Элеонора Дузе

труппу, заменив Джованни Эмануэля. Успешным представлением

«Сельской чести», самого значительного явления в драматургии того

времени, начались празднества по случаю открытия знаменитой На¬

циональной выставки в Турине.

Для Дузе успех на сцене всегда был как бы «тонизирующим сред¬

ством в нелегкой жизни, полной мучений и труда», неуспех никогда

ее не обескураживал. В марте в Триесте произошло «феноменальное

фиаско». На этот раз провал постиг «Даму с камелиями». С никогда

не ослабевающим чувством ответственности Дузе признавала, что

«публика всегда нрава», и убежденно добавляла: «Причину того, что

моя Маргерит не была принята зрителями, надо искать во мне, а не

в них. И я найду ее, эту причину».

В мае — она в Милане. Теперь она «дива», знаменитость, иначе

ее уже не называют. Но в каждом новом городе публика верит лишь

своему собственному впечатлению. Когда при выходе актрисы на сце¬

ну в «Сельской чести» И мая некоторые зрители попытались встре¬

тить ее аплодисментами как признанную знаменитость, их заглушили

шиканьем. Однако в конце спектакля Дузе снова оказывается герои¬

ней дня: о ней без конца говорят, сравнивают с другими актрисами,

устраивают в ее честь банкеты...

Во время гастролей в Риме 3 января 1885 года граф Жозеф При¬

моли прочитал ей новую драму Дюма-сына «Дениза». Дузе она по¬

трясла до глубины души. Ей казалось, что героиня пьесы — это она

сама, целомудренная, замкнутая девушка-подросток. Возможность

создать на сцене образ Денизы переполняла ее радостью. Она тотчас

приступила к репетициям. Перед самым спектаклем у нее неожиданно

началось кровохарканье. Болезнь в свое время была побеждена

молодостью, но следы ее остались на всю жизнь.

«Дениза» была поставлена на сцене театра «Валле». «Дузе была

великолепна, но одновременно и ужасна — бледное, без кровинки ли¬

цо с глубоко запавшими, горящими глазами. В ней было нечто сверх¬

человеческое, она превратилась почти в символ»,—писали в газет¬

ной хронике. По окончании последнего спектакля перед театром со¬

бралась толпа зрителей, встретившая появление актрисы криками:

«Да здравствует Дузе! Да здравствует наша Дузе!» Шумная процес¬

сия с бенгальскими огнями проводила актрису до самого дома.

Летом Элеонора Дузе с труппой Чезаре Росси отправилась из Три¬

еста в Южную Америку. Этими первыми заграничными гастролями

начались для нее бесконечные скитания по всему свету.

ГЛАВА VII

В середине лета труппа Росси прибыла в Рио-де-Жанейро. О том,

как трудно было завоевать новую публику, мы узнаем из письма Ду¬

зе Матильде Серао от 28 августа 1885 года. Гастроли открылись «Фе¬

дорой». Зал был слишком велик, голос актрисы терялся в нем, и зри¬

тели, заполнившие театр до отказа, отнеслись к спектаклю с полным

равнодушием. К тому же все актеры были подавлены смертью своего

товарища по сцене, артиста Дьотти, скончавшегося от желтой лихо¬

радки.

В следующий вечер давали «Денизу». На этот раз спектакль шел

в полупустом зале. Но, как это часто случалось с Дузе, как раз в тех

случаях, когда зрителей в театре было мало, ее подхватывала какая-

то таинственная сила, и она играла с особой убедительностью, словно

стараясь привлечь тех, кто не пожелал прийти на спектакль. Так про¬

изошло и на этот раз. Она хотела победить и победила. Успех был

обеспечен и ей и труппе. Теперь они могли продолжать гастроли в

Монтевидео и Буэнос-Айресе.

В это время на долю Элеоноры выпало тяжелое испытание. Чувст¬

во, соединившее ее и Флавио Андо, неизбежно привело к разрыву с

мужем. Тебальдо Кекки остался в Аргентине. Элеонора взяла на себя

обязательство погасить его долги и заботиться о содержании малень¬

кой дочери, которая осталась на ее попечении.

В начале 1886 года перед Дузе встала новая проблема — необходи¬

мость оставить труппу Чезаре Росси *. Такое решение, трудное само

по себе, оказалось для Дузе вдвойне тягостным. Она была глубоко

привязана к Росси и благодарна ему за его непрестанную отеческую

заботу, за чуткое отношение к недавно разыгравшемуся сугубо лич¬

ному конфликту с мужем. 26 ноября она ему писала в Буэнос-Айрес;

«...Ваши слова доставили мне сегодня... большую радость. Они осво¬

бодили меня от упреков совести, от мыслей, которые тяжелым моло¬

том бились у меня в мозгу, и от тоски... безысходной тоски, терзавшей

меня. Что вы хотите! Когда я в театре... среди чужих, я заставляю се¬

бя быть сильнее, чем на самом деле, и притворяюсь беззаботной... что¬

бы стать еще сильнее, но сейчас, когда я одна дома, наедине со свои¬

ми мыслями, со своей ответственностью перед моей девочкой, которая

находится на моем попечении... мне захотелось поблагодарить вас за

сегодняшние слова утешения. Спасибо вам за то, что вы принесли

успокоение моей душе и мыслям. Порой я совсем теряю голову, ста¬

новлюсь, как помешанная... А как тяжело мне тогда бывает. Я благо¬

дарю вас за добрые слова... Я обращаюсь к вам, словно к своему от¬

цу... если бы мне посчастливилось иметь наставника, человека умно¬

го, доброго, который оберегал бы мою юность... мою жизнь...»

Она была благодарна Росси за то, что он понял ее с самого начала

их знакомства, и подтверждение этому мы находим хотя бы в воспо¬

минаниях Розаско. «...Однажды,—пишет он,— тридцать пять лет то¬

му назад, мне написал из Турина Чезаре Росси: «Объяви, пожалуй¬

ста, всем друзьям и, если хочешь, также и в газетах, что я напал на