Элемент Водоворота

Такую бучу могли поднять, только если деревня вновь была неожиданно атакована или если вернулась поисковая команда. В любом случае, спать было не время, и Куротсучи, выждав пару мгновений, по стеночке двинулась вслед за дедом.

В коридоре третьего этажа горел яркий свет и толпились люди.

– Эй, парень, а чего тут происходит? – Куротсучи дёрнула за рукав растерянно переминавшегося с ноги на ногу у стены юношу в незастёгнутом чуунинском жилете, натянутом поверх светлой туники.

– Гаара-сама… – вздохнул тот и покачал головой. – Вернулась команда спасателей, и…

– Отлично! Я же говорила, что они обязательно вернут Гаару домой! – воскликнула девчонка, юркнув в толпу, через мгновение оказалась у закрытой двери в кабинет Кадзекагэ и незаметно проскользнула внутрь.

Куротсучи мгновенно окинула взглядом просторное помещение. В комнате было светло и подозрительно тихо. У окна вполоборота стояла сестра Гаары, пустым невидящим взглядом смотрела в ночное небо и судорожно сжимала в пальцах ладонь стоявшего рядом Шикамару. У стены – двое старейшин, Баки и Гоза, на которых не было лица, Рок Ли и Хьюга Неджи, печально опустившие головы. В углу валялась какая-то куча деревяшек, возле которой негромко всхлипывала и причитала старушка-Чиё. У стола, тяжело оперевшись руками о дубовую поверхность и безвольно повесив голову, застыл Канкуро. На кожаном диване лежал ужасно бледный Гаара, его руки были сложены на груди, а ноги – закинуты на подлокотник. Куротсучи поморщилась: неужели никому не пришло в голову, что ему так неудобно, могут же затечь ноги. Она уже было сделала шаг вперёд, чтобы подложить под колени валявшуюся на полу подушку, когда заметила сидевшего у изголовья дивана Наруто. Блондин запрокинул голову на тот же подлокотник, на котором покоилась и голова Кадзекагэ. Ярко-алые волосы причудливо смешивались с золотыми вихрами. Широко распахнутые глаза Наруто смотрели в потолок и поминутно наполнялись слезами, которые стремительно стекали из уголков глаз и расползались пятнами на оранжевой куртке. Чуть поодаль – молчаливый и мрачный Хатаке Какаши, рядом с которым встревоженная Сакура и поминутно вздыхавшая Ино. Куротсучи сглотнула и упрямо дёрнула подбородком.

– Деда, вы чего все тут собрались, а меня не позвали? – бодро начала она, мгновенно оказавшись в ногах дивана, рядом с сурово нахмурившимся Тсучикагэ.

– Возвращайся в комнату, Куротсучи, – негромко ответил тот, даже не обернувшись.

– Я не буду шуметь, деда, – подняв правую руку, торжественно прошептала девица. – Гаара спит так редко, что будет невежливо его будить.

Почувствовав, что взгляды едва ли не всех присутствующих обращены к ней, Куротсучи неловко улыбнулась, переступив с ноги на ногу.

– Чего вы кислые-то такие? – неуверенно уточнила она. – Ведь Гаару же спасли… – Девица растерянно переводила взгляд с одного лица на другое, но все как один прятали глаза и опускали головы. – Деда…

– Кадзекагэ мёртв, – с трудом выдавил Ооноки.

– Плохая шутка, деда, – поморгав несколько секунд, отозвалась внучка. – Я всегда говорила, что твоё чувство юмора…

Она замолчала, поперхнувшись словами, и вновь оглядела комнату в поисках чьего-нибудь одобрения. Но тишина уже слишком затянулась, а никто так и не собирался опровергать только что сказанную Тсучикагэ возмутительную глупость.

– Да вы чего?! – воскликнула Куротсучи, вырвав руку из сухой тёплой ладони деда и сделав пару шагов к дивану. – Да не может этого быть! – Девчонка недоверчиво дотронулась до бледной руки Гаары, тут же отдёрнула пальцы и судорожно прижала их ко рту. – Холодный, – пролепетала она, испуганно посмотрев на Наруто, в котором она чувствовала единственную родственную душу. – Он совсем холодный. Как же это?.. Наруто?..

Удзумаки вытер рукавом глаза и поднялся, тяжело оперевшись о краешек дивана. Какаши настороженно посмотрел на ученика. Наруто уже не хватал ртом воздух, словно был не в состоянии выдохнуть, не заходился в почти беззвучном крике, согнувшись пополам, так что Копирующему приходилось прикладывать немало силы, чтобы удержать блондина на месте, как это было в тот момент, когда они только распечатали свиток с телом. Но Какаши по-прежнему ощущал, как болезненно билось о рёбра сердце Наруто. Совсем не так, как три с лишним года назад, когда умер Третий Хокагэ, и Удзумаки ещё по-детски ронял слёзы вместе с Конохамару. Совсем не так, как три месяца назад, когда вся Коноха хоронила Асуму. Смерть впервые задела так близко, что жизнерадостный парень превратился в концентрированное отчаяние.

– Деда, – Куротсучи закусила нижнюю губу и поспешно вытерла глаза рукавом, – сделай что-нибудь, пожалуйста. Ты же всё можешь! – воскликнула она и снова прикрыла рот рукой, испугавшись своего слишком громкого возгласа. – Я тебе обещаю, я буду слушаться, – зашептала она. – Только сделай что-нибудь…

– Гаара… умер, – проговорил Удзумаки и заставил себя посмотреть в огромные карие глаза, судя по всему, он понимал, что отнимает у неё последнюю надежду.

– Тут уже ничем не помочь, – поджал губы Ооноки и потёр морщинистыми пальцами переносицу. – Нужно думать, что делать дальше. Кто из вас будет Шестым? – он поочерёдно посмотрел на застывшую у окна Темари и тяжело дышавшего Канкуро.

Старейшина Баки невольно заметил, как Темари вся подобралась, как чиркнули по щеке стоявшего за её спиной Нары Шикамару соломенные волосы, когда она резко повернула голову в сторону Ооноки. Как её пустой взгляд на мгновение стал осмысленным, разъярённым, как глаза морской волны наполнились слезами, и она снова отвернулась, плотно сжав губы и задержав дыхание, чтобы не дать им воли. Он прекрасно понимал её, потому что сам чувствовал то же самое – полную апатию и желание, нет, почти необходимость сжаться в маленький комок, занять как можно меньше места в пространстве и лучше вообще не двигаться, потому что каждый внешний раздражитель, каждое касание причиняло боль, ставило под сомнение выдержку. Баки хорошо её знал, Баки чувствовал, что ещё мгновение – и она сорвётся. Натянутая, как тетива, готовая выпустить стрелу гнева, ненависти и отчаяния в виновника. И, похоже, Шикамару тоже это почувствовал и сжал руками её напряжённые, едва заметно подрагивавшие плечи.

Баки перевёл взгляд на Канкуро. Кукольник неподвижно стоял у стола брата, уставившись отсутствующим взглядом в лежавшие на его ладони связанные маленькие марионетки, изображавшие их с Темари и Гаарой. Он не ответил на слова Тсучикагэ, только зажмурил глаза, сжал деревянных кукол в кулаке до побелевших костяшек и с усилием втянул воздух сквозь плотно сжатые зубы. Баки смотрел на него и не узнавал: то ли от того, что краска на лице смазалась, то ли потому что во взгляде обычного балагура и шутника появилось что-то такое, от чего Баки становилось жутко.

Именно глядя на этих двоих, Баки вдруг в полной мере ощутил собственное отчаяние: Гаары больше нет. Он настолько привык воспринимать их триадой, единым целым, состоявшим из трёх частей. Неделимым. Вырви одну – потеряются остальные. Такие они и были. Потерянные. Две трети.

– Мне кажется, этот вопрос можно решить чуть позже, Тсучикагэ-сама, – проговорил Баки, невольно делая шаг вперёд.

Они давно не нуждались в его опеке и защите, но сейчас хотелось принять удар на себя и дать им время свыкнуться с потерей. Он и сам прекрасно знал, что нужно как можно скорее связаться с Даймё, пока тому не нашептали какого-нибудь возмутительного вранья. Он понимал и то, что если кто и достоин стать Шестым, то это один из них. Он чувствовал, что ни один из них не захочет занимать ту должность, которая принадлежала Гааре. Он готовился уговаривать Канкуро. Но сейчас им нужно было время, и Баки твёрдо решил не отступать.

– Чем раньше, тем лучше, – упрямо произнёс старик, опуская голову и пряча глаза, чем вызвал у Баки удивлённый взгляд. – Во-первых, Даймё, во-вторых, Альянс. Вы ведь не вздумали отступать? Парень жизнь положил на алтарь объединения шиноби…

– Суне пока не нужен Шестой Кадзекагэ, – послышался негромкий, но уверенный голос Чиё.

Глаза всех присутствующих обратились к низкой фигуре старушки, поднявшейся, наконец, с колен и обернувшейся спиной к деревянным останкам куклы. Взгляд Чиё был решительным, и только на самом дне почти выцветших глаз плескалась неизбывная тоска, однако, несмотря на всё это, лицо было удивительно светлым и открытым, казалось, даже морщинок на нём стало меньше. Баки не видел её такой открытой и уязвимой уже давно, пожалуй, с момента смерти её сына. Это было странно и непривычно, как и всё в этом кабинете без Гаары. И Баки искренне не понимал, к чему она завела этот разговор.

– Вы хотите сказать, что снова будет править Совет, Чиё-баа-сама? – уточнил он.

– Я хочу сказать, что Суне не нужен Шестой Кадзекагэ, пока есть Пятый, – чуть улыбнулась старушка, подходя ближе к дивану, на котором лежало тело Гаары.

«Старуха свихнулась от горя», – заключил про себя Баки.

– Пожалуй, пора признать, что в моей жизни было гораздо больше ошибок, чем правильных поступков, – философски проговорила Чиё, опускаясь на колени возле тела Кадзекагэ всё с той же полуулыбкой на губах. – Я убеждала себя, что права, несмотря на то что судьба давала мне так много подсказок. Я их не видела, пока собственный внук, умирая, не сказал мне всё прямым текстом. Старая дура, – усмехнулась она, засучив рукава балахона.