Экипажи готовить надо

Снова Иван стал ходить взад-вперед в сторонке от табора и поглядывать на часы, снова в голову полезла всякая блажь. К тому же и утро начиналось ненастным, тучами заволокло зарю, и солнце, взойдя, тут же и скрылось за тучи.

Из лесу почти одновременно показались Таня с Петуховым и Ирина с Зоенькой. Ирину Иван попросил поднять отряд и повести к заливу, чтобы патрулировать у берегов, куда, возможно, выйдут заблудившиеся.

Вот и Анна Петровна со старшим идут, а с ними… а с ними Иринины мальчишки!

– Подобрали, - Юрий Павлович кивнул на команду.
– Совсем не туда направлялись.

– А почему?
– спросил Иван у командира, голубоглазого курносого мальчика.

– А!
– махнул тот рукой.
– Потеряли компас…

– Что, Иван Ильич, моих, говорят, нет?
– спросил Женя Петухов.

– Нет, друг Женя, твоих пионерок.

– Ый, вечно эти!..
– вспылил Женя.
– Не зря я их не перевариваю, девчонок…

"То-то и оно, - подумал Иван.
– Не перевариваешь… Не научил ты их, наверное, как следует…"

Время подползало к побудному горну. Вот сейчас он затараторит там, в лагере, все начнут вставать, прибирать постели, умываться, построятся, пойдут к линейке. Начальник лагеря поднимется на трибуну и… что это? Нет старшего вожатого, нет доброй трети пионеров…

– Ну, я пойду, пожалуй, - сказал Юрий Павлович и кивнул в сторону лагеря. Думал он, видно, о том же, о чем и Иван.

– Да, Юра, тебе обязательно надо.

И еще постояли вожатые, молча поглядывая на опушку леса. Но оттуда никто больше не появлялся.

"Обрадовался!
– ругал себя Иван.
– Нашего, мол, полку прибыло… А нет, чтобы подумать, когда же это Петухов смог натренировать своих? Да и самого-то его надо было проэкзаменовать! Так нет, балдели, веселились… Теперь расхлебывай".

Костры догорали, пепел их остывал. Тучи не тучи, а так, какая-то мгла затянула небо. Пионеры спали вповалку или дремали, изредка поглядывая на вожатых. Еще можно было поспеть на завтрак.

– Уж теперь-то, - задумчиво сказала Таня, - пришли бы из любой точки, по-моему. Или сюда, или на берег.

Но из лесу больше никто не выходил, а от Ирины не было вести, что заблудившиеся появились у залива.

– Пожалуй, начнем прочесывать, - решил Иван.

Женя Петухов молчал. Уши у него горели.

"Надрать тебя за эти уши, - подумал Иван.
– А заодно бы и меня, дурака".

Около сотни человек растянулись в цепь с интервалом десять - пятнадцать шагов и медленно двинулись, прочесывая лес, кричали, аукали. Так прошли в один конец, развернулись и прошли обратно. Снова развернулись. Девчонки и мальчишки еле волочили ноги.

Тогда-то прибежал посыльный от Ирины и сказал, что петуховская команда вышла к берегу, что у одной девчонки что-то там с ногой, идти она не может, подружки вынесли ее на себе. И еще сказал посыльный, что все они - и отряд Ирины Дмитриевны, и эти пострадавшие - двигаются теперь к лагерю.

Кое-как разобрались поотрядно и стали возвращаться. У лесных ворот к Ивану подошла ожидавшая его Зоенька и сказала, что девочку положили в изолятор, что врач темнит, не говорит ничего определенного, что прибегал в изолятор Вася и сказал: "Доигрались!"

– Ну, а ты-то сама что думаешь?
– спросил Иван.

– А!
– махнула Зоенька рукой.
– Растянула, наверное, ступню, вот и вся нелада. Я, помню, сколько раз растягивала… с месяц поболит и перестанет.

Отряды разошлись по своим палатам, стали прибираться, умываться, готовиться к обеду. Все вроде успокоилось, жизнь вошла в обычную колею. В третьем же отряде во время обеда случилось то, чего могло и не случиться, назначь Анна Петровна в тот день других санитарных дежурных…

Глава 41

У входа в столовую, как всегда, когда проверяли чистоту рук, было столпотворение. Напомнив Люсе Ивановой и Люде Пинигиной об их обязанностях, Иван и Анна Петровна пробрались в зал проверить, все ли на столах, хватает ли на всех первого, второго и третьего. Пока пересчитали тарелки да бокалы, отряд почти весь был на местах, и только у входа в столовую между подружками-санитарами и двумя отрядными неряхами шло препирательство.

– Иван Ильич, вы посмотрите на их руки!
– возмущалась Мария Стюарт.
– Картошку можно садить.

Парнишки волчатами глядели на ретивых санитаров.

– Мыть! Немедленно!
– распорядился Иван и возвратился к отряду, начинающему уже обедать.

Анна Петровна, сидевшая с краю, уставилась на столовскую дверь, и лицо ее слегка вытянулось. Обернулся и Иван. Там что-то произошло. Люся Иванова, красная и взлохмаченная, оттолкнула одного из нерях, шлепнула другого по голове. Мария Стюарт, закрыв лицо руками, спотыкаясь, бежала по направлению к палате.

Лавируя между столами, Иван быстро вышел из столовой, взял Люсю и взъерепененного парнишку за руки, спросил, в чем дело.

– А чё они обзываются!
– пожаловался парнишка.
– Еще тогда, в походе: "Нам сопливых не надо!.." И здесь…

– Что он сказал Пинигиной?
– спросил Иван у Люси Ивановой.

Та, захлебываясь, рассказывала, а сама старалась достать своего врага ногой.

– "Твоя мать живет с начальником лагеря!" Идиот! Какое тебе дело? Мы не знаем, может, твоя мать воровка!

– Идите все трое есть, - сказал Иван.

Попросил подошедшую Анну Петровну побыть с отрядом, а сам заторопился к палате. Но там Пинигиной не оказалось. Иван обежал весь лагерь, необычно тихий и пустынный в этот обеденный час, потом, что было духу, припустил к главным воротам.

– Кто-нибудь проходил? Только что?
– отдуваясь спросил у дежурных.

– Нет, Иван Ильич, - испуганно вытаращились те.

Тогда он понесся к калитке со стороны леса.

– Ага! Мы ей: "Пароль? Пароль?" А она как… - пожаловались часовые у калитки.

– Куда? Не заметили?

– Туда, - почему-то шепотом ответил чернявенький пацан и втянул голову в плечи.

"Еще возьмет утопится…" - очумело думал Иван.

Пробежал вдоль длинного лагерного забора и оказался у тропы, идущей над береговым обрывом. Свернул на нее, миновал пологий спуск, и когда начался подъем на высотку, взмок. Сердце ухало в ребра, в висках ломило. В двух шагах слева земля обрывалась, свисали клочья грунта, безобразно щетинились оголенные корни, сосны повисли над пустотой, готовые рухнуть. Далеко внизу блестела водная рябь, вода подтачивала обрыв.