Эльф из Преисподней. Том 2

Потрясённо охнула Кана. Я же поинтересовался:

— Собираются ли угощать вытяжкой нас? Я дорожу своей памятью.

— Зачем? Мы же не дети.

Без приключений мы добрались до площадки, вокруг которой расположились шаманские вигвамы. От обычных они отличались качеством выделки кожи и схематичными рисунками. Из ближайшей палатки вынырнул худощавый мужчина, высушенный возрастом и, вполне вероятно, частым общением с духами. В отличие от полуголых сородичей, его от мизинцев ног до шеи покрывали шкуры и пёстрая ткань. На голове шамана восседала нелепая шапка с рогами, которые обрамлялись богатым оперением.

Он манерно поприветствовал Фаниэль: я уловил вычурный пассаж — что-то о том, чтобы разделить прохладу и воду. Вслед за стариком показались другие шаманы; если вести их иерархию по количеству перьев в причёске, все они безнадёжно проигрывали первому.

Фаниэль продолжала рассказывать, что привела нас сюда, чтобы мы прониклись богатейшей культурой могикан. Отдельно остановилась на мне как на своём родственнике, способном видеть духов без подготовки. Главный шаман встретил её заявления со скептицизмом, который потихоньку начал растворяться в потоке лести от тётушки. Помимо сладких речей, Фаниэль приготовила дары — какие-то веточки, бусы и камешки, которые не несли ни капли магического потенциала, но которые заставили лицо шамана ощутимо проясниться.

Наконец он закивал, отдал все подношения помощникам и направился к нам. Сурово оглядел нас, особое внимание уделив бусинам на моём наряде.

И всё бы ничего, если бы Анна не убрала за ухо непослушную рыжую прядь. Сверкнул на солнце сапфир — и главный шаман замер, как кот перед прыжком. Сощурился, подошёл к девушке и грубо схватил её ладонь. Поднёс к глазам и, насмотревшись, припечатал Анну тяжёлым взглядом.

— Кольцо — знак Дарителя, — вымолвил он, нещадно путая ударения в эльфийском, — Кто ты, женщина?

Глава 24

Внутри вигвама стояла духота. Влажный, спёртый воздух был так плотен, что, казалось, его без проблем можно порубить на ломти чубатыми топориками. Их помощники главного шамана продолжали носить на поясе, даже когда уселись стучать по барабанам.

Слабо чадила жаровня, размещённая в центре вигвама. Её окружали пёстрые до ряби в глазах циновки. С каждым мгновением, проведённым здесь, тонкий аромат трав усиливался, становился настойчивее, злее. Тянуло чихнуть.

Увы, индейцам казалось, что травяной вони и тепла было недостаточно. Периодически то один, то другой краснокожий подкидывал на решётку жаровни новый сухой пучок трав и шевелил угли, подстёгивая взметнуться пламя.

Зловеще и многообещающе скалились связки черепов, издавая музыкальный перезвон, если их задевали; внутри каждого черепа находились железки, которые позвякивали, соприкасаясь с костью.

Виновник внезапного торжества, Анна, всячески старалась не выказывать оторопи, которую вызвала у неё необычная обстановка. Девушка расправила плечи и излишне внимательно изучала подготовку к ритуалу — так, чтобы никто не мог сказать, будто она боялась и оттого отводила взгляд.

Лично я с лихвой повидал в своей жизни варварских обрядов, так что ещё один добавившийся в копилку тысячелетнего опыта не смутил меня. Я лишь тихо осведомился у Фаниэль, используют ли индейцы опиаты или их производные. Пригласить сюда Изнанку в мои намерения не входило.

— Что? Нет-нет, это игрушка другой части света, — ответила она, внешне оставаясь совершенно непоколебимой. Только истинный знаток эмоций разумных или демон вроде меня мог разгадать, что тётушку распирает от предвкушения. Её увлечение любопытными веществами приближалось к зависимости настолько близко, насколько вообще был способен впасть в зависимость эльф.

— А чем тогда будут травить нас? — спросил Пётр, глазами указав на главного шамана.

Тот сосредоточенно забивал гигантскую трубку, по извилистому дереву которой бежал меандроподобный орнамент.

Поскольку он говорил на русском, который, как полагал дворянин, шаман знать не мог, то лишь отчасти понизил голос. Его гудение разнеслось по вигваму. Старик поднял голову и выкашлял на русском:

— Мир. Датура!

Пётр растерянно заморгал. Его лицо, которое и без того покрывал пот, покраснело ещё сильнее.

— Российская империя регулярно снабжает индейские племена гуманитарной помощью, — склонившись к нему, пробормотала Ванда.

Кана, храбро жавшаяся к Петру, невзирая на жару, отреагировала на сближение инквизиторша и Белавина-младшего острой вспышкой ревности. Увы, из-за застенчивости ревность эта не нашла видимого выхода.

Судя по тому, как брезгливо морщилась Лютиэна, ей пребывание у могикан не нравилось.

— Датура — это общее название для группы растений, произрастающих на востоке американского континента, — объяснила Фаниэль, которую подготовка к церемонии наполнила учительским энтузиазмом, — Датура используется на дружественных встречах племён, её раскуривают шаманы и вожди в знак добрых намерений. У индейцев это зовётся «воскурением трубки мира».

Всё верно. Прямо сейчас наша компания (кроме Эллеферии, которая на глаза не показывалась) находилась в вигваме верховного шамана могикан. Мы расселись полукругом по циновкам и готовились засвидетельствовать свои мирные намерения. А всё из-за того, что старик углядел на пальце Анны и сапфир, и серебряных львов.

Индейцев нельзя было назвать бесчестными. Зачастую они играли по правилам куда более прилежно, чем так называемые цивилизованные люди, готовые преступить любой запрет ради мнимой или реальной выгоды.

Около двухсот лет назад далёкий предок старика (которого, кстати, звали мирным именем Мегедагик; Убийца Многих, любезно перевела Фаниэль) принял от Людвига ван Ранеховен на хранение бесценный дар — книгу, в которой учёный спрятал множество своих секретов. Подробностей того, зачем это было затеяно, нам не поведали, да и, впрочем, всё лежало на поверхности. Важно было иное: Людвиг заявил, что когда-нибудь он или его потомок, носящий кольцо рода, придёт к могиканам, чтобы забрать дар. Предок Мегедагика клятвенно пообещал, что исполнит волю друга племени.

Шаман не уточнял, что поколения алгонкинов пытались открыть дневник, чтобы прочесть его. В конце концов, Людвиг не упоминал необходимости держать его закрытым, а значит, честь индейцев не пострадала бы, если бы они расшифровали его. Видимо, учёный либо понадеялся на то, что индейцы проявят тактичность и не полезут в книгу, либо рассчитывал, что магические печати не получится снять силами кучки провинциальных колдунов. Как бы то ни было, Мегедагик не горел желанием рассказывать нам, вышло ли что-нибудь путное из их попыток.