Элемента.L
Шрифт:
София не выдержала:
— Что, прямо особенная? — с нарочитым удивлением спросила она и, всплеснув руками, сложила их перед собой в замок.
Герман тоже, глядя на сына, как-то многозначительно улыбался.
— Что за… — и тут до Дэна дошло, как это прозвучало и к чему они клонят, — да нет, вы всё неправильно поняли!
Он покраснел, понимая, что поздно оправдываться, хотя всё на самом деле было не так, как поняли родители.
— Так как же тебя понять-то, если ты ничего не говоришь? — вмешался отец.
— Короче…
— Не, «короче» мы уже слышали. Нам, пожалуйста, про девушку и, по возможности, подлиннее и поподробнее, — сказал отец и приготовился слушать.
— Пап, мам, она не то что сама по себе какая-то
Родители молча ждали продолжения.
— Она читала книжку, вслух, когда я решил узнать, что есть у неё в памяти. И я вышел в воспоминания автора книги! Я был в шоке, когда понял, что стою в Италии 19 века перед «Тайной вечерей» Да Винчи и рядом со мной Марк Твен. А ещё рядом стояли его друзья, с которыми он путешествовал, и другие люди, и всё это было настоящее.
Отец с матерью все так же молчали, и по их недоумевающим лицам Дэн понимал, что то, что он увидел, было действительно странно и непонятно.
Отец взял вилку и начал задумчиво стучать ей по столу.
— То есть ты хочешь сказать, что она так явно представила себе картинку, которую описал автор, что смогла заставить её двигаться?
— Нет, я хочу сказать, что через её воображение я вышел в настоящие воспоминания Марка Твена. Ну, так мне, по крайней мере, показалось. Я же говорю, что не ожидал такого. И когда почувствовал этот запах, а там реально чем-то воняло, и увидел всех этих людей, которые двигались, говорили… я, я сразу вернулся.
Отец откинулся на спинку.
— То есть ты не уверен?
— Нет, в том то и дело, что я уверен. Но у меня не было времени перепроверить. Девушка пробыла там всего несколько часов.
— Ты хотя бы узнал, как её зовут? — вмешалась мать.
— Да. Ну, то есть, только имя. Но я приехал с ней сюда, в Эмск, и узнал, где она живёт. И я подумал, что может быть, вы что-то об этом знаете? Или Шейн?
— Надеюсь, с Шейном, ты ещё не успел поговорить? — нахмурился отец.
— Нет, я же прямо с поезда. Узнал, где она живёт, и сразу домой.
— Ясно. Погоди пока с Шейном. Надо бы сначала все проверить. Давай переодевайся и приходи в мой кабинет. Надо всё не спеша обсудить, — он уже почти вышел из кухни, но обернулся, — и… рад тебя видеть, сынок!
В отцовском кабинете всегда был полумрак. Несмотря на то, что имелись довольно широкое окно и мамины протесты не портить зрение, отец всегда держал окно плотно зашторенным и работал за столом при свете настольной лампы. Иногда, как сегодня, например, он включал верхний свет. Когда Дэн пришёл, отец уже сидел за столом и что-то искал в раскрытой перед ним книге. Мама сидела на диванчике для чтения. Дэн присел в единственное оставшееся свободным кресло.
Отец Дэна — Герман Валентинович Майер — был специалистом по старению людей. В отличие от своего коллеги доктора Шейна, занимавшегося биологией старения, он занимался социальной геронтологией. Работали они с Шейном вместе в Российском отделении Института Старения Человека. Дэн работал на кафедре Шейна, Алька, младшая сестра Дэна — под руководством отца. А София, мать Дэна и Альки, работала в фармацевтической компании, которая по счастливому стечению обстоятельств занималась разработкой препаратов от старческой деменции. Вот на одной из конференций, посвященных этой теме, однажды двадцать пять лет назад мать с отцом и встретились. И, несмотря на то, что работа эта для всех них была скорее прикрытием, занимались они ей всерьез и были по-настоящему увлечены. Особенно Алька. Как и мать, она окончила фармацевтический институт и училась с таким усердием и с такой самоотдачей, что получила по окончании института красный диплом. Чем повергла в шок своих школьных учителей, знавших её как ученицу посредственную,
вялую и безынициативную, интересовавшуюся своей внешностью больше, чем учёбой. Перелом произошёл в десятом классе, когда неожиданно для всех она решила, что будет поступать именно в этот институт. И, окружив себя репетиторами вместо подруг и обложившись книжками вместо косметики, она подтянулась по всем предметам и поступила. Конечно, ни родители, ни Дэн даже не подозревали, что её попрёт именно по учёбе, но причину столь резких перемен они знали наверняка.А причина была в том, что в шестнадцать лет ей, также, как и Дэну и другим таким же как они детям, говорят, что они не такие, как все остальные люди. Точнее было бы сказать, что они не совсем люди, даже совсем не люди, но для нежной подростковой психики и эта-то информация становится испытанием. Когда-то давно детям сообщали об этом в десять лет, но в таком юном возрасте они редко настолько сознательны, чтобы не использовать свои особенности для баловства. Поэтому Советом старейшин было принято решение: шестнадцать лет и ни днём раньше.
Теперь на своё шестнадцатилетие каждый потомок древней расы АлиСанг узнаёт, что он может быть невидимым, и это — всего лишь способ, которым они перемещаются и во времени, и в пространстве. И что алисанги есть разные. Мемо (мемориаты) — перемещаются по памяти людей, азуры — могут «ходить» в сны, венетам открываются картины, фотографии и прочие изображения, а керы умеют проникать в события, которые описываются словами. Но, что чтобы активировать свои способности, нужно пройти инициацию или Пробуждение.
Всего в течение года этот «обряд» проводится четыре раза — один раз в три месяца для всех, кто достиг своего шестнадцатилетнего возраста в этот срок. Потом все «новобранцы» ходят на занятия, где их учат всем этим пользоваться, рассказывают, кто они и чем отличаются от людей и дают ещё много разных полезных сведений, которые должны им или помочь в этой новой жизни, или предостеречь от ошибок. Кроме этого, есть правила, даже законы, которые каждый должен соблюдать. И по окончании Школы АлиС каждый выпускник подписывает документ, который сильно ограничивает его возможности на этой планете, но без этого, увы, никак. А потом бал выпускников, и — тадаммм! — ты полноценный член своего нового мира.
Дэна, как и почти всех мальчишек-мемо, обретя новые возможности, потянуло было на подвиги во имя человечества. Он чувствовал себя Суперменом и Робин Гудом одновременно, он хотел идти работать в полицию или в службу спасения. Медицину он выбрал не сразу, и не столько под давлением отца, сколько вдохновившись его работой, о которой отец наконец смог рассказать ему всерьёз.
А Алька как-то сразу прониклась именно особенностями анатомии и физиологии, а точнее свойствами крови, которыми и определялись прежде всего все отличия алисангов от людей. Алисанг пишется на латыни Alii sanquis и переводится как «другая кровь».
Химия, к которой до этого Альбертина не проявляла интереса, стала для неё всем, и как только София ей сказала, что в институте у них было двенадцать разных химий, вопрос о том, куда поступать, для неё больше не стоял. Она окончила институт всего год назад, и отец с радостью принял её под своё крыло. И она с радостью хваталась за все предложения, что казались ей интересными, а интересно ей пока было всё.
Вот и сегодня Алька была «в командировке». Её место в папином кабинете, как обычно, рядом с матерью, пустовало. И раз её, вечно опаздывающую, ждать не пришлось, то отец отодвинул книгу и сказал: