Его самая темная страсть

Он сжал кулаки, напрягаясь и желая дотянуться до себя прежнего. Но он знал, что это ему не под силу. Проклятие не позволило бы.

Только Софи могла подарить ему нечто близкое к тому, чего он жаждал. Только прикосновение к ней приносило тепло, удовольствие… смысл.

Круус отвернулся от падших смертных и бросился сквозь деревья к Софи, ведомый сгущающимися сумерками.

Глава 8

Ночь еще не совсем опустилась, когда Круус добрался до хижины, но было достаточно темно, чтобы свет изнутри отбрасывал мягкое сияние на окружающую территорию. Это странно контрастировало с бушующим огнем, который развели охотники, этот свет был приглушенным, приветливым и успокаивающим. Его тянуло к нему.

Круус вспомнил, как она отреагировала на его прикосновение перед тем, как ему пришлось уйти, чтобы проверить вторжение нового человека в его владения. Она не отстранилась от него, а прижималась, как будто желала большего — точно так же, как и он едва мог отстраниться от нее. В те мимолетные мгновения они испытывали одно и то же. Они жаждали одного и того же.

Когда он подошел к крыльцу, то заметил ее на кухне, стоящей спиной к окну. Его возбуждение возросло, он едва мог сдерживать переполнявшую его энергию.

Мгновение он молча наблюдал за ней. Ее плечи и руки двигались, когда она работала над чем-то перед собой, чего он не мог видеть. Его пристальный взгляд блуждал по ее телу, изгибам бедер и ягодиц, которые слегка покачивались, когда она переминалась с ноги на ногу, и изящной шее. Ее заплетенные в косу каштановые волосы ниспадали до середины спины. Ему хотелось распустить их, запустить пальцы в эти шелковистые локоны, почувствовать мягкость. Он хотел почувствовать ее мягкость рядом с собой. Но, независимо от того, насколько материальным он себя чувствовал, он еще не мог по-настоящему испытать это.

Еще несколько дней…

Он скользнул вверх по ступенькам и остановился перед окном со стороны кухни.

— Софи, — позвал он.

Она повернула голову и посмотрела в его сторону, но он сомневался, что она могла видеть его сквозь отражения на внутренней стороне стекла. Она нахмурилась.

— Круус?

Звук его настоящего имени, слетевший с ее губ, вызвал трепет.

— Иди ко мне, Джозефина Дэвис, — поманил он.

— Секундочку, — ответила она, снова сосредоточившись на своей задаче, медленно поднимая и опуская руки.

Она схватила маленькое полотенце, лежавшее рядом, и вытерла им руки, прежде чем бросить обратно на стол.

Круус подошел к прихожей, чтобы подождать ее. Несколько мгновений спустя она открыла внутреннюю дверь. Крыльцо залило светом, но несмотря на то, что он был прямо на пути Крууса, ощущение ослабления было минимальным. Он никогда еще не поглощал столько жизненных сил за такое короткое время, даже на пике голода.

Он снова прошелся по ней пристальным взглядом, и его пронзила внезапная тревога — ее рубашка спереди была испачкана кровью, а руки были измазаны алым.

— Что случилось? — требовательно спросил он, его тени поднимались, увеличивались и темнели. — Ты ранена?

Глаза Софи расширились.

— О чем ты? Я не…

Он прижался к сетчатой двери, частично просачиваясь сквозь нее, чтобы упереться в невидимый барьер порога.

— Ты вся в крови, Джозефина.

Она осмотрела себя.

— О! На самом деле она не моя. Просто у меня не было возможности переодеться.

Круус провел по воздуху темными когтями, касаясь черты, которую не мог пересечь. Он страстно желал прикоснуться к ней, чтобы убедиться, что с ней все в порядке. Ее аромат, безусловно, был самым сильным, который он мог ощутить. В своей физической форме он смог бы различить запахи крови по виду, но сейчас едва мог уловить второй.

— Если кровь не твоя, то кому она принадлежит?

— Подожди.

Она повернулась и пошла на кухню.

Разочарование смешалось с замешательством. Он не мог последовать за ней, и, несмотря на то, что ей, казалось, было с ним комфортно, она не соизволила пригласить его внутрь. Почему его эмоции были такими непостоянными? Он никогда не испытывал такого беспокойства, как при виде Софи, испачканной кровью. Благополучие одного смертного не должно иметь никакого значения для Владыки Леса. Бесчисленные миллионы людей жили и умерли за время его существования, и ни один из них никогда не привлекал его внимания больше, чем на мимолетное мгновение.

Она вернулась несколько мгновений спустя с коричневой коробкой в руках, и бедром толкнула сетчатую дверь. Круус попятился, когда она вышла на крыльцо.

— Я решила выйти на прогулку и наткнулась на этого парня, — она опустила коробку и осторожно наклонила ее, чтобы показать маленького коричневого кролика, завернутого в тонкое одеяло, с повязкой на одной из задних лапок. Софи нахмурилась. — Он попал в старую ловушку. Его лапа была сильно разодрана, но я не думаю, что что-то сломано.

Круус протянул щупальце тени к существу. Кролик, подергивая носом, прижался к стенке коробки. Животные во владениях Крууса боялись его, он не мог винить их за это, как бы больно ему от этого ни было. Он был для них чем-то неестественным. Хищником, охотящимся на все живое.

Он нежно прикоснулся к кролику, проведя усиком по его шерсти. Животное задрожало. Его нога не была сломана, как и предполагала Софи, но кролик пострадал. И его страдания, как и страдания многих его созданий, были результатом человеческой беспечности.

Его тени бушевали, и потребовалось немало усилий, чтобы взять их под контроль. Билл и его охотники всплыли в сознании Крууса — их умышленная жестокость, радость и развлечение, которые они находили в страданиях других существ, их пренебрежение к его лесу. Ярость вспыхнула в нем.

Но он проглотил ее, загнал обратно, когда поднял взгляд на Софи. Она была не такой, как они. Она была причиной, по которой он подавил свой гнев и успокоился.

— И ты спасла это животное и позаботилась о нем.

— Ну, да. Я не могла просто взять и оставить его там страдать.

Ее сострадание освежало после того, чему он был свидетелем. Это было приятным контрастом не только с жестокостью других смертных, но и с местью, которую совершил Круус. Жизнь — простая штука, которую можно отнять. Покончить с этим. Однако помочь выжить другому существу часто намного сложнее. Софи потребовалось бы меньше усилий, чтобы сломать кролику шею или просто уйти и предоставить его судьбе, чем освободить его, принести домой и обработать рану.

Сейчас такие действия были за пределами его возможностей. Благодаря проклятию, он мог только брать, а не давать что-то лесу и его обитателям. Когда-то он смог бы исцелить кролика. В нынешнем состоянии он мог только украсть его жизненную силу.

Силу, бьющуюся в его вытянутом усике: паническую, эфемерную, соблазнительную.

Он резко отодвинулся от существа, переключив внимание обратно на Софи.

— Ты сделала гораздо больше, чем другие решились бы, Джозефина Дэвис.