Экс на миллион

В «малине», ожидаемо грязной, беспорядочной комнате, с нашим появлением стало тесновато. За столом четверо — трое жуликоватых картежников и потерянный Ося с остекленевшим взглядом.

— Талан на майдан, Солдат!

Я удивленно посмотрел на игроков. Изя пришел на помощь.

— Шайтан на гайтан! — с вызовом откликнулся он и шепотом пояснил мне. — Так положено отвечать игрокам.[2]

— Ну-ка, Мотя, уступи место гостю. Солдат желает присоединиться к нашей игре, — нахально отреагировал, видимо, самый главный в компании, сидевший спиной к стене.

Игрок было дернулся, но я надавил ему на плечо, заставив остаться на месте.

— Во что шпилим? В очко?

— Садись играть или проваливай, — дернулся под моей рукой Мотя.

Я покачал головой. Присмотрелся повнимательнее к рассадке игроков. Почему-то окно, за которым виднелись орлы на кремлевских башнях, не было прикрыто шторой, и сумрачный ноябрьский свет вливался в комнату.

Перегнулся через пыжившегося встать Мотю и свободной рукой сцапал колоду со стола. Отпустил его плечо. Встал так, чтобы свет из окна падал на колоду. Начал по одной метать карты на стол, одновременно поглаживая кончиком пальца кромку.

— Так, так, так! И что тут у нас? Игра на глаз? Ты, Ося, лопух. Тебя тут кроют как овцу, а ты ни сном, ни духом.

— Что ты тут заливаешь?! — вскипел Мотя и вскочил из-за стола. Остальные игроки его поддержали, глухо заворчав. — Смотри внимательно: на «рубашке» нет рисовки! Мы проверяли. И Ося смотрел.

— Я не заливаю, а смотрю не как лох, а внимательно. И что ж я вижу? Сей хитрый прием называется ломка. Сперва загибают угол на нужной карте. Потом ее кладут под пресс. Появляется чуть заметная тень на углах, видная лишь при косом освещении. О! Так тут еще и на слух кто-то работает, — я бросил еще одну карту прямо к рукам Оси. — Присмотрись. Кромка слегка поцарапана чем-то острым. При перемешивании колоды опытный игрок услышит характерный звук. Вот тогда он и заложит нужную карту наверх колоды или вниз — смотря, что ему нужно.

— Откуда ты такой взялся, умник? — криво усмехнулся тот, кто приглашал меня в игру.

— Как откуда? Из казармы. Поверьте, любители канделябров, когда годы проведёшь в солдатской компании, еще и не такому научишься. И с «насыпной галантиной» знаком, и как «коробочку» исполнить.[3]

Мой намек на канделябры, шулера поняли правильно. Вслед за Мотей на ноги вскочил второй.

— Хотите порезвиться, мальчики?

Моте — локоть на излом и ботинком по голени от всей души. Шулер рухнул, свернулся калачиком и завыл на высокой ноте. Хороша моя выносливая обувка: перелом или, как минимум, трещина.

Удар ногой в ребро столешницы — и стол стремительно отъехал к стене, намертво заблокировав второго картежника. Он заерзал, силясь выбраться. Хоть и продолжал сидеть, выглядел точь-в-точь как краб, перевернутый на спину и бессмысленно машущий клешнями. Я не обратил внимания на его потуги. Куда больше меня привлек третий шулер, вытащивший выкудуху.

— Размер имеет значение, недотепа! — мой Боуи, мгновенно явившийся на всеобщее обозрение, сразу убедил игрока, что ему выпало два туза на мизере. — Ося, забери у дяденьки острый предмет, пока я ему руку не отрубил. Или «работничков» на обеих руках.

Угроза подействовала. «Работничками» шулера называли пальцы. Лишиться их — потерять прибыльную работенку и скатиться на самое дно. Нож полетел на пол. Ося откинул его ногой в сторону. Потом не поленился поднять. Похоже, пришел в себя и снова подчинялся приказам.

— Тебе это даром не пройдет, Солдат, — прекратил барахтаться «краб» и перешел к угрозам.

Я спрятал нож в ножны.

— Помолчи пока. Твоя очередь дойдет, — и мощной оплеухой отбросил к стене того, кто пытался мне грозить выкидухой. Подбил колено, опрокидывая на спину. Придавил ему горло ногой. — Кто вам сказал, что у ребят деньги в карманах завелись? Кто слушок пустил?

Шулер хрипел. Пытался сбросить мою ногу в крепком ботинке. Рядом повизгивал Мотя, баюкая отбитую голень.

— Признавайся, сука!

— Под шары попасть нам не привыкать.[4] Мы не в обиде. Отпусти, Солдат! — крикнул сидевший за столом.

Ося и Изя решили его проучить и с небольшого разбега навалились на стол. Повреждения ребер гарантированы!

— Ааааа! Пустите, гады, раздавите!

— Ну же! Я жду ответа!

— Это Пузан! Пузан заказал вас пощипать!

— Я так и думал! Штраф с вас, мальчики! А вам, ребятки, пришла пора перебираться под мое крылышко. Нечего вам тут, в Зарядье, больше делать.

Мое предложение ребятам — из разряда тех, от каких не отказываются. Они тут же согласились. Не знаю, зачем я с ними нянчился. Наверное, просто потому что в душе была пустота. Не было никого рядом. А человеку трудно быть одному. Плеховы, Марья Ильинична — не в счет. У них своя жизнь, свои планы, свои мечты. У меня — свои. И хотелось, чтобы кто-то их со мной разделил.

— Хотите со мной в Америку? — спросил я, когда мы выбрались из «малины» к кремлевским стенам.

Парни остолбенели.

— В Америку?!

— Да, за океан. Строить новую жизнь. Судьбу поменять.

Изя и Ося переглянулись. Не успели ответить, как со Спасской башни раздался бой курантов. Над головой закружили белые «мухи». Зима пришла.

Ося хмыкнул:

— У блатных менять судьбу — значит, из тюрьмы сбежать.

— Вот и мы сбежим. Из дурдома по имени Русь.

— А что для этого нужно? — осторожно поинтересовался Изя.

— Как что? Английский учить!

Откуда же я мог тогда знать, что эта идея, по сути, лежавшая на поверхности и отчего-то ранее не пришедшая мне в голову, заставит мою жизнь выписать новый зигзаг.

[1] Грибной рынок на Москворецкой набережной, работавший в первую неделю Великого поста, был одной из самых посещаемых ярмарок в старой Москве. Общественных туалетов не было. Уверен, доставалось окрестным домам.

[2] «Талан на майдан» означает «счастье на игру» и приглашение в нее вступить (дословно «деньги на сукно, на котором идет игра»). «Шайтан на гайтан» — «черт тебе на шею».

[3] «Насыпная галантина» — шулерский прием, позволяющий менять количество очков на карте, стирая влажным пальцем приклеенный белый порошок; «коробочка» — прием, вынуждающий снимающего колоду снять ее так, как нужно сдающему. Для этого он слегка сгибает тасуемую «незаряженную», «пустую» часть колоды. Когда снимающий касается ее пальцем, она сама лезет в руки, стоит сдающему ее отпустить. В итоге, «заряженная» часть колоды оказывается сверху «пустой». Упоминание канделябров — намек на то, чем обычно бьют шулеров.

[4] Попасть под шары — быть избитым.

Глава 11

Любовные стоны под грохот канонады

Во всем виноват дворник.

Нет, не так! Во всем виновата революция, которая сломала дворника. А вместе с ним еще кучу полезного народа. Горничные, няньки, кормилицы, поварихи, лакеи, камердинеры, коридорные и даже официанты — вся эта очень нужная господам братия из числа обслуги возьми да соберись в театре «Олимпия» в самом начале ноября. Все были представлены. Все, за исключением дворников. Спели революционную похоронную «Вы жертвою пали». Приняли резолюцию: присоединяемся к общей борьбе за волю, землю и труд; требуем установления 8-часового рабочего дня, получения отдельной комнаты для прислуги, дня отдыха в неделю и месячного отпуска с сохранением жалования ежегодно, вежливого обращения.