Эльф из Преисподней. Том 2

Во-вторых, Кана и Ванда явно восприняли такой поворот, как и должны были воспринять его люди — с ярким отторжением.

Анна, прожившая в эльфийском городе всю жизнь и привыкшая к обычаям Маат'Лаэде, меня буйной реакцией не порадовала.

Судя по спокойствию Петра, Кана стоически продолжала заслонять ему пальцами всё происходящее в салоне.

Как бы то ни было, Анна поспешила воспользоваться отсрочкой. Послышался шорох стягиваемого платья, звонкий звук расстёгиваемых застёжек на ботинках.

А я обнаружил, что, хоть поза, в которой я оказался, открывала чудесный вид, не совсем комфортный изгиб шеи причинял неудобства. Я мог бы перенаправить боль Нани, однако это было бы не так весело, как ёрзанье, так что я выбрал его.

В ухо раздражённо подули.

— Не дёргайся.

— Подумать только, ещё совсем недавно ты выступала категорически против нежностей на публике, — приглушённо отозвался я.

Шутки Лютиэна не оценила и чувствительно прикусила мне кончик уха.

— Хватит играться, а то я начну завидовать, — прыснула Фаниэль на эльфийском. Вероятно, берегла чувства людей: Ванда, Пётр и Кана из общеупотребимых языков знали только русский.

Когда Анна закончила переодеваться и сестра выпустила меня, в салоне ещё стояла неловкая атмосфера.

Белавин-младший прокашлялся, однако от вопросов воздержался.

Наступила неопределённая тишина, заполненная живописной окрестностью и сопением Дженни. Пикси заснула, растянувшись на спинке сидения, как только забралась в машину. В машинах её укачивало.

Что же до окрестностей… В сторону Роквея ехали колонны тёмных машин, заклеймённых символом Триумвирата. Тащились среди них и те, что переносили на своих горбах ракеты. Мелькали грузовики с совсем причудливыми механизмами, назначение которых угадывалось из контекста (убивать, как можно больше убивать), но не угадывался при этом способ, как этих убийств достичь.

Леса постепенно уступали полям. Мы проехали Роквей, походивший на Денвил, как брат-близнец. За городом раскинулась огромная холмистая равнина.

Периодически нас останавливали. Однако стоило солдатам увидеть заострённые уши Фаниэль, как приказы поворачивать назад застывали у них на губах.

Так мы добрались до скопления техники и живой силы Триумвирата, где нам впервые противопоставили достойного соперника — другого эльфа, щеголявшего чёрной командирской униформой там, где обычные солдаты довольствовались серой. Ради него Фаниэль выбралась из салона.

Минут пять тётушка разговаривала с ним, причём, судя по обоюдным улыбкам и лёгкому смеху в паре мест, разговаривала вполне по-дружески. Когда она махнула рукой в сторону озера, эльф нацепил маску серьёзности и покачал головой. Однако обаяние Фаниэль не оставило ему ни шанса.

Он сдался и приказал пропустить наш автомобиль.

— Что ты сказала ему? — спросил я.

— Правду, — ухмыльнулась она, — что мы едем выказать почтение шаманам, обучавшим меня, и надолго не задержимся.

Вскоре мы оставили машину. Фаниэль наказала водителю дожидаться нас, и мы свернули с дороги, двигаясь навстречу холмам.

— Наденьте людские личины, — сказала Фаниэль и добавила, — Незачем нервировать индейцев. У них весьма напряжённые отношения с Маат’Лаэде. Не надо искушать их видением эльфийских скальпов как главного украшения празднества.

— Постой-ка, хочешь сказать, что обучалась у них как человек?

— Шаманы знали. И нынешние тоже знают. Но дела говорящих с духами не касаются простых членов племени.

Мы с Лютиэной надели кольца перевоплощения, Фаниэль же обошлась без артефактов: пропела тягучее заклинание и обернулась симпатичной смуглой девушкой.

Засаду я почувствовал незадолго до того, как из высокой травы вынырнула троица парней. Если бы не лёгкое нетерпение, которое донеслось от одного из них, я бы вовсе пропустил их: прятались они великолепно, буквально слившись с природой. Будь мы в лесу, деревья помогли бы выдать их, но равнины — не совсем подходящее место для эльфийского чутья.

Наслушавшись историй про дикарей, я готовился к тому, что на нас направят копья и стрелы. Но в нынешние времена, похоже, даже дикари владели винтовками.

Красные тела индейцев были практически обнажены, по ним бежали причудливые рисунки, нанесённые белой и чёрной краской. На бритой голове каждого красовалась одинокая прядь волос. На поясе висели топорик с оперением и длинный нож. Широкая грудь, прекрасное телосложение, горделивая осанка — они производили впечатление опытных и опасных бойцов.

Не то чтобы это помогло бы им против магии или воли, однако следовало отдать должное их комплекции. Типичный терт Манхэттена выглядел на фоне краснокожих сущим задохликом.

Переговоры мы оставили на откуп Фаниэль. Я вслушался в отрывистую, кашляющую речь тётушки, которая сочетала в себе по меньшей мере десяток языков Мундоса и вдобавок к этому использовала неизвестные мне слова. Впервые на Земле я столкнулся с языком, у которого не было прямого аналога на Мундосе.

Фаниэль убедила индейцев в том, что мы не враги, и двое пошли с нами — не то почётный эскорт, не то стража. Под их бдительным взором мы и забрались на холм, с которого открывался вид на озеро Хопатконг.

Весь берег усеивали бесчисленные конусообразные палатки, меж которых сновали люди. Фаниэль очертила рукой круг, в который попало скопление с левого края.

— Это вигвамы могикан. Туда-то нам и надо.

Надзирающие над нами индейцы не успокоились, пока не отвели нас прямиком к палаткам. На этом пристальный надзор не закончился: нас передали из рук в руки, как пленников.

Я искоса поглядел на Фаниэль, но тётушка оставалась непоколебима.

Изначальный план заключался в том, чтобы встретиться с шаманами и поучаствовать в ритуале, который напрочь отобьёт им способность соображать. После чего мы окажемся предоставлены самим себе.

Но с таким уровнем бдительности я не удивлюсь, если шаманы насильно впихнут в нас по тройной дозе, прежде чем самим отправиться в галлюциногенный астрал.

Мы миновали несколько клеток, в которых лежали дети. Если бы не слабое шевеление конечностей, они вполне сошли бы за мертвецов; я не улавливал от них ни единой эмоции.

— Посвящение во взрослый мир, — пояснила Фаниэль, перехватив мой взгляд, — Подростков отпаивают вытяжкой из водорослей високкан [8] . Если не считать этого, им не дают ни еды, ни воды. В течение пары недель они живут так, пока полностью не утратят детские воспоминания. Когда они забывают лица и имена матерей, их выпускают.

8

Високкан — мощный галлюциноген, вызывающий не только частичную потерю памяти и речи, но и также учащенное сердцебиение, рвоту, сбивчивое дыхание, агрессию. Большая доза может привести к смерти. У племени индейцев алгонкинов использовался в ритуале, когда после двух-трех недель жестокого испытания и употребления високкана жрецы расспрашивали мальчиков, помнят ли они что-то о детстве, о матери и своей семье.