Элемент Водоворота

Тишину в комнате прерывали только сдавленное неровное сопение Удзумаки и тихие всхлипы внучки Тсучикагэ. Баки до сих пор не понимал. Ровным счётом ничего.

– Канкуро, – произнесла Чиё, обернувшись к брату Кадзекагэ, и просительная интонация её голоса заставила Баки открыть рот. – У меня есть одна просьба. Я хочу, чтобы Гаара знал правду. О Сасори. И о Каруре. Я ведь могу положиться на тебя?

– Вы правда это сделаете? – голос Канкуро дрогнул и ему пришлось откашляться. – Вы его…

– Я обещала внуку, – кивнула старушка. – А ты пообещай мне. Пожалуйста, восстанови имя Сасори.

– Клянусь, – ответил Канкуро, прижав к груди кулак, в котором всё ещё сжимал три маленькие деревянные фигурки.

Он завороженно наблюдал за светившимся голубым куполом из чакры, окружавшим ладони Наруто, положенные поверх рук Чиё на грудь Гаары. Он знал о Технике передачи жизненной силы лишь поверхностно, однако этих скудных знаний хватило, чтобы разгадать план Сасори: Скорпион, уходя из деревни, выкрал секрет техники у собственной бабушки, которая являлась основным разработчиком джуцу. Изучил в совершенстве и, судя по всему, собирался после извлечения Биджу воскресить Гаару, используя собственную чакру. Но Канкуро и подумать не мог, что старуха-Чиё, всегда считавшая Пятого Кадзекагэ лишь оружием для достижения целей Суны, исполнит своё обещание внуку и согласится разменять свою жизнь на жизнь Гаары. И Канкуро был бесконечно ей благодарен, благодарен настолько, что в ту же секунду простил ей всё.

Все собравшиеся в кабинете не сводили глаз с ритуала, следили, приоткрыв рты, за каждым движением, за каждой лицевой мышцей сосредоточенного Наруто и напряжённой до предела Чиё. Наконец, старушка негромко сказала что-то блондину, умиротворённо улыбнулась, её лицо расслабилось, и она начала медленно оседать на пол, подхваченная крепкими руками Баки и Гозы. А Удзумаки прикрыл глаза, не останавливая поток чакры в ладонях. Канкуро зажмурился, мысленно вознося молитвы всем богам. Лишь бы сработало. Лишь бы получилось.

Перед глазами всё поплыло, едва он увидел, как Гаара сделал первый неровный вдох. Радостно улыбавшийся во все двадцать восемь зубов Удзумаки, поддерживавший Гаару за плечи и помогавший ему подняться с дивана. Темари, судорожно сжимавшая младшего брата в объятиях и порывисто целовавшая всё ещё мертвенно-бледное лицо. Прыгавшая от восторга внучка Тсучикагэ и украдкой утиравший слёзы Баки. Вздохи облегчения, парившие в комнате, воодушевлённые взгляды и улыбки, которыми обменивались остальные. И глаза Гаары. Окружённые тёмными веками, удивлённо распахнутые, медленно осматривавшие обстановку чуть расфокусированным взглядом.

А потом события закрутились сумасшедшим калейдоскопом. Канкуро помнил, что, кажется, сполз по стене, и первое время его трясло, он то ли смеялся, то ли плакал, закрыв лицо руками. Потом обнимал брата и нёс какую-то несусветную чушь про то, что младшие всегда доставляют слишком много хлопот. Удерживая за руку Темари, долго ждал, пока Сакура и Ино осмотрят каждый миллиметр тела Кадзекагэ и с облегчёнными улыбками подтвердят, что всё в порядке и все функции организма почти полностью восстановлены. Помнил, как помогал Гааре выйти на балкон резиденции, чтобы собравшиеся внизу жители увидели своего правителя живым и здоровым, помнил восторженные крики шиноби и гражданских, слёзы некоторых особо эмоциональных юных фей. Помнил, как по просьбе Гаары вся деревня молилась за Чиё. Помнил, как уже под утро выпроваживал из кабинета брата настырного Удзумаки и не менее настырную внучку Тсучикагэ. Помнил, как они остались втроём, как сидели, обнявшись, и молчали.

Помнил, как рассказывал Гааре о Сасори, как просил о снисхождении. Как они с Темари на два голоса рассказывали младшему брату правду о матери, подкрепляя теорию доказательствами в виде дневника Четвёртого. Как Гаара говорил что-то об их последнем разговоре с Шукаку. Как он вложил в бледную ладонь Гаары мамино письмо, вынутое из внутреннего нагрудного кармана плаща Скорпиона. Как прозвучал вердикт Кадзекагэ о том, что Сасори реабилитирован и будет похоронен рядом с их матерью. Помнил, как уже в предрассветных сумерках выходил из кабинета брата, оставляя его в тёплых сестринских руках. Помнил, как защемило сердце, когда он, едва закрыв дверь, услышал судорожный вздох и ласковое, успокаивающее «отото», произнесённое Темари.

Калейдоскоп остановился, только когда он добрался до своей мастерской, захлопнув дверь и устало привалившись к ней спиной. И только тогда он позволил себе выдохнуть. И успокоиться. В мыслях наступила непривычная в последнее время чистота и ясность, и он знал точно, что нужно делать. Порывшись в ящиках с расходными материалами и найдя подходящего размера доски, он принялся за работу.

Восходящее солнце окрасило нежно-розовым белые каменные плиты на кладбище Суны, расположенном в малонаселённом квартале у давно замурованных западных ворот. Торжественная похоронная церемония закончилась несколько минут назад, её участники медленно расходились: первым покинул собрание по-прежнему возмущавшийся по поводу погребения нукенина со всеми почестями Тсучикагэ, утащив за руку сопротивлявшуюся изо всех сил внучку и подгоняя неповоротливого Акатсучи, за ними ушли оставшиеся в живых старейшины Песка и почётный караул шиноби, и по едва заметному знаку старшего по званию – Хатаке Какаши – засобиралась группа из Конохи. Ли и Сакура взяли курс на торговый квартал, где намеревались позавтракать в одном из кафе, Неджи, до сей поры втайне грезивший о тёплой ванне, направился прямиком в свою комнату в резиденции, Шикамару, обменявшись понимающими взглядами с не отходившей от младшего брата Темари, предложил дружеский локоть необычно задумчивой Ино. Дольше всех топтался в ожидании Гаары Удзумаки, но и он был утянут в сторону резиденции твёрдой рукой Копирующего ниндзя.

Баки уходил последним, осторожно оглянувшись на Гаару, Темари и Канкуро, застывших у могильных плит. Хотел подойти, но отчего-то почувствовал, что именно сейчас не стоило нарушать их единения. Он ещё раз облегчённо вздохнул, наконец чувствуя, как мучившая сердце тревога начала отступать, и отправился в свой кабинет. Предстояло ещё отчитаться перед Кадзекагэ о статусе работ по восстановлению деревни. И никогда ещё Баки не был так рад грядущему докладу перед начальством.

Гаара смотрел долго и внимательно. Казалось, изучал каждую серую прожилку трёх мраморных плит – Каруры, Сасори и Чиё. Почерневшие веки чуть подрагивали, выдавая не до конца восстановленную функцию нервных окончаний, лицо было бледным и ещё более худым, чем обычно, а длинные пальцы опущенных вдоль тела рук словно окоченели. Но он был жив. Темари проверила трижды. Первый – когда жадно вслушивалась в гулкие, неторопливые удары сердца, прижавшись к нему, ещё не успевшему ничего сообразить и даже как следует подняться с дивана, рисковавшего стать смертным одром. Второй – когда держала его за руки и чувствовала горячечный, нервный жар его ладоней и словно нагретые до температуры кипения капли слёз, падавших на её пальцы и на увядшее мамино фото и её последнее письмо, от которого он не мог оторвать глаз и перечитывал по несколько раз. Третий – когда обняла его перед церемонией, на всякий случай торопливо и осторожно прижавшись щекой к его щеке, только для того чтобы услышать его спокойное дыхание. Он был жив. Это было главное. И этого было достаточно для абсолютного счастья.

Темари посмотрела на стоявшего за левым плечом Гаары Канкуро. Старший брат был необычно серьёзным, однако она чувствовала, что все терзавшие его последние недели мысли и переживания наконец отступили. Он разобрался. Нашёл ответы на все вопросы. Пусть не самые утешительные для него, но Темари была уверена, что он справится. Что он уже справился. Она поняла это по тому, как осторожно он запечатывал кукольное тело Сасори в свиток и прятал за спину, по тому, как тщательно и аккуратно была вырезана деревянная шкатулка, куда перед похоронами поместили всё то человеческое, что осталось от Скорпиона, и по тому, что старший брат собственноручно высек на могильной плите с личного разрешения Кадзекагэ, изо всех сил стараясь скопировать округлый и изящный мамин почерк: «Спасибо тебе за всё».

Гаара вздохнул и чуть покачнулся, но всё же устоял на ногах. Темари мгновенно оказалась рядом, приобняв его за плечи и схватив за руку. Брат благодарно кивнул и прикрыл глаза. Канкуро подошёл сзади, обхватив обоих широкими руками и прижавшись щекой к макушке Гаары.

– Ты должен отдохнуть, Гаара, – негромко начала Темари. – Поспать и поесть как следует. Предупреждаю сразу, что я не отстану.

– Сначала я должен выслушать доклад Баки о восстановлении деревни, как можно скорее связаться с Даймё и собрать Совет Пяти Кагэ, – возразил тот, открыв глаза и неохотно высвобождаясь из объятий брата и сестры.

– Узнаю своего братишку! – хохотнул Канкуро, нерешительно потрепав младшего по голове. – Не успел воскреснуть – уже занимается самым любимым делом. Созывает Совет Пяти Кагэ.

– Смешно, – едва заметно улыбнулся Гаара. – Я советую тебе не забывать, что отсутствие Шукаку вовсе не означает, что я разучился использовать техники.

– Ладно-ладно, – оскалился кукольник. – Один-один.

– А ещё мне кажется, что твоё безудержное чувство юмора можно использовать на благо деревни, – продолжил Кадзекагэ, всё ещё неуверенным шагом направляясь к резиденции. – Пока я буду занят докладами и административными вопросами, ты мог бы развлечь уважаемых гостей из Камня. Я слышал, что внучка Тсучикагэ с удовольствием посетила бы ювелирные мануфактуры и стеклодувные мастерские.