Элемент Водоворота

Канкуро сосредоточенно выпускал из Карасу отравленные кунаи, атака за атакой. Соперник медленно отступал, контратакуя сильнейшими техниками Элемента Молнии. Если бы не Саншоу, и он, и Ино, сжавшаяся в комок внутри стального корпуса марионетки, были бы давно похожи на его любимые стейки хорошей степени прожарки.

И все же, идея Какаши разделить самого Какудзу и его маски явно была верной. Отшельник Джирайя взял на себя маску Ветра, отводя ее подальше от поля боя. Краем глаза Канкуро заметил, что саннин вызвал одну из жаб и активно применял совместные атаки Элементом Огня с использованием жабьего масла. Монстрообразная тень медленно плавилась от жара, маска потрескалась и вот-вот должна была расколоться.

Сам Хатаке, как единственный из группы, владевший техниками Воды на высоком уровне, сражался с маской Огня и, поскольку его чакра была уже порядком истощена, был усилен Чоджи. Вместе они эффективно теснили монстра к деревьям, стремясь загнать в угол, где, согласно наспех обговоренному ими плану, Копирующий должен был нанести финальный удар по маске своим Райкири.

Самому же Канкуро досталось настоящее тело Какудзу, чье активное в настоящий момент сердце имело принадлежность к Элементу Молнии. Из троих противников он и сам бы выбрал именно этого: физическая оболочка была уязвима, а следовательно, он мог в полной мере использовать все преимущества кукольной техники. Однако, к его удивлению, быстро одержать победу у него не получилось: на Какудзу совершенно не действовали паралитические яды, пропитывавшие все оружие его марионеток и обильно выпускаемые ими в виде ядовитого газа, а все физические атаки кунаями и сенбонами были эффективно отбиты пресловутыми скользкими щупальцами. Кроме прочего, ему приходилось прикрывать Ино, чьи техники были против Какудзу совершенно бесполезны, а физически девушка порядком устала, потеряв в скорости и меткости.

Кукольнику нужен был обманный маневр, чтобы заблокировать хотя бы одну руку противника. В этом случае, используя атаки той же интенсивности, он смог бы поймать противника в Куроари, и тогда все было бы кончено – его Тайная Черная Техника предполагала, в том числе, и прямой удар в сердце. Однако отвлечь опытного и сосредоточенного Какудзу, а тем более блокировать его руки, совершенно не представлялось возможным – казначей Акацки прекрасно просчитывал ходы и демонстрировал чудеса концентрации.

Канкуро старательно прокручивал в голове тот небольшой объем информации, который он успел получить во время краткого обсуждения тактики боя с товарищами из Скрытого Листа. Догадка осенила лицо кукольника ехидной улыбкой, цепкий взгляд карих глаз принялся исследовать окрестности в поисках блестящего предмета, столь дорогого, без сомнения, всем пяти сердцам его противника, вне зависимости от их стихийной принадлежности. Небольшой чемоданчик обнаружился под одним из деревьев, предусмотрительно присыпанный песком и землей. Ловким пальцам марионеточника не составило труда незаметно присоединить несколько нитей чакры к вожделенному его противником предмету и подкинуть его высоко вверх, осторожно щелкнув обоими замками.

Ветер мгновенно подхватил купюры, а пустой чемоданчик тяжело упал на землю. Красно-зеленые глаза Какудзу расширились в священном ужасе, щупальца на мгновение замерли, а затем беспорядочно задергались в попытке поймать разлетавшиеся все дальше деньги. Отравленное лезвие Карасу вонзилось в сердце, практически не встретив сопротивления. Какудзу упал навзничь, сдавленно прохрипев и устремив стеклянный взгляд в небо, на фоне которого продолжали кружиться в причудливом танце приятно-зеленые бумажки, то поднимаясь с новым порывом ветра, то мягко опускаясь на землю рядом с телом казначея Акацки. За свою долгую, почти столетнюю, жизнь Какудзу, пожалуй, никогда не видел ничего красивее…

– Эффектно, друг мой, очень эффектно! – Джирайя одобрительно похлопал Канкуро по плечу и прикурил трубку, вылавливая взглядом редкие все еще кружившиеся в воздухе банкноты.

– На том и стоим, – хитро прищурившись, ответил польщенный кукольник, украдкой взглянув в восхищенно расширенные голубые глаза стоявшей рядом Ино. – А главное – не придется отмывать Куроари.

– А вот и наш гениальный Шикамару! И в сопровождении прекрасной дамы! – ухмыльнулся саннин, провожая глазами чуть ссутуленную фигуру Шикамару и переводя взгляд на спешившую к ним Темари.

– Какаши-сенсей, Вы как? – Нара опустился рядом со своим капитаном и обеспокоенно заглянул в полузакрытый правый глаз.

– Ну, бывало и получше, – честно признался Копирующий, прислонившись затылком к дереву, прикрыв глаза и поглаживая болевшие после попытки изъятия сердца левое плечо и руку. – Как там Хидан?

– Глубоко под землей. – Шикамару опустил расслабленные руки на колени. – Спасибо Вам, Какаши-сенсей, – тихо проговорил Нара, наблюдая, как Темари обнимает Канкуро, Ино что-то щебечет ей, как всегда восторженно делясь эмоциями и отчаянно при этом жестикулируя, а Чоджи приземляется у корней развороченного дерева, открывая пачку картофельных чипсов со вкусом барбекю.

– Отличный был план, – отозвался Хатаке, не открывая глаз.

Нара едва заметно улыбнулся, продолжая следить глазами за Темари. Девушка присела возле дерева и, приспособив вместо стола спину брата, нацарапала что-то на бумажке, затем вызвала уже знакомого Шикамару хорька и вручила ему записку, строгим голосом озвучив адресат. Хорек исчез так же быстро, как и появился, оставив после себя лишь небольшое облачко дыма. Девушка выпрямилась в полный рост, прислушиваясь к рассказу Джирайи, затем, словно почувствовав на себе его взгляд, быстро обернулась. Ее глаза удивительного цвета морской волны слегка расширились, встретившись с темными глазами Шикамару, появившаяся на губах легкая улыбка заставила его улыбнуться в ответ. Неожиданно вспомнилось ее сбивчивое дыхание, приглушенный взволнованный голос, мягкое золото волос и опоясывавшие его теплые руки. Внутри сформировалось уверенное, явственное желание оказаться с ней рядом, ощутить присутствие. Уже в следующее мгновение она отвернулась, возвращаясь к разговору с братом, а Нара растерянно уставился в землю, пытаясь объяснить самому себе, почему вопреки здравому смыслу и ленивому естеству он так уверен, что будет по ней скучать.

Наруто уныло шел по улице, ссутулив плечи и засунув руки в карманы. Взгляд его небесно-голубых глаз был устремлен в землю, туда, где кружилась дорожная пыль, потревоженная вторжением его сандалий. Совершенно нехарактерное для солнечного парня выражение печали на лице, казалось, потушило свет в вечно сияющих глазах, лишив их привычного задора и бурлящей энергии. Он даже казался меньше ростом и уже в плечах, хотя никогда не был особенно худеньким, еще бы, учитывая тот объем рамена, который он мог незаметно потребить за сутки. Сорвавшийся с его губ тяжелый вздох мог поставить в тупик любого, кто знал Удзумаки Наруто достаточно хорошо. Прищурив один глаз, парень тоскливо взглянул на наполовину скрывшийся за горизонтом красноватый солнечный диск и снова повесил голову.

За последние двое суток Наруто прошел непростой и незнакомый ему до недавнего времени путь от энергичного убеждения до праведного гнева, а затем до уныния и абсолютного отчаяния. Он заходил в кабинет Хокагэ с завидным постоянством, стараясь различными способами убедить Пятую включить его в спасательную команду и послать на подмогу Команде Десять и Какаши-сенсею. Сначала он убеждал и доказывал, пытаясь заразить Цунадэ своей энергией и верой. Потом пришел черед гневных выпадов и обвинений, яростного махания руками и брызганья слюной. Затем Наруто снова сменил тактику и начал слезно умолять.

Цунадэ каждый раз терпеливо выслушивала его, не отрывая взгляда от разложенных на столе документов. Затем, почувствовав паузу в его пламенной речи, поднимала тепло-коричневые глаза и ровным тоном сообщала, что посылать Джинчуурики Девятихвостого прямо в руки Акацки она не намерена. В завершении ее красноречивый взгляд падал на массивную дверь кабинета за спиной Наруто и снова опускался к свиткам на столе. Парень послушно разворачивался и уходил только для того, чтобы опять вернуться через пару часов с новыми аргументами. Наруто верил в силу убеждения так же свято, как Майто Гай в силу юности, однако до сих пор ни один из его подходов не увенчался успехом. Последние две попытки были особенно не похожи на него: он хмуро заходил в кабинет без стука, вставал напротив Хокагэ и мрачно изрекал: “Отпустишь?”. И, получив ожидаемый отказ, разворачивался на пятках и выходил вон.