Экипажи готовить надо

Глава 32

Солнце палило в тот день нещадно. Камыши повесили свои уши-листья и стояли разморенные, притихшие. От разлива, что лежал по обе стороны реки, пахло тиной и стоячей водой. Мореплаватели, повязав головы майками и рубашками (свободный конец против правого уха), направляли плоты шестами, загорали, лежа на настилах, или разглядывали удирающих в камыши утят. Капитаны в фуражках с кокардами время от времени покрикивали:

– Лево руля!

– Право руля!

– На три румба норд-ост! Так держать.

– Куда ты правишь, Боча дефективный! Не видишь - мель?

Ход плота замедлялся, мель обходили стороной, и снова - сонное безмятежное скольжение.

Однако к полдню камыши кончились, с обеих сторон пододвинулись высокие лесистые берега, течение убыстрилось. Тут-то и вспомнились Ивану слова колхозника, который тогда, зимой, говорил, что в низовьях Китим быстрый, даже порожистый…

Сунув ненужную теперь уже карту в целлофановый мешочек, подумал было об остановке, о дальнейшей разведке реки, но уж очень не хотелось прерывать это идиллическое плавание.

"Ерунда, - лениво подумал он, - бояться нечего, воды-то по колено. Да если что, так шестами орудовать наловчились…"

Теперь плоты несло мимо нависших, пронизанных корнями, обрывов, несло все быстрее и быстрее. Слева и справа, как бы пританцовывая и поворачиваясь, проплывали деревья, выходы скальника, кусты шиповника.

Еще одна излучина, еще один поворот, и плот, на котором был Иван, шаркнул обо что-то своими камерами, целиком скрытыми под водой. Экипаж повскакал на ноги, отчего плот наклонился, и вода омыла его настил.

– Спокойно, мальчики, - сказал Иван, стряхивая дремотное оцепенение, - беритесь-ка за шесты, да покрепче… - А в берестяной рупор прокричал, обернувшись назад: - Внимание, экипажи! Внимание, экипажи! Будьте начеку - перекаты!

В это время плот вынесло на новый стрежень, и Гена Муханов вскрикнул.

Оказывается, впереди, шагах в тридцати, у самого берега из воды выступала настоящая скала, и плот несло прямо на нее. Вот видна стала плесень на влажном граните, ржавые трещины, мох; видно, как течение, набегая на скалу, чуть вздымается и, словно бы вывернутое наизнанку, отбрасывается к черным камням. А там, в камнях, шумит сердитой белой пеной.

– Тормозить!
– приказал Иван и вместе с мальчиками навалился на шест.

За плотом заклубился шлейф встревоженной донной мути. Плот мягко ткнулся в скалу, всех качнуло вперед, однако удачно, никто не свалился. Но в следующую же секунду их развернуло, шесты оказались под плотом, так как их повырывало из рук; настил заплясал под ногами и внезапно остановился. Ушел из-под ног.

Окунувшись, Иван вылез на валуны, поскользнулся и упал снова. Рядом барахтались, отплевывались и кричали, всякий свое, моряки.

"Мелко-то мелко, - успел подумать Иван, - да скользко, и ямы есть…"

– Ха-ха-ха!
– смеялись на втором плоту, который летел к скале без всякого торможения.

– Хватайте шесты! Тормозите, чтоб вас!
– закричал Иван, поднявшись, наконец, на ноги.

Но на втором плоту не слышали, развлекались картиной крушения.

– А-а-а!
– вопили они, поджав животы.

Флегматичный барабанщик Леня неистово колотил в барабан. Так, под барабанный бой, их плот, спружинив туго накаченными камерами, оттолкнулся от скалы и с треском замер. Всех, кто на нем был, сдуло в пену переката.

"Смех-то смехом…"

А из-за поворота показался третий плот. Перекат же был запружен застрявшими двумя плотами и потерпевшими крушение. Кое-кто из них выбирался на берег, кое-кто карабкался на валуны, а кое-кто все еще боролся с течением, визжа от страха и восторга. Шум воды, крики, всплески, урчание о камни раздутых резиновых камер.

Представив себе, какое месиво может наделать третий плот, наскочи он на первые, Иван, что было сил, зашлепал по воде навстречу, и в самый последний момент уцепился за деревянный настил.

Рывок.

Ноги скользнули по дну, уперлись во что-то твердое, вода закипела у ног, вокруг плота, но таран о каменную стенку был смягчен.

– Ко мне! Все ко мне!
– закричал Иван, не на шутку встревоженный мыслью, что никто из парнишек так и не понял: секунду назад могло случиться совсем несмешное, не успей он вовремя ухватиться за настил.
– Сюда! Все сюда! Живо!

Наконец-то до некоторых дошло, команду услышали, стали передавать другим, и через минуту с десяток мальчишек уже пристроились рядом с вожатым.

Теперь всем скопом стали ловить подплывавшие плоты, приостанавливали их и волоком проводили по опасному месту.

У Ивана немного отлегло.

Когда показался самый тяжелый хозяйственный плот, "бурлаки" посерьезнели окончательно, образовали коридор, затихли, каждый, видно, понял, что дело будет худо, если палатки, котцы и рюкзаки окажутся в воде. И потому еще в десятке шагов до переката облепили плот со всех сторон и, шаг за шагом, под "раз-два, взяли!", кряхтя, проволокли дредноут по осклизлым зелено-черным валунам.

Глава 33

Когда весь флот был уже на приколе, Иван присел на камень и перевел дух. Руки у него противно подрагивали. "Еще одно такое "купание", и психом можно стать", - подумал он.

Поднялся, выстроил всех в каре и сделал перекличку. И когда убедился, что, не считая потерянного ведра и разбухшего Ленькиного барабана, не считая многочисленных ушибов, порезов и царапин, все обошлось, то мысленно поклялся себе впредь такого головотяпства не допускать. Ведь говорил же себе - ни шагу, не подумав! Стоило полениться насчет разведки - и на тебе…

Ирина тем временем на разостланной вместо брезента палатке открыла лазарет. Все пострадавшие, по строжайшему требованию Ивана, потянулись в лазарет, чтобы прижечь ссадины и царапины, забинтовать порезы и ушибы.

Теперь полагалась разрядка, отдых. Не зря же Иван велел пристать именно здесь, у холма, на котором росли три могучие березы. Леня-барабанщик в погоне за своим уплывающим барабаном побывал на этом берегу раньше всех, а возвратившись к месту крушения, сообщил, что на поляне у трех берез навалом земляники.