Эльф из Преисподней. Том 3

Большую часть тошнотворного запаха производили раскинувшиеся до самого горизонта поля. На них росли влажно блестящие мясные кучи, вспухавшие поверх подкормки из костей и ещё какой-то дряни, о происхождении которой я не хотел даже гадать.

Мясные кучи гнили под палящим церерским солнцем, воздух над ними дрожал от густых испарений. Когда Лютиэна увидела это зрелище впервые, то чуть не забилась в истерике. Мне пришлось потратить немало времени, чтобы успокоить её. Лишь пробыв в моих объятиях добрых полчаса, она перестала дрожать.

Я не винил эльфийку за излишнюю впечатлительность. Мало прожить на свете сотню лет, чтобы свыкнуться с любой мерзостью. Восприятие смертных и без того отличается хрупкостью, чтобы подвергать его таким испытаниям.

К тому же прижимать к себе вещь было так же приятно, как и всегда. Странное дело, но признательность Лютиэны была так же сладка, как паника. Но, пожалуй, для вещи я готов сделать исключение и впитывать её светлые эмоции наряду с тёмными. Сестра прекрасна во всех проявлениях!

Воспоминания о том, с какой трогательной доверчивостью Лютиэна бросилась ко мне в объятия, вызвали улыбку на моих губах. Они здорово помогали справиться с раздражением от очередной неудачи.

Эллеферия по-прежнему отказывалась явиться на зов. Я сидел на задке телеги, перекидывая брошку богини из руки в руку, и размышлял.

Несомненно, стоило нам покинуть Минос, как отклик Эллеферии стал мощнее, отчётливее. Но его явно недоставало для того, чтобы выдернуть её на материальный план.

После раздумий я пришёл к выводу, что неподчинение богини вызвано не чем иным, как её слабостью. Оторванная от Земли, которая породила её, Эллеферия попала в среду, отчётливо враждебную к божественным сущностям. Единственная причина, по которой она ещё держалась — это то, что Эллеферия была уже мертва. Пока брошка цела, хуже ей не будет. Но и воплотиться тут, среди дьяволов, она не сумеет.

Поскольку с переходом на Церер мы приблизились к Земле, к Эллеферии вернулась часть подавляемых сил. Если судить по отклику, уже на Стиглии или Тифосении к богине вернётся ограниченное влияние над материей, и как следствие — она сможет воплотиться. Если бы дело происходило среди смертных, я бы организовал культ в честь Эллеферии, чтобы восстановить её. Но я примерно догадывался, как дьяволы отреагируют на предложение восславить богиню свободы и равенства, а обращать против себя всё измерение как-то не хотелось.

На матерчатой крыше тента наметилось шевеление. По нему промчалась пара быстрых ног — и с его края свисла, держась на руках, Верилия. Хвост суккубы яростно заметался, когда она заметила брошку Эллеферии.

— Ещё молитв всяким святошам не хватало. Заметят другие дьяволы — без разговоров прикончат нас всех, — предупредила Верилия, спустившись ко мне и демонстративно отсев подальше. Наполовину раскрывшиеся крылья делали её похожей на гигантскую летучую мышь. Злую летучую мышь. Я не видел выражения её лица за маской, но готов был поспорить, что суккуба морщится.

— Кто кому молиться должен… Это моя ученица, — потряс брошкой я, — и она не желает показываться. Хотя частично её оправдывает то, что она мертва…

— Везёт ей. Не приходится пялиться на самодовольную рожу смертного, вздумавшего учить богов.

Я оставил попытки призвать Эллеферию и убрал украшение в карман. Спросил:

— Как там наши ослики?

— Идут вперёд расписания. Вот-вот покажутся ворота Крапулы, и этот кошмар закончится.

— Тебе здесь не нравится? — притворно удивился я, — Разве дьяволам не лучше в местах, пропитанных гаввахом? А его тут должно быть целое море.

Позавчера мы проезжали гигантскую ярмарку рабов. Такого количества страдающих, измученных разумных я не видел никогда, кроме, пожалуй, случая, когда мой… наниматель пробовал обернуть время вспять.

— Что толку в гаввахе, если он не даёт хризалид? Для них нужно соответствующая почва. А тут, — Верилия брезгливо махнула рукой, указывая на мясные кучи, — сплошное мещанство, заплывшее жирком. Сельское счастье — это всё ещё счастье крестьянина, не больше и не меньше. Я уж молчу про запах.

Она прокашлялась:

— Тяжелый смрад, и вонь, и мокрый гной Пронизывают воздух непроглядный; Земля смердит под жидкой пеленой [1] .

Возле мясных куч суетились, отрезая шматы плоти, тощие рабы. Их ноги тонули во влажной почве, пропитанной подкормкой, они то и дело оскальзывались, давая повод скалящимся надсмотрщикам пустить в ход кнуты. Невольников, забитых до смерти, их товарищи расчленяли и удобряли ими кучи.

1

Данте Алигьери — Песнь 6: АД: Божественная комедия.

— Своеобразный быт, — согласился я, — Сама сочинила?

Суккуба помедлила с ответом.

— Нет, это… Неважно.

Я не собирался лезть к ней в душу (не только потому, что сомневался в наличии души у дьяволицы) и перевёл разговор в другое русло:

— Выше нос! Если так пойдёт дальше, мы окажемся на Земле в два счёта.

— Ага, на той самой Земле, где правит Иешуа.

— С ним я разберусь, когда подойдёт черёд.

— Для начала разберись с вторжением войск Коцита. Или хотя бы придумай, как появиться там без того, чтобы тебя сразу заковали в рабские оковы.

В словах Верилии содержалось здравое зерно. После того как суккуба бросила дурацкие попытки побега и смирилась со своей участью, я стал позволять ей ходить в сёла для пополнения припасов (рюкзак с хризалидами оставался у меня). Однажды суккуба принесла на своём хвосте любопытный слух. Правитель Коцита, Бамет, тысячелетиями показательно игнорировавший Землю, внезапно созвал легионы, чтобы вторгнуться на неё.

Если это не смахивало на проделки Карнивана, тогда я уж не знал, куда пристроить этого гадёныша. Его явно занесло в Запределье, после чего он захватил тело какого-то высокопоставленного дьявола и убедил владыку Коцита в том, чтобы нарушить негласный нейтралитет.

И как бы меня ни грела мысль, что Карниван замыслил разрушение целой планеты, лишь бы досадить мне, я подозревал, что его мотивы мной не ограничивались. Нашёл ли он путь обратно на Эфирий? И если да, какую роль играла в этом Земля?

— Ты знаешь, кто такой Астарот? — вдруг вспомнил я давнего знакомого, призванного в Петроградской академии.

— Понятия не имею.

— Он звал себя великим герцогом и дьяволом познания. Утверждал, что командует миллионами разумных.

— Насколько мне известно, в Универсуме нет такого титула, как великий герцог. Может, на каком-то отдельном плане придумали что-то такое. И, может, он действительно командует миллионами. Дьявол познания — это серьёзная печать. Но, зная чудаков, которые лезли на Землю до недавнего времени, сомневаюсь, что он важная шишка. Не в масштабах Универсума, по крайней мере.