Эхо забвения

Сказал медленно, каждое слово пропитывалось ядом, скользкой истиной, от которой самому было тошно.

— Когда я думаю об этих убийствах… когда я вспоминаю, как всё это происходило… у меня встаёт, Том.

Глухая тишина.

— Я трахнул ту проститутку, представляя, как убивают девушку в том доме.

Лицо Тома осталось без эмоций, но пальцы, которыми он держал кружку, чуть сильнее сжались вокруг керамики.

Но я не остановился.

— И трахнул бы её ещё раз.

Голос стал ниже, тяжелей, скользил в воздухе, как лезвие по коже.

— Только теперь, представляя, как она лежит голая, с размазанной башкой в том магазине.

Пауза.

Том медленно поставил кружку на стол, не сводя с меня взгляда.

Я ждал реакции.

Ждал осуждения, злости, чего угодно.

— Сядь.

Не просьба, не приказ, просто сказал.

Я ещё пару секунд стоял, пульс гудел в ушах, но всё-таки оттолкнулся от стола, сел обратно.

Том откинулся назад, сцепил руки в замок, изучал меня так, будто проверял, что осталось после всего сказанного.

— Полегчало?

Мгновение молчал, выдыхал остатки напряжения, а потом кивнул, криво усмехнувшись.

— Намного.

Губы слегка дёрнулись в усмешке, но взгляд остался тяжёлым.

— Извини, что орал.

Том не стал говорить "всё нормально" или "забудь", просто снова взял кружку, сделал глоток кофе и спокойно произнёс:

— Да я не против. Только вот хреново ты себя контролируешь, Алекс.

И это была самая честная вещь, которую я слышал за весь день.

— Я вообще уже не знаю, как себя вести.

Том не перебивал, просто смотрел, как я сам пытаюсь разобраться в себе.

— Знаешь, что ещё? В моём старом доме кто-то бывает. Или вообще живёт.

Его брови слегка приподнялись.

— Кто-то утром доел мою еду.

Том резко наклонился вперёд, поставил кружку на стол с глухим стуком.

— Подожди… — сузил глаза, внимательно глядя на меня. — Ты что, ночевал там?

— Одну ночь.

Его лицо резко напряглось.

— Ты идиот, Алекс.

Он резко выдохнул, откинулся на спинку стула, тяжело посмотрел на меня.

— Ты хоть понимаешь, что делаешь?

Я молча смотрел на него, не пытаясь оправдаться.

— Знаешь, почему мать уехала оттуда после смерти твоего отца? Потому что не могла там находиться. — Всюду Макса видела. На каждом углу. В каждой тени. Ты хоть представляешь, что она там пережила?

Молчал.

— И вот ты, спустя двадцать лет, решаешь не просто вернуться, а ещё и ночевать там?!

Я опустил голову, вжал пальцы в колени, но Том не закончил.

— Я же говорил тебе, не лезь в это дерьмо, Алекс.

Секунда молчания.

— Но ты, блядь, конечно же полез.

Том покачал головой, взгляд жёсткий, тяжёлый, в голосе чёткие, отрезанные слова.

— Нельзя ворошить такое прошлое, Алекс.

Глубоко вдохнул.

— Неудивительно, что у тебя бред в голове.

Сказал без насмешки, но с резким нажимом, как будто просто констатировал факт.

Я опустил взгляд на стол, но спорить не мог.

Всё это и правда было бредом.

— Что мне делать?

Он вздохнул, потер шею, посмотрел на меня, как на больного, которого надо привести в порядок, а не слушать дальше этот бред.

— Для начала — отменный жрач.

Я моргнул, не сразу понимая, серьёзно он или нет.

— Потом займёшься чем-то отвлекающим. Не знаю, хоть курей иди считай.

Глаза пробежались по мне с головы до ног, губы сжались в недовольную линию.

— И самое главное — тебе нужен нормальный, долгий сон.

Поднялся со стула, хлопнул ладонью по столу.

— Так что поднимай свою задницу и иди помойся. От тебя разит за версту.

Я покачал головой, выдохнул сквозь зубы, но вставать всё-таки пришлось.

— А ты что?

Том уже направился к кухонным шкафам, начал копаться в холодильнике, доставая продукты.

— А я пока займусь едой. Чтоб ты не сдох тут от истощения, пока сам себя с ума сводишь.

Он бросил взгляд через плечо, скрестил руки.

— Дуй в душ, Алекс. Это не просьба.

Вошёл в ванную, стянул с себя одежду, швырнул её в бельевое ведро.

Пальцы нашли кран, повернули его, вода хлынула ровным потоком.

Настроил температуру, тепло разлилось по комнате, создавая ощущение комфорта, которого не было уже давно.

Не в мотеле.

Не в чужих домах.

Не там, где я ночевал последние дни.

Только здесь, в этой обычной, светлой ванной.

Свет яркий, но не давящий, отражался в чистых зеркалах, падал на белые стены.

Встал под поток, закрыл глаза.

Вода скользила по коже, смывая грязь, усталость, остатки чужих прикосновений, следы прошлого дня.

Густые капли тяжело падали вниз, собирались в мутные разводы под ногами, стекали в слив.

Смотрел вниз, наблюдая, как грязная вода кружится в тонких потоках, унося с собой пыль и пот.

Хотелось смыться полностью, вычистить всё, что прилипло ко мне за эти дни.

Вышел из душа, вода ещё стекала по коже, но тело чувствовало себя легче и чище.

Направился на кухню.

Том уже вовсю работал у плиты.

На сковороде шипело мясо, запах распространялся по комнате, пробуждая зверский аппетит.

У столешницы ломтиками нарезался мытый картофель, руки Тома двигались уверенно, без спешки.

На столе уже стоял чай.

Горячий, с лёгким паром, рядом сахарница и ложка.

— Садись, пей. — Том не обернулся, продолжая работать с картошкой, но голос звучал тоном, который не подразумевал споров.

Подошёл, сел за стол, взял ложку, накидал две ложки сахара, размешивая чай.

Сделал глоток.

Горячий, крепкий, сладкий.

Том на секунду бросил взгляд в мою сторону, удовлетворённо кивнул.

— Вот так. Теперь ты хотя бы выглядишь как человек.

Кивнул, обхватил ладонями горячую кружку, давая себе секунду просто почувствовать тепло.

— Чем помочь?