм. Двадцать лет в морской пехоте Соединенных Штатов. – Он делает паузу. – Так же, как твой профессор письма. Как его зовут? Профессор Райан.

Мне нужна секунда, чтобы понять, что Берт говорит о мистере Гейбе, как будто он его знает.

– Как вы узнали это о мистере… Я имею в виду, профессоре Райане?

Берт пожимает плечами.

– Просто откуда-то знаю. Может быть, мы и живем в большом городе, но колледж – это маленький городок.

– Ох.

Я смотрю вниз на доску. Интересно, а что если Берт сказал о колледже как о маленьком городке в качестве предупреждения? Маленькие города полны сплетен. Последнее, что мне нужно, это чтобы кто-то сплетничал о нас с мистером Гейбом, поэтому я быстро меняю тему.

– У вас есть дети, Берт?

– О господи, Дороти, - говорит он, снова потянувшись за своим кошельком. – Ты все-таки спросила об этом. У меня лежат фотографии детей и внуков в этой штуковине.

Берт показывает мне фотографии и рассказывает забавные истории о своих внуках между шахматными ходами до тех пор, пока часы в школьном дворе не начинают звенеть, и я осознаю, что я просидела здесь с ним целый час. Вскакивая, я закидываю свою сумку на плечо.

– Мне нужно идти на занятия!

– Жми на газ, Дороти, - кричит Берт через плечо, когда я убегаю.

26 Пьюрити

– Ты сделала свое домашнее задание по моему предмету?

– Ты пытаешься управлять мною? – игриво отвечаю я. – Потому что если это так, я напоминаю тебе, что я взрослая, а не ребенок, и могу сама контролировать свой собственный график и решать, когда выполнять свои домашние задания.

– То есть, это означает «нет».

Я следую за мистером Гейбом в его домашний кабинет, где он указывает мне в сторону огромного кожаного кресла. Положив сумку на пол, я погружаюсь в большое кожаное сидение. Я впервые нахожусь в его кабинете, и, несмотря на мои протесты, чувствую себя ребенком в этом гигантском кресле.

Я смотрю на книжные полки, на которых книги расставлены по размеру и сгруппированы по цвету. Эта странноватая причуда заставляет меня улыбнуться.

Мистер Гейб замечает это, стоя на другой стороне комнаты, наливая себе напиток с барной тележки.

– О чем эта улыбка?

Он пересекает комнату и садится в кресло напротив меня, ставя свой напиток на стол. То, как он смотрит на меня сейчас, кажется чрезмерно формальным, будто он мой профессор, а я его ученица, встречающаяся с ним в рабочее время.

Будто я не стояла на коленях на полу его кухни с широко раскрытым ртом, пока он дрочил на мой язык.

Я прочищаю горло, неудобно ерзая на своем месте, когда это воспоминание заставляет меня смутиться.

– Ни о чем.

Почему я улыбнулась, прежде чем отвлечься, вспомнив кухню? Ах, да.

– Я смеялась над твоими книгами.

– Моими книгами? Что в них такого смешного?

– Они очень… организованы, - говорю я ему. – Они расставлены по цвету и размеру; не очень удобно, чтобы сразу найти какую-то одну.

– Это потому, что я знаю, где стоит любая их них. Мне не нужно расставлять их по алфавиту.

– У тебя тысячи книг.

Он пожимает плечами.

– И хорошая память.

Моя собственная память молниеносно напоминает мне о кухне. Я скольжу вперед по моему креслу, пока он откидывается назад и расслабляется в своем. Расставляя и снова перекрещивая ноги, я жду, пока он сделает свой ход. Он спокоен и непринужден, в то время как мое тело возбуждено, ожидая, что что-то произойдет между нами снова.