Его самая темная страсть

Софи покачала головой. Ее голос стал хриплым, и когда она шмыгнула носом, в ее глазах заблестели непролитые слезы.

— Это был первый раз. Но он оказался лишь верхушкой айсберга. После той ночи он стал пить намного чаще, и алкоголь, казалось, пробудил в нем худшее… Даже будучи трезвым он находил причины для недовольства. Мне кажется, он начал наслаждаться властью, которую имел надо мной. Тем, как легко мог заставить меня дрожать, падать к его ногам и делать все, что угодно, лишь бы избежать новой вспышки гнева. Обычно после этого он извинялся, иногда дарил маленькие подарки, и я снова прощала. Думаю, я потихоньку умирала внутри каждый раз, когда позволяла ему выйти сухим из воды. А потом…

Слезы потекли по ее щекам. Она вытерла лицо тыльной стороной ладони, прежде чем опустить ее и снова сжать коробку.

— Я отказала ему в сексе. Я больше не могла… не могла заставить себя терпеть эту близость. Он давил на меня, разрушая изнутри. Его прикосновения были болезненными и невыносимыми, особенно когда он ласкал меня так, как будто любил. К тому времени я уже поняла, что никогда по-настоящему не любила и никогда по-настоящему не знала Тайлера. Ночью, когда я сказала нет и отстранилась от него… он заставил меня. Схватил рукой за горло и изнасиловал.

Ярость, которую Круус испытывал из-за охотников ранее, бледнела перед тем, что пробудил в нем рассказ Софи. Это был гнев, какого он никогда не испытывал, превосходящий даже то, что он чувствовал, когда был проклят. Для него было немыслимо, как можно обладать таким сокровищем, как Софи, и обращаться с ним так ужасно, с такой неоправданной жестокостью и злобой.

Возможно, именно поэтому ее жизненная сила горела так ярко, и была так притягательна для него. Выживание сделало ее сильнее во многих смыслах — в этом он не сомневался. Но, также, оно оставило на ней шрамы и заставило нести тяжелый давящий груз в одиночку.

— Круус? — неуверенно спросила она. — Ты… ты становишься холоднее.

Он резко отстранился от нее и отступил в тень между окном и дверью. Он не хотел слышать продолжение, но должен был. Он должен был знать.

— Мне жаль, Софи. Продолжай.

Какое-то время она смотрела на него. Полные слез глаза сверкали отраженным светом.

— Почему ты хочешь это услышать?

— Потому что, открыв мне эту часть себя, ты позволишь мне разделить твое бремя, — ответил он.

— А как же твое бремя? Твое проклятие? Ты все еще не рассказал мне, как можно его снять.

— Закончи свою историю, Джозефина Дэвис.

Она нахмурилась, пробежавшись по нему взглядом, прежде чем снова перевести его на кролика.

— В ту ночь я поняла, что уступать ему было легче — менее болезненно. Думаю, он жаждал этого контроля. Его… возбуждала моя беспомощность, то, как легко он мог причинить мне боль и остаться безнаказанным. Он часто делал это. Следы, которые он оставлял на моем теле, были своего рода клеймом, доказательством того, что я принадлежу ему. Рубцы от ремня, синяки от рук, следы от зубов. Но он был единственным, кому было дозволено их видеть.

Она прерывисто вздохнула.

— Через пару лет после свадьбы напротив нас поселилась Кейт. Однажды она пришла к нам познакомиться. Тайлер был дома и, конечно, надел свою маску дружелюбия. Он даже представил меня. Но как только дверь захлопнулась, сказал, что он — мой единственный друг, и я не должна больше разговаривать с этой женщиной. Мое место рядом с ним. И нигде больше.

— Примерно через неделю, когда я вышла забрать почту из ящика, ко мне подошла Кейт. Она была такой теплой и дружелюбной, такой яркой и полной жизни. Я не могла представить, как выглядела в ее глазах. Я с трудом узнавала себя, когда смотрела в зеркало. Извинившись, я так быстро, как только могла, вернулась в дом. Однако Кейт не сдавалась. Она часто навещала меня, находя предлоги, чтобы поговорить, приносила цветы, печенье, запеканку и приглашала меня на чай. Я так сильно нуждалась в общении, что… пошла на это, зная, какими будут последствия, если Тайлер узнает. Я делала все, что могла, чтобы сохранить нашу дружбу в секрете. Кейт работает в бухгалтерской фирме, но ей часто разрешают уходить на удаленку, так что мы виделись днем, когда Тайлера не было дома. Мне просто нужно было успеть вернуться и приготовить ужин к его приходу. Я никогда не упоминала о нем при ней. И никогда не говорила, как он со мной обращается. Но… она знала. Думаю, она все понимала даже до того, как увидела синяки. Я была в ужасе и заставила ее пообещать, что она никому ничего не расскажет и не станет звонить в полицию. Я не знала, что сделает Тайлер, если узнает.

— И вот однажды он пришел домой пьяный. Таким я его еще никогда не видела. На столе ждал горячий ужин, я улыбалась и вела себя как идеальная жена, но… Не знаю, что произошло. Может, я вздрогнула, когда он прикоснулся ко мне, может, он увидел в моих глазах ненависть к нему и нашей жизни, а может, я передержала стручковую фасоль. По какой-то причине он сорвался. Ударил меня кулаком в живот, обвинил в притворстве, а затем ударил еще несколько раз. Он разгромил кухню и разбросал по комнате всю посуду с едой, которую я приготовила. Затем я снова стала его мишенью.

Ее слезы продолжали литься, а голос стал очень тихим.

— К тому моменту, когда он сел, привалившись к стене, и отключился с очередной бутылкой в руке, той, которую попытался разбить о мою голову, но стекло оказалось крепче, чем он думал, я была вся в крови. Все тело пылало от боли. Я была почти уверена, что умру. Из последних сил я выползла из дома и добралась до Кейт. Помню, как асфальт резал ладони и колени — казалось, я ползу по разбитому стеклу… Но это был просто белый шум на фоне всей боли. Кейт чуть не сломалась, когда открыла дверь и увидела меня. Она помогла мне войти внутрь, заперла дверь и вызвала полицию. Тайлера арестовали, а я на несколько недель попала в больницу, на восстановление.

— После этого я осталась у Кейт, и мы спланировали мой побег. К счастью, Тайлер никогда не знал о банковском счете, который был у меня еще до знакомства с ним — туда поступали мои авторские гонорары. Кейт помогла найти хорошего юриста, разобраться с документами и купила этот домик, чтобы сдавать его мне в аренду. Так не осталось никакого следа, по которому Тайлер мог бы меня найти. И… вот я здесь. Прячусь. В надежде вернуть то, что потеряла… Начать новую жизнь.

Круус был в ярости, но внутри него бушевало нечто большее. Он скорбел по ее украденной радости, чувствовал ее затянувшуюся боль и страстно желал исцелить ее раненое сердце.

— Никогда прежде я не желал покинуть границы своего леса, — тихо сказал он, — но теперь хочу.

Софи подняла голову и посмотрела на него.

— Зачем?

— Чтобы найти Тайлера, разорвать его на куски и вытянуть жизнь из его тела. Я хочу, чтобы он страдал в десятки раз сильнее, чем страдала ты.

Ее губы приоткрылись, а глаза слегка расширились. Она отвернулась от него.

— Того, что ты поклялся защищать меня, достаточно, Круус, — она поставила коробку к ногам и осторожно накрыла кролика концом одеяла.

— Нет, это не так, — сказал Круус, приближаясь. Держать форму становилось все труднее. — Он — причина твоего страха. Он должен заплатить за все, что отнял у тебя. За все, что с тобой сделал.

Софи откинулась назад и посмотрела на себя — на кровь. Она вздохнула и сложила руки на коленях.

— Наверное, это прозвучит ужасно, но… это самое приятное, что я слышала от мужчины за очень долгое время.

Когда их взгляды вновь встретились, на ее лице была слабая, призрачная улыбка.